В память о Саре, стр. 65
«Сара, ты помнишь наше последнее совместное Рождество? Тогда ты была так взволнована и счастлива, что разбудила меня в четыре утра и жарко зашептала на ухо: «Он приходил, папочка, Санта приходил снова!» Помнишь, как мы с тобой не хотели будить маму и спустились вниз, чтобы испечь оладьи? Они у нас пригорели, и ты попробовала один, сказала: «Фу, какая гадость!» — и предложила отдать их Фангу. Помнишь, как тебе не нравились оливки, но ты мужественно их ела и при этом корчила такие смешные рожицы? А помнишь то субботнее утро, когда ты притащила всех своих кукол и плюшевых зверушек вниз, в гостиную, рассадила их на диване, а сама залезла на кофейный столик, решив, что это сцена?»
Он хранил в душе сотни таких вот маленьких воспоминаний. Но сейчас они ничего не значили. Потому что у нее-то остались только воспоминания о семье Майеров — воспоминания, случаи и события, в которых ему не было места.
Сара молчала.
«Скажи мне, что ты помнишь, Сара. Пожалуйста. Дай мне надежду».
— Давай пройдемся, — предложила она.
За домом располагались сарай и конюшня, хотя лошадей в ней не было. Рядом находилась деревянная коробка, которую Майк принял за каток. Сара тоже разглядывала ее, вероятно, думая о том же.
Они стали спускаться по склону вниз, к дороге, и он терзался сомнениями, не зная, должен ли заговорить первым или лучше подождать, пока она скажет что-нибудь. Сейчас Сара, похоже, наслаждалась тишиной и покоем. Скорее всего, в последние дни она была лишена этого, поэтому он решил подождать, пока она не начнет разговор.
Прошло десять минут, и он понял, что больше не в силах выносить молчание.
— Я знаю, что ты растеряна и смущена, может, даже напугана. Это нормально. Если не хочешь говорить, я пойму. Решать тебе. Я подожду, пока ты разберешься в своих чувствах.
Сара не кивнула в ответ и ничего не сказала — она молча шла вперед, глядя прямо перед собой. Майку хотелось облечь в слова боль, которую он носил в себе все эти годы. Ему хотелось, чтобы эти слова стали мостиком через разделявшую их пропасть, по которому она смогла бы пройти и понять, какие муки ада довелось ему пережить.
— Мне говорили, что ты умер, — сказала вдруг Сара.
Майк кивнул, пытаясь не дать негодованию и ярости отразиться у него на лице.
— Я помню, как сидела в кухне, а они говорили мне, что ты умер и что меня ищут плохие люди, — продолжала Сара. — Поэтому они изменили мне имя и фамилию, и я превратилась в Сьюзен Майер. Это был единственный способ защитить меня от этих плохих людей. И еще они говорили, что если я назову кому-нибудь свое настоящее имя, то эти плохие люди могут отыскать меня и причинить боль и мне, и им.
«Слушай! Речь идет о твоей дочери. Сейчас твоя рабо?па заключается в том, чтобы слушать».
— Мистер и миссис Майер были очень добры ко мне, — сказала она. — Они никогда не кричали на меня. Они возили меня в Диснейленд. Я ходила с ними в церковь. Почему они солгали мне?
«Они — религиозные фанатики, Сара. Они свято уверены в том, что их устами говорит сам Господь — не священники, нет, те тоже поражены моральным разложением, как и все мы. Поэтому они заставили отца Джоуну страдать и убили его. У него достало смелости отпустить грехи женщинам, решившим сыграть роль Господа Бога».
Мысли Майка на мгновение вернулись к Джоуне, чей хладный труп покоился в земле. Джоуна страдал до самого конца.
Но он не видел необходимости рассказывать об этом Саре.
— Иногда мы так сильно верим во что-то, что эта вера ослепляет нас, — сказал он. — Когда такое случается, когда ты умом и сердцем веришь, что поступаешь правильно, то больше ничего вокруг не замечаешь. Мистер и миссис Майер свято верили, что говорят и поступают правильно.
— Но они солгали, — возразила Сара.
— Знаю. Мне бы очень хотелось, чтобы это было не так, но я ничего не могу поделать. Когда ты станешь постарше, то увидишь, что люди лгут, — и иногда это будут близкие люди. Тебе будет больно и грустно, но такое случается. Вот почему так важно не забывать о хороших вещах. Вот этих, например.
Майк сунул руку в задний карман и протянул Саре несколько фотографий.
— Извини, они немного помялись, — сказал он. — Я забыл, что сижу на них.
Сара замедлила шаг, внимательно разглядывая фото Джесс.
— Твоя мать приедет сюда к вечеру.
Сара еще несколько мгновений изучала снимок. Майк ждал, готовый ответить на любые вопросы, если они возникнут. Дочка взялась за следующую фотографию.
— О боже! — воскликнула она и остановилась. — Это что, плюшевый медвежонок?
— Нет, это твоя собака, Фанг. Бульмастиф.
— Какой он огромный!
— И у него постоянно текут слюни. Возьми следующую фотографию. Там он еще щенок.
Сара так и сделала. Но она смотрела не на Фанга — взгляд ее был устремлен на маленькую девочку в очках и с кривыми зубками, сидевшую рядом со спящим щенком. Майк специально выбрал этот снимок, надеясь, что он пробудит у нее в душе воспоминания.
Он подошел ближе, не решаясь обнять ее за плечи, когда она взяла в руки следующий снимок, зернистую цветную фотографию из газеты, на которой Лу Салливан выходил из ворот тюрьмы. Билл передал ему вырезку сегодня утром, и Майк сложил ее и сунул в задний карман, собираясь прочитать статью позже.
— Кто это?
— Это… Он помог мне найти тебя.
— Его зовут Лу Салливан, — сказала Сара. — У него такая же фамилия, как и у тебя.
«Это и твоя фамилия тоже».
— Он твой родственник?
Майк кивнул.
— Это мой отец, — пояснил он. — Твой дед.
Сара протянула ему фотографии.
— Они твои, — сказал он. — Можешь оставить их себе.
— Ты не мог бы подержать их у себя? Я боюсь потерять их.
Лицо ее замкнулось. Он поспешил и надавил слишком сильно.
— Конечно, нет проблем.
Майк улыбнулся, но улыбка получилась вымученной. Он взял фотографии и сунул их в задний карман.
— Я проголодалась, так что, пожалуй, вернусь и съем что-нибудь.
— Отлично, — согласился он. — Ты не возражаешь, если я задержусь здесь ненадолго?
— Нет.
— Договорились.
— Тогда пока.
Сара повернулась и вприпрыжку направилась вверх по склону, обратно к дому, где ее ждали доктор Дэвис и второй психолог.
Пока.
Все нормально, напомнил он себе. Теперь у них есть время. По крайней мере, этого отнять у них не сможет никто.
ГЛАВА 53
Около одиннадцати вечера Майк вышел на крыльцо покурить. Небо было бархатно-черным и искрилось яркими звездами. В воздухе все еще ощущалась зимняя прохлада. Он закурил, опустился в кресло-качалку и положил ноги на перила, чувствуя, как на плечи навалилась усталость.
Почти всю вторую половину дня доктор Дэвис и второй мозгоправ провели с Сарой, которая вдруг решительно отказалась разговаривать с кем бы то ни было и заперлась в своей комнате.
— Она растеряна и ошеломлена, — пояснила ему доктор Дэвис. — Ей нужно многое осмыслить. Подождите немного.
Он ждал целых пять лет. Саре не нужны были разговоры. Ей нужно было вернуться домой, а не торчать здесь, в просторном фермерском доме, полном незнакомых лиц и комнат. Ей нужно вернуться к себе домой, в свою комнату и сесть на свою кровать. А он сядет рядом, и они станут перебирать фотографии, начиная с ее рождения и до того дня, как ее отняли у него, — перебирать фотографии и смотреть домашнее видео, снова и снова, пока Сара не повернется к нему и не скажет…
— Тебе нельзя курить.
Майк обернулся. На крыльце стояла Сара.
— Ты права.
Он потушил сигарету об пол, щелчком отправил окурок в темноту и снял ноги с перил.
Сара подошла к нему На ней был серый спортивный костюм и черная джинсовая куртка, под которой виднелась футболка. Майк спросил себя, кто купил ей эту куртку, был ли это подарок на день рождения, а может, она выбрала ее в качестве напоминания о доме, в котором провела последние пять лет. И теперь она ждала в каком-то незнакомом помещении, чтобы отправиться в очередной незнакомый дом с очередной незнакомой спальней.