В ловушке, стр. 4

Я представилась и протянула руку, чтобы пожать его. Он посмотрел на неё с таким видом, будто не совсем представляет, что с ней делать, а как только я уже собралась убрать руку, он протянул свою и пожал её. Его руку была мягкой и сильной, а рукопожатие крепким. Ах, да, забыла упомянуть, что руки у Итана тоже безупречны. Как будто он офигенный пианист. Бог ты мой, в нем всё красиво, аж тошно.

Он представился и я очень удивилась. Как-то раз мама мне сказала, что, если бы я родилась мальчиком, то меня назвали бы Итаном. Я прежде никогда не встречала Итана.

Я поинтересовалась, не хочет ли он глотнуть моего джина. Он медленно покачал головой и странно посмотрел на меня, склонив голову набок, а выражение лица у него было такое насмешливое, которое будто говорило, — Ты уверена, что тебе следует это пить? — поскольку он не произнес его вслух, я не посчитала нужным обращать на это внимание. И сделала несколько больших глотков. Джин начал приобретать довольно приятный вкус.

Пока разговор протекал не очень-то гладко, но я не собиралась позволять ему отделаться от меня. Я спросила его, откуда он, вот тогда-то он и сказал "отсюда не далеко" (подозрительная фразочка для любого, кто действительно обращает внимание и заботятся, где кто тут "отсюда не далеко" живет или умирает). Короче, я начала нести всякую чушь ни о чём: о парке, о надоедливом парне из вино-водочного, о погоде (ага, о погоде — представляете себе?). Потом я переключилась на другую тему. Правильную, что ли. Она проходила где-то около той черты, где я забыла, что собиралась его спровадить. Я выпила еще, и скоро меня накрыло такое-знакомое-ощущение, будто слова стали непомерно большими для моего рта, и если я собираюсь еще что-нибудь сказать то, мне надо делать всё возможное, чтобы ВСЁ ЯСНО ИЗЛОЖИТЬ.

Кажется Итан не возражал против моей навязчивой болтовни. Порой он улыбался мне или задавал вопрос, который я сама хотела ему задать.

Если подумать, то он задавал много вопросов. Но всякий раз, когда я задавала ему свой, он очень аккуратно уклонялся от ответа, эдакий Мистер Неопределенность, или задавал мне тот же вопрос. В общем, изворачивался.

Но он меня совсем не насторожил. На самом деле это странно, но я чувствовала себя с ним в безопасности. Я точно не была счастлива. Ну я хочу сказать, что ко всему прочему, вела себя довольно высокомерно. Как вообще может быть счастлива девушка в такой-то ситуации? Только я чувствовала, что беседа с Итаном действительно правильный способ провести время, что у меня осталось. И у меня было такое чувство будто между нами есть какая-то связь. Бррр. На бумаге это выглядит еще более убого, чем это прозвучало у меня в голове.

Итак, мы переходим к Главному Событию, которое я помню на удивление очень хорошо. Время шло, джин в бутылке убывал, а моя голова соображала всё меньше. Я поняла, что мне хочется поцеловать Итана; меня не особо вдохновляла подобная мысль насчет Нэта, последний парень, который у меня был, чтобы заняться подобным времяпрепровождением. Но я знала, что в конце-концов это произойдет. Просто вопрос времени…

Мы несколько минут сидели в тишине (такой приятной, дружелюбной тишине, думала я), когда я вдруг резко придвинула свои качели ближе к его. Итан повернулся ко мне, так что наши лица оказались совсем близко. Он посмотрел на меня сквозь волосы которые упали ему на глаза. Я осторожно прикоснулась к его шраму и спросила, как он получил его. Он пожал плечами. И вот тогда я и поцеловала его. Мой поцелуй, казалось, застал его врасплох — не то чтобы я скрывала свои намерения. Его губы были теплыми и мягкими и приятными. Но он не ответил на мой поцелуй, уж это совершенно точно.

Я спросила его, что не так, а он пожал плечами. Опять.

— Не думаю, что это такая уж хорошая мысль. Прости.

Блин.

И я сделала то, что сделала бы любая уважающая себя девушка на моем месте, испытав подобное унижение: я начала плакать. Я выглядела жалкой. Ну, откуда мне было знать, что я пытаюсь развести парня, который планировал моё похищение?

Итан обнял меня и сказала что-то вроде — "шшш, не плачь". Я была в таком охрененном замешательстве и пьяна, и вероятнее всего начала вспоминать, что здесь-сегодня-ночью-я собираюсь-кое-чего-сделать-поэтому-мне-лучше-покончить-уже-со-всем-этим-если-с-тобой-всё-путем.

И в этот момент меня вырвало прямо ему на жилет.

Ладно, не очень-то много я могу рассказать о той ночи. После того, как меня стошнило, всё стало еще туманнее. Помню только, что Итан среагировал совсем не так, как я, если бы на меня вывернуло какого-нибудь случайного знакомого. Я извинялась, как больная на всю голову (думаю, что всё еще плакала в этот момент), когда он просто сорвал с себя свой жилет и бросил в урну за качелями. Он сказал, что-то вроде, — Пора идти, — и протянул мне руку. Должно быть я что-то мямлила типа того, что хочу остаться в парке, но чувствовала себя как побитая псина, поэтому я позволила ему оттащить меня от качелей и увести за собой. Я помню фургон. Я помню, как он наклонился, чтобы пристегнуть мой ремень безопасности. А потом…не особо много. Кажется, я помню, что мы направлялись в сторону моего дома. Черт побери, этот джин — идиотская идея купить его. Всё что я знаю, видимо я уснула. А проснулась уже здесь.

День 7

Никаких изменений. Всё по прежнему.

День 8

Весь день стоит темень.

День 9

Раздватричетырепятьшестьсемьвосемьдевять.

День 10

Ну, что готовы к продолжению банкета. Последние несколько дней были довольно паршивыми. Рассказать-то могу не особо много чего, в основном слонялась из угла в угол. Моя неспособность вырваться из этой клетушки, сводит меня с ума. Мне просто необходимо пространство. Или, по крайней мере, пусть это будет беговая дорожка. Итан уже поменял мне пастельное белье и заменил мою больничную робу на приемлемую одежду — теперь у меня две пары белой пижамы, на выбор. Наметился определенный прогресс.

Он едва ли сказал мне хоть слово в течение этих четырех дней. Почти каждый раз, когда он приходил, я лежала в постели. Он каждый раз с надеждой в глазах, посматривал на стол и, похоже, был огорчён (разочарован?), что я ничего не настрочила. Если он сейчас зайдет и увидит меня, вероятнее всего, будем считать, что его день задался. Не хочу, потворствовать ему. Порой я смотрю на него так, будто провоцирую — хоть что-нибудь сказать. И порой он выглядит так, будто сам хочет что-нибудь сказать, но потом решает, что не стоит. Что он вообще себе думает?!

Время идёт, а ничего не происходит. И чем дальше, тем больше я прихожу в замешательство. Я точно больше не испытываю страха. Наверное, всё длится уже настолько долго, что можно утверждать, страшнее пока не становится.

Здесь я уже десять дней. Интересно как там мама. В безумном отчаяние, наверное. Может ходит на всякого рода терапии, чтобы отвлечься от своего горя. Или сидит на диване, а рядом с ней женщина полицейский, как персонаж в каком-нибудь сериале на ТВ. Ведет себя, как настоящая заботливая мама, будто ей не всё равно. Интересно, полиция меня до сих пор ищет. Может на сегодня они уже бросили поиски. Может быть, прошло уже столько времени, что и надеяться уже бессмысленно.

Я всё думала о Сэл. Плохо ли ей? Она вообще хоть что-нибудь чувствует? Гложет ли её чувство вины и обиды?

Сэл. Даже не знаю с чего начать. Начну-ка с самого начала. Она переехала сюда из Эдинбурга, с предками и маленьким назойливым братцем, чуть больше года назад. Пока Сэл не переехала, я была такой хорошей подружкой с Теми Девчонками из школы, кто считают себя лучше остальных. Я всегда была как бы с краю, ни с кем не сближалась. Я никогда не думала, что не имение лучшей подруги, лишает меня чего-нибудь.