Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы, стр. 55

Он коснулся живота девушки и нежно погладил ее между бедер. Она не раздвинула их для него, но и не сопротивлялась. Промежность ее уже увлажнилась. Может быть, пора?

— Хорошо, — шепнул он ей, — не тревожься, mo chridhe. Бормоча ей что–то, что могло сойти за успокаивающие слова, он взобрался на нее и коленом раздвинул ей ноги. Он почувствовал, что она вздрогнула, когда жар его тела накрыл ее, и запустил руки в ее волосы, чтобы успокоить, продолжая тихо приговаривать по–гэльски.

«Хорошо, что по–гэльски», — промелькнула отстраненная мысль, ибо он уже сам плохо осознавал, что именно говорит.

Ее маленькие крепкие груди терлись о его грудь.

— Mo nighean, — пробормотал он.

— Подожди минутку, — сказала Джинива. — По–моему… может быть…

От усилия держать себя в руках у него закружилась голова, но он продвигался внутрь медленно, чуть ли не по дюйму.

— Ой! — сказала Джинива, глаза ее расширились.

Джейми охнул и продвинулся чуть глубже.

— Прекрати это! Он слишком большой! Вынь его!

Испуганная Джинива забилась под ним. Ее груди терлись о его грудь, и его собственные соски напряглись.

Она пыталась сопротивляться, Джейми не отпускал ее, хотя и старался делать это деликатно, судорожно подыскивая слова, которые могли бы ее успокоить.

— Прекрати это! — выдохнула Джинива.

— Я…

— Вынь его! — завизжала она.

Он закрыл ей рот рукой и произнес единственное, что смог придумать:

— Нет.

И решительно вошел еще глубже.

Глаза Джинивы округлились, у нее вырвался крик, но он был заглушен его ладонью.

«Семь бед — один ответ!» — вспомнилось ему присловье, как нельзя лучше соответствовавшее ситуации. Пути назад все равно не было, и он сделал то единственное, что мог, — отдался безжалостному ритму собственного тела, вожделеющего невыразимого блаженства.

Джейми потерял представление о действительности и пришел в себя, лишь когда, уже опустошенный, лежал на боку рядом с Джинивой, слыша бешеный стук своего сердца.

С трудом подняв веки и увидев в свете лампы мерцание розовой кожи, Джейми подумал, что нужно посмотреть, не причинил ли он ей слишком много боли. Но, господи, не сейчас. Он снова закрыл глаза, позволив себе просто лежать и дышать.

— О чем… о чем ты думаешь? — нерешительно спросила Джинива.

Ее голос слегка дрожал от потрясения, но в нем не было истеричных ноток. Будучи слишком потрясен и сам, Джейми не заметил нелепости вопроса и в ответ сказал чистую правду:

— Я думал: и чего ради, во имя Господа, мужчины стремятся заполучить в постель девственниц?

Последовало долгое молчание, потом Джинива прерывисто задышала и прошептала:

— Прости. Я не знала, что это причинит боль и тебе.

Он в изумлении открыл глаза и, приподнявшись на локте, уставился на Джиниву, которая смотрела на него, как испуганная молодая лань. Она была бледна и облизывала пересохшие губы.

— Причинит боль мне? — переспросил он, не понимая в чем дело… Мне вовсе не было больно.

— Но… — Она наморщила лоб, медленно обводя взглядом его тело. — Мне так показалось. У тебя было зверское лицо, как будто тебе было страшно больно, и ты… ты стонал, как…

— Ах это, — торопливо перебил он ее, прежде чем она успела сообщить о других нелестных наблюдениях за его поведением. — Я не собирался… я хочу сказать, что это обычная манера мужчин, они ведут себя так, когда… делают это, — неловко закончил он.

Ее удивление сменилось любопытством.

— Неужели все мужчины ведут себя так, когда… занимаются этим?

— Да откуда мне… — раздраженно начал Джейми и остановился, внезапно поняв, что на самом деле знает ответ на этот вопрос — Ну да, — буркнул он, рывком сел и отбросил волосы со лба. — Мужчины — отвратительные животные. Няня наверняка тебе об этом рассказывала. А тебе очень больно?

— Ничего страшного, — ответила Джинива, для пробы подвигав ногами. — Сначала да, было больно, но, как ты и предупреждал, недолго. А сейчас уже почти прошло.

Он вздохнул с облегчением, увидев, что пятно крови на простыне было небольшим, да и боли девушка, похоже, действительно уже не испытывала. Она тем временем опустила руку к промежности и скорчила гримасу отвращения.

— Фу! Липко и гадко!

Джейми бросило в жар от возмущения и неловкости.

— На, возьми, — пробормотал он и потянулся за полотенцем с умывальника.

Джинива, однако, не взяла его, а раздвинула ноги и слегка выгнула спину, очевидно ожидая, что устранением последствий займется он. У него возникло сильное желание засунуть полотенце прямо ей в глотку, но он подавил его, взглянув на письмо. В конце концов, они заключили сделку и свое слово она сдержала.

Джейми намочил салфетку и начал протирать ей промежность с весьма угрюмым видом, но потом доверие, с которым она предоставила себя в его распоряжение, показалось ему даже трогательным, и, деликатно завершив процедуру, он неожиданно для себя коснулся ее лобка легким поцелуем.

— Ну вот и все.

— Спасибо, — сказала Джинива.

Она слегка подвигала бедрами, а потом протянула руку и коснулась его. Джейми лежал неподвижно, ощущая, как ее пальцы скользнули по его груди, задержались у глубокой впадины пупка, а потом нерешительно стали спускаться ниже.

— Ты сказал, что… в следующий раз будет лучше, — прошептала она.

Джейми закрыл глаза и глубоко вдохнул. До рассвета было далеко.

— Думаю, что да, — сказал он и снова растянулся рядом с ней.

— Алекс?

Имя буквально вытянуло его из сна, и ему потребовалось усилие, чтобы ответить.

— Миледи?

Она обняла его за шею и пристроила головку в изгибе его плеча, обдавая грудь теплом своего дыхания.

— Я люблю тебя, Алекс.

Он с трудом пробудился достаточно, чтобы отстранить ее от себя, взял за плечи и поглядел прямо в серые глаза, нежные, как у лани.

— Нет, — сказал он, мягко покачав головой. — Это третье правило. Мы договаривались только на одну ночь, не больше. И ты не должна называть меня по имени. И ты не должна любить меня.

На серые глаза навернулись слезы.

— Но если я ничего не могу с собой поделать?

— То, что ты сейчас чувствуешь, не любовь.

Джейми надеялся, что прав, и ради себя, и ради нее.

— Это всего лишь чувство, которое я пробудил в твоем теле. Чувство сильное и хорошее, но это не то же самое, что любовь.

— А в чем разница?

Он сильно потер лицо руками. Надо же, она еще и философ!

Прежде чем ответить, Джейми сделал глубокий вдох.

— Ну в общем, любовь — это чувство, которое испытываешь только к одному человеку. А то, что ты испытала со мной, ты можешь испытывать с любым мужчиной.

Только к одному человеку. Он решительно отмел в сторону мысль Клэр и устало наклонился, чтобы продолжить свою работу.

Тяжело приземлившись на клумбу и основательно помяв при этом несколько нежных побегов, Джейми поежился. Этот предрассветный час был не только самым темным, но и самым холодным, и его тело решительно возражало против того, чтобы покидать теплое уютное гнездышко и отправляться на холод в темноту, будучи защищено от ледяного ветра лишь тонкой рубашкой и штанами.

Он вспомнил теплую розовую щеку, которую, наклонившись, поцеловал перед уходом. Его пальцы еще помнили очертания нежной плоти даже в то время, когда он нащупывал в темноте каменную стену конюшни. Джейми вымотался до крайности, так что подтянуться и перелезть через стену стоило ему немалых усилий, однако о том, чтобы войти через ворота, не могло быть и речи. Ведь их скрип может разбудить Хью, главного конюха.

Прокравшись через внутренний двор, заставленный повозками с сундуками и тюками, уже подготовленными к предстоящему после намеченного на четверг бракосочетания переезду леди Джинивы в дом ее нового господина, Джейми распахнул дверь конюшни и взобрался по лестнице на сеновал. Он улегся на ледяную солому и накрылся одеялом, чувствуя себя совершенно опустошенным.

Глава 15

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ