Кольцо Соломона, стр. 47

И он выскользнул наружу, не оглянувшись. Ашмира последовала за ним. Прикрыв за собой дверь, они двинулись вперед сквозь темноту.

25

Бартимеус

Штука в чем: эта савейская девчонка была, конечно, совершенно безумна, но отчасти она была права. Я действительно неплохо знал дворец.

Например, я лучше многих других знал расположение бесовских пузырей в коридорах и роковых камней в садах: мне были известны траектории магических светильников, которые летали на разной высоте среди цикламенов и кипарисов. Я знал, где искать стражников-людей; я знал маршруты их ночных обходов; я знал, когда они держатся начеку, а когда садятся играть в «Собак и шакалов» [79]и украдкой прикладываются к ячменному пиву. Знал я и то, где искать более опасных соглядатаев и сторожевых духов, карауливших под потолком в углах коридоров и в щелях между камней. Я мог выследить их по колебанию стенных занавесей, по еле заметным завиткам на коврах, по шуму ветра над черепичной крышей.

И все эти опасности я, в принципе, мог предвидеть и избежать их.

Но убить Соломона и забрать Кольцо? О нет! Это мне было не по плечу.

Выбор был прост и суров, и оба варианта ничего приятного не сулили. Если откажусь повиноваться девчонке, меня ждет Бедственный Огонь. Это наверняка, я по ее глазам видел. Невзирая на все мои продуманные, выверенные аргументы, способные заставить даже закаленного полководца убрать свои сабли и взяться за вышивание, ее глаза сохраняли тот неподвижный стеклянный блеск, который приобретает взор человека, заделавшегося поборником Великой Цели и отрекшегося от собственной личности (насколько тут вообще можно вести речь о личности). Мне, существу, чья личность всегда пребывает неизменной, независимо от того, какой внешний облик она приобретет, видеть такое особенно неприятно: все шиворот-навыворот и вверх тормашками. Но в конечном счете все сводилось к следующему: девчонка твердо решила пожертвовать собой — а главное, мной — и переубедить ее было невозможно.

А это означало, что, пока она не совершит какой-нибудь ошибки, мне придется попытаться выполнить ее приказ и похитить Кольцо.

А это, в свою очередь, сулило нам обоим ужасную гибель, что великолепно доказывают истории Азула, Филокрита и прочих. Это были куда более могущественные духи, чем я, и тем не менее каждого из них постигла печальная участь, а Соломон продолжал процветать как ни в чем не бывало. Шансов преуспеть там, где они потерпели поражение, у меня было немного.

Но в конце концов, я ведь все еще Бартимеус Урукский, у меня в одном-единственном пальце больше хитрости и находчивости, [80]чем у трех этих пустоголовых ифритов! Не-ет, я так просто не сдамся!

К тому же, если уж тебя ждет ужасная смерть, почему бы не умереть с музыкой?

В этот час ночи коридоры гостевого крыла были практически пусты, если не считать пары случайных сторожевых бесов, бродивших между этажами. Конечно, я без труда мог бы их проглотить, однако я предпочитал скрываться, пока это возможно. Так что, заслышав приближающееся хлопанье кожистых крыльев, я окутывал девушку и себя незаметными Сокрытиями. Мы застывали неподвижно, опутанные сетью магических нитей, пока бесы проплывали мимо, волоча за собой сигнальные рожки и препираясь по поводу волшебников. Когда все стихало, я убирал заклятие и мы на цыпочках пробирались дальше.

По слегка извилистым коридорам, мимо бесконечных дверей… Самым лучшим на этом этапе было то, что девчонка держалась тихо. В смысле, молчала как рыба. Как большинство опытных киллеров, она умела двигаться бесшумно и не делать лишних движений, но до сих пор она была не более молчалива и замкнута, чем обезьяна-ревун, загнанная на дерево. Необходимость думать явно ее нервировала и делала болтливой; теперь же, когда нужно было действовать, она чувствовала себя куда увереннее и скользила за мной по пятам в благодарном молчании. Я был благодарен ей за это молчание. Мне нужно было хорошенько обдумать, что делать дальше.

Проникнуть в покои Соломона, благополучно миновав все ловушки и всех соглядатаев, — это было первое предстоящее мне дело, и почти все закаленные наблюдатели сочли бы его невыполнимым. Надо признаться, я и сам находил его довольно сложным. Мы миновали три этажа, два лестничных пролета и сводчатую галерею, прежде чем у меня появился план. [81]

Я втащил девушку в тень арки и сухо сказал:

— Так, вот теперь становится опасно. Дальше начинается основная часть дворца, тут может встретиться кто угодно и что угодно. Бродящие здесь духи — это тебе не те хилые бесы, которых мы только что миновали. Они куда более могучие и голодные. В гостевое крыло их не пускают, во избежание печальных инцидентов, если ты понимаешь, о чем я. Короче, теперь придется быть особенно осторожными. Все мои распоряжения выполнять в точности, вопросов не задавать. Можешь мне поверить, на это времени не будет.

Девушка поджала губы.

— Бартимеус, если ты думаешь, что я вдруг тебе доверюсь…

— Ой, да не надо мне доверять, что ты! Доверяй своему заклинанию: ты ведь поставила условие, чтобы я обеспечивал твою безопасность. — Я прищурился, вглядываясь во тьму. — Ладно, сейчас мы тихо и быстро пойдем напрямик через сады. А там — там поглядим. Следуй за мной, не отставай!

И я легче паутинки устремился вперед, миновал арку и сбежал по ступеням в высокий длинный зал. Соломон выстроил его во время своего «вавилонского» периода: стены были выложены синими глазурованными кирпичами и разукрашены львами и извивающимися драконами. По обе стороны от нас через равные промежутки вздымались пьедесталы, на которых красовались статуи, награбленные у древних цивилизаций. Зал освещали большие металлические жаровни, подвешенные у нас над головами. Я проверил все планы — пока что все было чисто.

Я на цыпочках стремительнее газели пронесся через зал, держась в тени. За спиной слышалось дыхание девушки; ее ноги не производили ни звука.

Я резко остановился — и в меня тут же врезались сзади.

— Эй, ты! Осторожнее!

— Ты сказал «следуй за мной, не отставай».

— А ты что, служанка из комедии? Ты же вроде как убийца!

— Я не убийца! Я потомственная стражница!

— Потомственная идиотка, скорее. Прячься сюда — по-моему, кто-то идет!

Мы нырнули за ближайший пьедестал и укрылись в его тени, плотно прижавшись друг к другу. Девушка хмурилась — она ничего не чувствовала, но я ощущал колебания планов.

Они задрожали от внезапного напора. Кто-то вошел в зал с противоположного конца.

И именно в этот момент девица, чтоб ее, сочла нужным заговорить. Я торопливо зажал ей рот и яростно замахал рукой, призывая молчать. Мы припали к камню.

В течение нескольких мучительных мгновений ничего не происходило. Девчонке не сиделось; она слегка ворочалась под моей тяжелой рукой. Я молча указал наверх, на изразцовую стену — по ней медленно проплывал громадный силуэт: массивная, пухлая фигура с болтающимися конечностями и волочащимся следом рваным шлейфом… Девушка не то что застыла — закоченела: можно было бы приставить ее к стене, точно метлу. Мы стояли неподвижно, пока нежданный гость не убрался. Наконец он исчез, за все это время не издав ни единого звука.

— Что это было? — прошипела девушка, когда я ее отпустил.

— Судя по тому, как прогибались планы, скорее всего марид, — ответил я. — Слуга Хабы — тоже один из них. Вообще-то они встречаются довольно редко, но вот что бывает, когда имеешь дело с Кольцом Соломона: даже могущественнейшие существа идут по сиклю пара. [82]Рада теперь, что я не дал тебе заговорить?

Девушку передернуло.

— Хорошо, что я не видела эту тварь своими глазами!

— О, ты бы ничего особенного не увидела, — ответил я, — кроме очаровательного голубоглазого малютки раба, ковыляющего через зал. И ты бы все еще умилялась его очаровательным кудряшкам и пухлому подбородку, когда его копьевидный хвост вонзился бы тебе в глотку. Впрочем, сейчас некогда предаваться сладостным мечтам. Давай-ка… нет, постой.

вернуться

79

«Собаки и шакалы» — настольная игра, обычно в нее играют костяными фишками, хотя фиванские фараоны временами играли в нее не по-детски, с помощью джиннов, заставляя их принимать облик различных представителей семейства собачьих и бегать по двору, расчерченному под игровую доску. Очутившись на клетке, нужно было побороть противника, который в ней находился, и все это на полуденной жаре, так что под конец все делались потные и вонючие, и ошейники эти чесались, как не то слово. Хотя я, конечно, в этом не разбираюсь: я слишком важная персона, чтобы участвовать в подобных унизительных упражнениях.

вернуться

80

Не говоря уже о безоглядном оптимизме!

вернуться

81

Если можно назвать планом беспорядочный набор бестолковых наблюдений и предположений, замешенных на панике, нерешительности и неведении, то это был вполне приличный план.

вернуться

82

Надо сказать, что духи-рабы в Иерусалиме в те времена действительно серьезно обесценились. В нормальные времена отважный джинн — один из наиболее могучих духов, все относятся к нему с должным ужасом и благоговением. Но по милости этого Кольца и множества могущественных волшебников, притянутых на его орбиту, дело дошло до того, что буквально камень швырнуть было некуда: того гляди, попадешь в ифрита. В результате благородные создания, подобные мне, оказались в самом низу пищевой цепочки, наравне с фолиотами, бесами и прочей мелкой сошкой.