Сказка со счастливым концом, стр. 5
— Сочувствую вам, — проговорила она.
Он, должно быть, очень сильно любил свою жену. И кто лучше ее мог понять долговременное воздействие горя на жизнь? Не проходило дня, чтобы Кариcса не думала о родителях и о своей жизни, которая, будь они живы, была бы совсем другой.
— Я понимаю, как чувствует утрату Молли. Я потеряла обоих родителей, когда мне было три года.
— Что случилось? — Огонек интереса сверкнул у него в глазах, когда он уставился на нее всевидящим взглядом.
— Папа был геолог и любил путешествовать по миру. Мама сопровождала его в поездке в Альпы. Возможно, чтобы отдохнуть от нас троих. Они погибли под лавиной.
— Я вам тоже сочувствую, — пробормотал он. Его искренняя интонация неожиданно вызвала у нее комок в горле.
Она уже долгие годы несла свою печаль. Долгие годы каждую ночь плакала во сне, а потом пряталась под одеялом, пытаясь заглушить рыдания, чтобы не услышал сердитый приемный отец. А теперь чуть не расплакалась перед совершенно незнакомым человеком, который сказал доброе слово.
— Вы сказали от «нас троих»?
— У меня есть две сестры. Тани, младшая, и Кристен, старшая. Нас разделили в приюте. Тани и Кристи удочерили первыми. А я провела год в этом уголке ада. Мы нашли друг друга шесть лет назад.
— Боже мой, — сказал он и накрыл ладонью ее руку, лежавшую на столе. — Как ужасно.
Это был чисто инстинктивный жест, но его прикосновение вызвало ответную реакцию, которую она не могла понять.
Под предлогом, что ей надо подать блюдо болонского спагетти, девушка высвободила руку и слабо улыбнулась.
— Послушать нас, так получится настоящая пара измученных теток. — Она подала ему тарелку, стараясь снова не коснуться его руки. — Вот, попробуйте это. По моему любимому рецепту.
Бруди взял у нее тарелку с пастой.
— Спасибо. Пахнет восхитительно.
После этого они принялись за еду. Молчание прерывалось только случайными репликами: «Передайте, пожалуйста, пармезан», «Не хотите еще соуса к салату?». Разговор, прямо скажем, не клеился, но, когда обед подошел к концу, она подумала, что это не худшее время, какое она провела с мужчиной. В этом парне было что-то странно успокаивающее. Он не считал нужным весь обед долдонить о своем бизнесе или о своей доблести.
— Спасибо за обед. Я помогу вам убрать со стола. А потом, думаю, мне пора идти. — Бруди так порывисто встал, что деревянный стул закачался на двух ножках и только потом встал на все четыре.
— К чему такая спешка? Мы еще не попробовали десерт.
Он похлопал себя по животу, привлекая внимание к плоским и твердым мышцам под белой хлопчатобумажной футболкой.
— Я пропущу десерт, но спасибо за великолепную еду. Что вы хотите — мыть или вытирать?
— Оставьте. У меня есть машина для мытья посуды. — Девушка отвернулась, чтобы он не заметил ее огорченное выражение.
Она не хотела, чтобы он уходил.
Почему бы ему не остаться? Они бы вместе съели десерт. Может быть, немного поговорили, даже посмеялись. Они соседи, и быть в дружеских отношениях им совсем не вредно. Кто знает? Он, может, даже одумается и позволит ей проводить немного времени с Молли.
— А это для вас и Молли на завтра. — Она протянула ему пластмассовую коробку и удивилась раздражению, вспыхнувшему у него в глазах.
— Спасибо, у нас все есть. Знаете, я умею готовить.
— Я никогда не говорила, что вы не умеете. — Коробка потяжелела в ее ладони, протянутая рука опустилась. — Я только подумала, может, Молли это понравится.
— У Молли все есть. — (Кариссу удивила злость в его голосе.) — Еще раз благодарю за обед. А сейчас я позволю себе уйти. — Он направился к двери и чуть не выломал ручку, так спешил.
— Бруди, в любое время, когда Молли захочет поиграть здесь, я буду рада. Присылайте ее ко мне, — успела сказать Кариcса ему вслед. Если в ее силах внести хоть маленькую искру счастья в мир девочки, она это сделает. Она уже успела заметить, что Молли слишком много времени проводит одна. И если кто-нибудь не знает, каково в этом возрасте быть одинокой, то Кариcса знала это прекрасно.
— Почему такой интерес к моей дочери? — Бруди повернулся к ней лицом.
Его взгляд, полный ярости, не напугал ее.
— Я люблю детей, а Молли в городе новичок. — Она пожала плечами. — По-моему, я могла бы помочь ей завести друзей.
— Увидим, — бросил он и вышел. Секунды за две до этого его хмурый взгляд чуть посветлел.
— Увидим... — Она почти неслышно повторила его краткий ответ и покачала головой.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Папа, можно я пойду к Кариссе делать булочки с изюмом? Она замесила на Пасху гору теста, и теперь ей нужна моя помощь. У нее есть и мука, и сахар, и специальная большая миска, и все-все. Можно? Пожалуйста, папа! Ну, пожалуйста!
Бруди потер между бровями и посмотрел на дочку. Она прыгала то на одной ноге, то на другой.
Голубые глаза сверкали. Но на щеке виднелась полоска грязи, одна косичка осталась не заплетенной, платье неправильно застегнуто, и пряжка от туфли потерялась.
Черт, она выглядит, как заброшенная сиротка Энни! Молли заслуживала большего, чем он мог ей дать. А он устал, так чертовски устал! Устал от длинных, бесконечных дней, оттого, что нет дела, на котором можно сосредоточиться. Но хуже всего ему было от безмерного чувства вины: ведь он отлучил свою бесценную малышку от матери.
Несмотря на уходящие годы, ему не становилось легче. Теперь ничего не вызывало в нем интерес. Если бы не Молли, он, наверное, стал бы бродягой, жил бы, как отшельник где-нибудь на севере в тропиках Австралии и до конца дней своих не видел бы ни одной живой души.
Но он не мог никуда убежать. Его держала ответственность. И главное в его жизни сейчас смотрело на него блестящими, как у матери, голубыми глазами.
— Хорошо. Только не долго. Тебе надо перед обедом принять ванну.
— Кариcса сказала, что мы можем пообедать булочками.
Бруди вздохнул, решив на этот раз уступить. Но только ради того, чтобы избежать любопытства соседки. После того, как несколько дней назад она приготовила ему благодарственный обед, он не собирался видеть ее чаще, чем необходимо. У него не было настроения из вежливости с кем-нибудь разговаривать. Впрочем, ничего не будет плохого, если Молли подружится с ней. В конце концов, почему дочь должна страдать из-за его необщительного характера.
— Конечно, Белочка, можешь на обед съесть булочки.
— Ура! Папа, ты лучше всех на свете! — Молли повисла на нем, он поднял ее и прижал к своей груди.
— Но не слишком много, хорошо? Иначе у тебя опять заболит живот.
Молли вытаращила глаза и сморщила нос. Очевидно, она вспомнила последние желудочные колики. Она стонала, казалось, часами, а он чувствовал себя совершенно беспомощным.
Так что в этом нового? Он часто чувствовал себя с дочерью беспомощным.
— Обещаю, что съем только две. Ведь от двух у меня не будет болеть живот, правда?
Усмехнувшись, он поцеловал ее в носик.
— Две булочки — это прекрасно. Я приду и заберу тебя у Кариссы через час. Хорошо веди себя.
Молли соскользнула с его колен и с упреком взглянула на него.
— Я всегда хорошо себя веду. Пока, папа. — Помахав рукой, она быстро выбежала в дверь и помчалась к дому Кариссы.
Бруди с удовольствием отметил, что не потерял проницательность в оценке характеров людей.
Кариcса знала Молли меньше недели. Она приветливо впустила в свою жизнь его дочку, ничего не требуя и ничего не ожидая.
Фактически Кариcса в последние несколько дней проявила больше интереса к девочке, чем Джеки за первые двадцать два месяца жизни Молли.
Джеки по-своему, конечно, любила маленькую дочку, но не чувствовала в себе материнского призвания. Возможно, это одна из причин, почему влечение, которое он испытывал к жене в первые месяцы брака, медленно, но верно умирало.