Ты — моя тайна, стр. 21

— Ты думаешь, мы поступаем правильно? — спросила я. — Что бы ни происходило между нами, это может положить конец нашей дружбе.

Он аккуратно взял мой подбородок большим и указательным пальцами и приподнял мое лицо.

— Мы долго к этому шли, Корина. Мне нравилось быть твоим другом, но я наконец признался себе, что хочу большего, и я не могу продолжать притворяться, что это не так. Не проси меня вернуться назад.

Его откровенность заставила меня снова начать искать спасительную пуговицу. Мой инстинкт говорил мне уйти от этой сложной темы, сделав любую из сотни вещей, которую я обычно делала в таких ситуациях, например, послать воздушный поцелуй и загадочно уйти, не отвечая, но я чувствовала себя безоружной. В прямом смысле слова. Все, что оставалось в моем арсенале, — это откровенность.

Я глубоко вдохнула:

— Я не знаю, готова ли я к этому.

Он сделал шаг вперед и обнял меня. Даже в скучном костюме священника он потрясающе пах. Пуговица рубашки была так близко, что пришлось скосить глаза, чтобы она не расплывалась.

— Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, и я думаю, что ты готова к гораздо большему, чем ты считаешь.

Глаза заболели, и пуговица расплылась.

— Откуда ты знаешь? И почему ты знаешь, а я нет? — Знаю, это прозвучало мрачновато, но я ничего не могла поделать с собой.

Он наклонился и поцеловал меня. Его губы были мягкие, теплые и дразнящие. Я издала звук, подозрительно похожий на мурчание.

— Нечестно, — сказала я, улыбаясь.

Я слегка выгнула спину, чтобы посмотреть на него. Он был серьезен.

— Когда ты начала говорить о Николасе, я понял, что на этот раз это не просто временное увлечение. Я знал, на этот раз все иначе.

Я подняла брови:

— Да? Ты знал?

— Да, знал. И я решил, пришло время изучить, что же происходило между нами под поверхностью. Чего, как мы притворялись, не было. Я понял, что не хочу, чтобы ты хотела Николаса. Я хотел, чтобы ты хотела меня. — Уголок его рта чуть приподнялся. — Вот почему я согласился поехать на этот уик-энд с тобой. Я должен был сделать что-то, чтобы это произошло.

Я недоверчиво посмотрела на него:

— То есть ты говоришь, что у тебя был план, хотя даже у меня его не было?

— Что-то в этом роде. — И он улыбнулся мне.

Той самой улыбкой «попалась», которую я так хорошо знала.

Мне стало неуютно, я не любила быть пешкой в чьей-то игре. Я развернулась и пошла прочь.

— Не играй со мной в эти игры, — сказала я через плечо.

Адам шел на шаг позади меня, но я продолжала смотреть прямо перед собой.

— Я не играю с тобой в игры. То, что я чувствую к тебе, — настоящее. И вообще, не тебе читать мне лекции про игры с людьми.

Я повернулась к нему:

— Это не то! Я не… Они никогда не… — Я не могла закончить предложение. Не могла сказать ему, что это было совершенно на другом уровне в моей маленькой сумочке трюков. То, что делала я, было безобидно и весело. Игры, в которые играл Адам, могли причинить боль. — Так не пойдет! Мы уже ссоримся.

Он внимательно посмотрел на меня:

— Не делай этого, Корина. Все может получиться…

— Это все слишком. Двадцать четыре часа назад мы были просто хорошими друзьями. Лучшими друзьями! А теперь ты просишь меня определиться со всем своим будущим. Ты просишь слишком многого!

Адам покачал головой:

— Я не прошу вечности! Просто один шанс.

Я почувствовала, как подкатывают слезы, и похлопала себя по лицу, не позволяя им упасть.

— Это уже отравляет нашу дружбу! А она нужна мне. Ты единственный человек в моей жизни, кому я могу… — Доверять.

— Продолжай, Корина. Скажи это слово. Всего одно слово. Это не так сложно.

Я сглотнула. Слезы пытались найти альтернативный способ вырваться наружу — по горлу и через нос. Я снова помотала головой.

— Я не уверена, что это то, чего я хочу, — только и смогла пробормотать я.

Он попытался прикоснуться ко мне, но я отшатнулась еще дальше назад, заметив, как напряглась его челюсть, когда я сделала это.

— А я больше не могу притворяться, что дружбы для меня достаточно. Я лгал себе и тебе слишком долго. Может, все произошло слишком быстро, и тебе нужно время. Подумай обо всем, а не просто реагируй, и, когда решишь, чего ты хочешь, найди меня. — Он повернулся и ушел, опустив плечи и голову.

Мы собрались в гостиной в три. Я не села с Адамом.

Он не обиделся, как сделала бы я. Он говорил с остальными гостями, участвовал в обсуждениях, но время от времени смотрел на меня, и все внутри меня становилось тяжелым. В его глазах не было осуждения или обвинения, никакого давления. И мне становилось только хуже, потому что мне хотелось стряхнуть с себя апатию, но я никак не могла найти способ это сделать.

Потрепанный детектив вернулся и изложил нам ситуацию, суммировав свои и наши собственные допросы. Каждая подсказка была разъяснена и выложена на длинном кофейном столике в центре комнаты.

Я слушала вполуха, но мысленно занималась похожим. Сортировала. Обозначала. Вспоминала. Моя память собиралась откопать каждую странную маленькую деталь. Я не помню, чтобы запоминала это, но они все были там, аккуратно разложенные и отсортированные, точно как улики детектива…

То, как Адам всегда оберегал и защищал меня, даже когда мы еще были в начальной школе. Как справедлив и добр он был, когда мы выросли, несмотря на все мои интриги. Этот игривый блеск в его глазах, когда мы спорили, словно он наслаждался им только потому, что говорил со мной.

После общих воспоминаний пошли более конкретные. Четкие и быстрые.

Мрачность его взгляда, когда он стоял в дверях и слушал мои извинения после той роковой вечеринки. Как он впервые встретился с Николасом. Как он глубоко вдыхал, обнимая меня, словно никак не мог надышаться моим запахом.

Это все фрагменты. И больше ничего. Но когда я складывала их, то напрашивался только один вывод.

Адам любил меня. Уже давно. И я не уверена, что кто-то из нас действительно знал об этом.

Я сидела на диване, уставившись на пластмассовый пистолет на кофейном столике, и пыталась понять, что это значило, что я чувствую из-за этого. Но я была ошеломлена. Перегружена. Испугана.

Мой взгляд упал на его лицо. Он смеялся с Иззи над какой-то нелепой теорией, которую она выдвинула, его улыбка была широкой, и ямочки на щеках были глубокие, и вдруг я почувствовала, словно падаю. Не мягко парю, а падаю под действием гравитации так быстро, что весь воздух из легких исчезал, и я не могла сказать ни слова. Мне было холодно и страшно.

А потом я достигла дна чего-то, куда я падала. Но вместо отвратительного шлепка последовал взрыв тепла и света. Он пронесся по моей груди, пока иголки не пронзили пальцы на руках и ногах, пока кончики волос не приподнялись.

Наконец шоры упали с моих глаз.

Я встала, покачиваясь, мой рот шевелился, глаза были широко раскрыты. Люди перестали разговаривать и посмотрели на меня.

— Это ты, — сказала я Адаму через комнату. — Это все время был ты.

Он замолчал на середине предложения, и наши взгляды встретились.

Слева раздался грубый голос детектива.

— Вы официально обвиняете? — спросил он.

Я молча кивнула. Как я могла отрицать это?

Это был он. Кекс моей мечты.

Я любила своего Лучшего друга.

Я любила Адама Конрада.

Глава 10

Лихорадка

Признания Корины

Можете не верить, но иногда я захожу слишком далеко.

Следующие двадцать минут были хаосом. Все разговаривали, находили оставшиеся ниточки в той тайне, которую мы пытались раскрыть. Меня несколько раз хлопали по спине и поздравляли с отличной работой, но я почти не замечала всего этого.

Я наконец-то разобралась. Но я не была умной. Я была очень-очень глупой. Все подсказки были разложены передо мной, и мне всего лишь следовало отвлечься от самой себя на то, чтобы они провели меня к выводу. Но я этого не делала. Что это говорило обо мне как о человеке?