Возвращение, стр. 26

Сославшись на тяжелые раны, полученные в боях с нежитью, и плохое самочувствие, я вытурил посетителей из шатра и забрался под одеяло.

День выдался для меня очень непростым, поэтому я мгновенно заснул, стоило моей голове коснуться подушки.

Глава 11

Утром я проснулся очень поздно, потому что Артак запретил меня беспокоить. Я сел на кровати и просканировал организм на предмет изменений после ночного самолечения. Особо радоваться мне было нечему, но некоторые успехи все-таки наметились. После того как магия нежити перестала тянуть из меня жизненные силы, организм на автомате начал залечивать травмы, но справиться с отравлением без посторонней помощи не мог. Печень, работавшая на пределе своих возможностей, распухла, и боль скручивала меня дугой от любого прикосновения к правому боку. Мне пришлось наложить блокаду на болевые сигналы, хотя это не устранило причину боли. Я вышел из шатра по естественным надобностям и зажмурился от яркого солнечного света. Ко мне сразу же подбежал Арчер и, глядя на мою кривую рожу, поинтересовался моим самочувствием. Я разъяснил ему ситуацию, и он проводил меня на край поляны, где было устроено отхожее место.

Затем мы вернулись к шатру, где я потребовал воды для умывания и завтрак, но появление Артака нарушило мои планы. Маг доложил, что готова ванна с противоядием, и я должен получить лечебную процедуру, пока отвар не потерял своих свойств. Мне ничего не оставалось, как отдать себя в руки местных эскулапов, и я направился следом за Артаком.

На берегу реки меня ждала сшитая из шкур импровизированная ванна, похожая на глубокие носилки. Хлипкое на вид сооружение было заполнено пахучим настоем, который ученики Артака подогревали с помощью раскаленных камней. Мне помогли раздеться догола и улечься в ванну. Вскоре моя кожа начала нестерпимо зудеть и чесаться, но маг заявил, что в этом нет ничего страшного и все идет по плану.

Почти два часа я отмокал в целебном настое, а за это время в меня влили полведра отвратительных на вкус эликсиров. Наконец неприятные процедуры закончились, и меня вынули из ванны. Я хотел смыть с себя остатки липкого настоя, но Артак запретил это делать, чтобы не прерывать лечебный эффект противоядия. Меня обрядили в длинную холщовую рубашку и чистый халат, после чего проводили к шатру, где уже был накрыт завтрак.

Лечебные процедуры усилили аппетит, и я набросился на еду, как голодный кот на «Вискас». После сытной еды меня разморило, и я снова заснул сном младенца. Разбудил меня голод и желание облегчиться. Пока накрывали обеденные столы, я решил навестить своих женщин и пригласить их составить мне компанию.

Мое величество передвигалось по лагерю с почетным эскортом, состоящим из Арчера и двух его воинов, что придавало значительности моей персоне. Однако остальные обитатели лагеря старались мне не докучать, хотя я чувствовал на себе любопытные взгляды.

Катю и Лену мы отыскали в шатре, стоящем недалеко от повозок каравана, растянувшихся вдоль дороги. Девушки перешивали на себя какую-то одежду и уже успешно общались с женщинами хуманов, хотя не знали меранского языка. Катя сразу бросилась мне на шею и едва не свалила на землю, настолько ее переполняли эмоции. Выдержав нападение племянницы, я поздоровался с присутствующими и стал выяснять у девушек, как они устроились и требуется ли им моя помощь. Катя уверила меня, что у нее все замечательно, и обрушила на меня восторги от радушия хуманов, которые их с Леной только что на руках не носили. Лена в этом разговоре участия не принимала и, потупив глаза, тихо сидела в углу шатра. Поведение бывшей любовницы меня насторожило, и я решил взять Лену на пушку, сделав вид, что мне известна тайна, которую она от меня скрывает. Я прервал водопад Катиных восторгов и, повернувшись к Лене, сказал:

– Лена, нам нужно с тобой серьезно поговорить. Катя, ты останься в шатре, а мы прогуляемся.

Лена медленно встала на ноги и обреченно поплелась следом за мной. Мы отошли за повозки, отгородившись ими от посторонних ушей и нежелательных зрителей. Я убедился, что рядом никого нет, и, пристально посмотрев Лене в глаза, заявил:

– Рассказывай!

– Что рассказывать? – буркнула Лена, пряча от меня глаза.

– Все рассказывай! Однако ты должна знать, что от твоей искренности зависит твоя судьба. Главное, не юли и не пытайся меня обмануть, я маг и легко отличу правду от лжи!

– Зачем мне что-то рассказывать, если ты и сам все вспомнил?

Это заявление Лены окончательно убедило меня в том, что она сделала какую-то гадость, когда я был без сознания. Поэтому я не стал с ней миндальничать и грубо приказал:

– Перед тем как принять решение, я хочу услышать твою версию событий. Явка с повинной облегчает наказание!

Лену будто ударило током, и она, злобно сверкнув глазами, ответила:

– Да, я пыталась тебя задушить, когда ты был без сознания! За нами гнались скелеты, и я до ужаса их испугалась, но мне не удалось тебя убить! У меня нет оправданий, хотя ты практически был мертвецом, а я спасала свою жизнь и жизнь Кати. Я думала, что у нас не хватит сил тащить твой труп двадцать километров, а скелеты были совсем рядом. Но ты, даже находясь в беспамятстве, едва не убил меня своей магией, и я упустила свой шанс! Сейчас я полностью в твоих руках и готова к смерти. Мне отлично известно, что тебе убить человека легче, чем высморкаться, но Елена Пореченкова не будет валяться у тебя в ногах и просить пощады! Мне наплевать на то, что меня ждет, но ты должен знать, что я раскаялась в своем преступлении и жестоко наказана муками совести! Каждую ночь ты стоишь у меня перед глазами, и я проклинаю себя за подлость и малодушие! Больше мне нечего тебе сказать! Действуй!

Исповедь Лены поразила меня, и я растерялся, не зная, как на все это реагировать. Душу захлестнула буря чувств, варьирующихся от жгучей ненависти до искренней жалости к женщине, которая загнала себя в безвыходный моральный тупик. У меня самого был период в жизни, когда я, обезумев от потоков пролитой крови, скатился до людоедства! Мне было хорошо знакомо состояние, когда умереть проще, чем жить, и ты уже поставил на себе жирный крест. Поэтому жалость перевесила ненависть, а чувства – трезвый расчет. Я понимал, что, возможно, совершаю непоправимую ошибку и впоследствии это может выйти мне боком, но я простил Лену. Совесть не позволила мне судить отчаявшуюся женщину, потому что на мне самом смертных грехов было как на сучке блох, и корчить из себя прокурора, слишком все это попахивало трусливой местью.

Мои раздумья продолжались несколько минут, но Лена покорно ждала моего приговора. На ее лице легко читались все чувства, бушевавшие в ее груди, и я понял, что она находится на грани безумия. Дальше терзать Лену ожиданием казни было слишком жестоко, поэтому я взял ее за плечи и, посмотрев в наполненные слезами глаза, сказал:

– Лена, мне трудно говорить на эту тему, потому что я человек действия и мне проще убить, нежели достучаться до чужой души. Я не знаю, поймешь ли ты меня правильно, но у меня нет морального права тебя судить. Ты запуталась в своих страхах и поступила так от отчаяния, но прошу больше не делать таких ошибок. Я прощаю тебе попытку меня убить и не буду терзать твою душу упреками. Мне доводилось совершать куда более чудовищные преступления, от которых теперь не отмыться. Чувства, схожие с твоими, я уже испытывал, и мне хорошо известно, насколько можно быть беспощадным к самому себе. Я понимаю, что страх заставляет тебя меня ненавидеть, но я тебе не враг.

Главная опасность в том, что твоими страхами могут воспользоваться мои враги, которые могут втянуть тебя в какую-нибудь авантюру. Магический мир жесток и беспощаден, и в результате твоей ошибки могут пострадать близкие мне люди, а их гибели я не прощу никому! Лена, мы были с тобой близки, и нас до сих пор связывают очень непростые чувства. Я даю тебе слово, что сделаю все для того, чтобы ты была счастлива! Вернуть тебя на Землю я пока не в состоянии, и ты можешь остаться здесь навсегда. Пусть сейчас в мои слова трудно поверить, но я убежден, что со временем ты сама не захочешь возвращаться.