Цена наслаждения, стр. 34

Грант рискнул двинуться и едва не извергся, когда его плоть толкнулась внутри брюк. Должно быть, он застонал от ноющей боли, потому что Виктория вдруг приподнялась и встала перед ним на колени. Обнаженная и все еще дрожащая, она вновь придвигалась грудью к его груди, держа на нем свои руки. Развязка была так близко...

Виктория быстрыми движениями расстегнула его брюки, затем без колебаний взяла в ладонь его мужскую плоть и сжала вокруг нее пальцы. Едва сдерживая семя, Грант дернулся назад. Он замер на мгновение на их импровизированном ложе, как был – на коленях, почти свободный от брюк.

– Не трогай меня, Виктория. Это предполагалось только для тебя.

– Но ты же в самом деле не думаешь, что я могу остановиться, видя, каково тебе сейчас? – прошептала она.

– Ты не понимаешь... – простонал Грант. Виктория, опустив глаза, уставилась на его фаллос, как зачарованная.

– Такой твердый, такой тяжелый. Все, что я хочу сейчас, это трогать тебя.

Она прошлась пальцами по всей длине его копья. Потребность в облегчении давила с безумной силой, и остановить это уже не мог никакой контроль.

– Не смотри, прошу тебя, – резко сказал Грант. Будто тогда это будет менее порочно, подумал он. Вид его выплеснувшегося семени, должно быть, испугает ее. – Не смотри на меня...

Но теперь для нее это не имело никакого значения – она окончательно осмелела. Грант чувствовал себя уязвленным. Вскоре он предстанет перед ней в полном бессилии. Сейчас, когда ее пальцы касались его пульсирующего фаллоса, Грант целиком зависел от нее. Виктория притянула его к себе и прижалась губами к его шее. Его руки мгновенно протянулись к ее груди, обхватывая ее и забирая в ладони. Чувствуя, как в нем зарождается дрожь, Виктория застонала.

Облегчение молнией пронеслось сквозь него, и он вскрикнул – такова была сила разряда. Напряжение разрешилось мощным выбросом в разделявшее их пространство. Нет, это не было его слабостью. Виктория заставила его почувствовать себя божеством.

Несколько секунд они лежали вместе, и голова ее покоилась у него на груди. Сквозь щели кабинки было видно небо с плывущими стаями белых облаков и взошедшей луной. И хотя она была невозможно яркой, Грант уснул уже через минуту.

Глава 16

Проснувшись, Грант некоторое время лежал с закрытыми глазами. В теле его разливалась приятная теплота, каждая мышца расслабилась больше, чем когда-либо за все эти годы. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя лучше.

Грант медленно открыл глаза. Лучи утреннего солнца струились в хижину. Как? Неужели это он лежит рядом с Викторией, положившей голову ему на грудь?

Он снова напрягся. Нахлынувшие воспоминания по кусочкам восстановили вчерашние события. Ни с одной женщиной он не испытывал большего удовольствия, чем с ней. Он даже не воображал, что такое вообще возможно. Но для нее он так толком ничего и не сделал.

Грант сдвинул брови. Нет, разумеется, он сделал ей приятное, но вовсе не так, как она того заслуживала. Вместо нежных слов и долгих поцелуев сам отдался ее ласкам. Отвращение медленно прокралось в его душу – отвращение к себе за то, что он навредил Виктории, даже если она этого не сознает. Его поведение достойно сожаления. И все же Грант только и думал о том, как бы вкусить ее снова. Ни о чем другом. Все совершенно закономерно. Теперь он не тот, кем всегда себя считал. Интересно, сможет ли он вновь претендовать на то, что воспитал в себе таким упорным трудом?

После одной ночи с Викторией Грант понял две вещи. Во-первых, он переступил через свои запреты. Во-вторых, не испытывал по этому поводу особого раскаяния. Виктория, судя по всему, могла сказать то же.

Проснувшись, она счастливо вздохнула и посмотрела на него, но он даже не пошевелился. Тогда она села и обернула полотенце вокруг бедер. С розовыми щеками и спутанными волосами она выглядела еще очаровательнее, чем накануне, – вчерашняя основательная разминка явно пошла ей на пользу. Подняв руки над головой, она потянулась, подобно греющейся на солнце кошке, и вместе с этим движением приподнялась и ее маленькая грудь.

– Посмотри, Виктория, у тебя остались синяки, – негромко сказал Грант.

Она взглянула на бледные чернильные пятна, портившие ее совершенную грудь, и пожала плечами, затем с довольной улыбкой посмотрела на него, на его тело – все тело целиком.

– Видишь, я тебе навредил. – Грант по-прежнему продолжал рассматривать ее. – Тут следы от моих пальцев. – Он притронулся к ее груди с осторожностью врача, обследующего раненого, и она издала что-то наподобие мурлыканья.

Могло ли быть что-то еще хуже, чем то, что он сделал, – он дал ласкать себя, чтобы под конец облегчиться на пол, а ей доставил удовольствие ртом. Таких вещей Грант никогда не позволял себе даже с куртизанками.

Когда Виктория потянула за угол одеяло, накрывавшее колени Гранта, его мужская плоть снова отвердела. Помоги ему небо! Виктория тут же наклонилась вперед, и он повернулся ей навстречу, понимая, что бесполезно бороться с тем, чего он жаждал так сильно. Как бы ни был велик его стыд, он собирался повторить это безумие с самого начала...

Услышав голоса детей, плещущихся в воде поблизости, они мгновенно замерли. Виктория с расширившимися глазами вскочила на ноги и стала поспешно одеваться. Грант последовал ее примеру. Потом он привел в порядок их маленькое убежище и туго скатал испачканное одеяло. Хотя было уже достаточно светло, им все же удалось покинуть хижину незамеченными. Никто также не видел, как Грант выбросил одеяло в контейнер для мусора.

Во время отлива вода спала, поэтому они легко прошли к ближайшей бухте.

– Грант, посмотри! – вдруг закричала Виктория, указывая на их лошадь и радостно хлопая в ладоши.

По берегу шел незнакомый человек, держа лошадь под уздцы и разыскивая ее хозяина. При виде этой картины Грант представил, как он сам, с поводьями в руке, подводит лошадь к прибитому к берегу бревну, а Виктория, возбужденная, выбегает на пляж и наклоняется к бревну, чтобы снять свои туфли. Потом она поворачивается к Гранту и с лукавой улыбкой манит его, широко раскинув руки. Он роняет поводья и следует за ней, как жеребец за кобылой...

Грант тут же отругал себя за глупость. На обратном пути он не слушал Викторию, радостно щебетавшую до самого отеля, и старался не реагировать на запах ее волос, когда ветром их относило ему на плечо. Хорошо хоть, что он сидел впереди нее и ему не нужно было смотреть на блудницу.

Лишь когда они спешились перед отелем, Грант увидел ее лицо – оно пылало, а губы ее выглядели очень соблазнительно.

Мужчины, слонявшиеся у подъезда, тут же уставились на Викторию с почти осязаемым голодом, но она в ее блаженном состоянии ничего не замечала. Лишь когда один из мужчин смачно присвистнул, она повернулась и смущенно улыбнулась.

Грант оглядел нахалов ледяным взглядом, недвусмысленно говорившим, что он убьет каждого, кто подойдет хоть на шаг ближе.

– Послушай, приятель, – сказал один из мужчин. – Тебе нет нужды знать, как выглядит наша кровь.

А другой тут же добавил:

– Я бы сказал, парень не знает, как с нами поделиться. Может, нам его научить?

– Я не делюсь тем, что принадлежит мне. – В голосе Гранта прозвучало с трудом сдерживаемое бешенство.

Мужчины попятились, словно только тут разглядели, с кем имеют дело.

Естественно, Грант не мог представить Викторию в руках другого человека. От одной мысли об этом в нем вскипала кровь... Куда девалась его пресловутая бесстрастность? Теперь он воспринимал все чрезвычайно обостренно. Виктория доставила ему удовольствия больше, чем можно было мечтать, и он утратил контроль над собой. Если выдержка откажет ему и сейчас, что тогда? Все, чего он достиг таким тяжелым трудом, будет погублено.

Грант чувствовал себя в точности тем, кого презирал все эти годы, – мужчиной, не справляющимся со своими слабостями. А Виктория была его слабостью, к которой он все больше привыкал. Сейчас он это понимал, как никогда. Взрослый мужчина не может так изводиться, проведя с женщиной какие-то несколько часов. Он не должен исходить желчью или страдать от колик при мысли, что она не с ним, а с другим.