Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый, стр. 69
Но самый главный секрет, который услышала от меня Ласта с глазу на глаз, был «вести себя так же, как и прошлой жизни, до ранения. Если старательно делать вид, что никакой раны не было, можно обмануть духов, демонов и даже само Время, и тогда все постепенно вернется на круги своя! Только надо очень сильно этого захотеть и постараться, не обращая внимания на взгляды и слова окружающих, вести себя как здоровая».
Ласта очень захотела, и она постаралась. Особенно когда я заверил ее, что Осакат больше не будет ее заколдовывать. Ведь бедолага вообразила, что все ее беды были из-за разборок со столь важной персоной, как моя сестренка! Я, в общем-то, отрицать этого не стал (надо поддерживать семейный авторитет), но сказал, что есть пути даже к суровому сердцу родственницы двух монархов, Вождя и Шамана. Мол, надо с ней подружиться. Она ведь, в принципе, еще совсем молодая девчонка, и советы и знания зрелой и умной женщины будут ей совсем нелишними.
Можно даже показать и рассказать ей, как лучше помириться и подчинить себе баб племени. Ведь уж кто-кто, а Ласта-то, верно, знает все хитрости и интриги на пути к главенству в бабской части племени, вот и надо этому сестренку научить. Только вежливо, по-дружески, любя.
Ласта согласилась со всеми моими предложениями, перестала горбиться и смотреть на окружающих глазами побитой собаки и с воодушевлением ринулась возвращать себе утраченные позиции на бабском Олимпе. Снова стала изображать из себя паву и королевишну, снова начала наряжаться и кокетничать. И добилась восстановления своего права командовать и распоряжаться. А тот факт, что при этом рядом с ней находилась ее бывшая вражина и одним лишь своим видом подтверждала любой приказ, быстро убедил баб племени, что лучше на фиг подчиниться, чем иметь дело с этими двумя отмороженными одновременно.
В результате всех вышеописанных процедур все как-то резко перестали замечать покалеченную руку Ласты. А она сама более-менее приспособилась обходиться одной, и получалось это у нее достаточно ловко. Тем более что на правах начальницы особо тяжелую общеплеменную работу, вроде ворочанья больших котлов или разделки оленьих туш, она могла сбагрить на младших по званию.
Да и брачная жизнь ее, судя по хихиканью и шепоткам, доносящимся до меня время от времени из женского круга, а также довольной физиономии Лга’нхи, явно пошла на лад. В конце концов, руки в этом деле не главное!
Глава 16
В общем, жизнь протекала спокойно и безмятежно, пока вновь не ударил набат.
Мы резко прибавили ходу и, вырвавшись из середины каравана, вышли вперед – к лодкам наших вождей и старшин.
– Чего случилось? – спросил я, подогнав свой дредноут к броненосцам наших командиров.
– Вон, – ткнул пальцем вперед Кор’тек.
– Чего там? – спросил я, прикладывая руку козырьком и пытаясь разглядеть что-то на горизонте, залитом ярким, ослепляющим солнцем.
– Лодки, – ответил мне Витек. И гордо добавил: – Семнадцать штук.
– Три полных руки и еще две, – возразил на это Кор’тек, заслужив тем самым пренебрежительный взгляд моего ученика.
– Чего делать-то будем? – спросил я у общества, попутно отвешивая подзатыльник своему ученику, чтобы не зазнавался.
В ответ послышались предложения, объединенные общей идеей: «Захватить, побить, отобрать!» Варьировались только варианты, как это сделать.
Да, сколько ни внушал я им, что все люди, а не только «люди», – братья, а прежние инстинкты никуда не делись. Раз нас в два раза больше, значит, надо ограбить. И это, несмотря на то что часть лодок идет на буксире, за отсутствием должного количества гребцов.
– А если там твоя родня, Кор’тек? – задумчиво спросил я у нашего адмирала. – Ну или еще чья-то из наших? Тоже убьем и ограбим?
– Моя?!! – В глазах в Кор’тека вдруг вспыхнула надежда, которую весьма опрометчиво с моей стороны было бы ему давать.
– Я сказал «если», – постарался я охладить его восторг ушатом ледяной реальности. – Помните, когда мы в прошлом году тут прибрежников побили, что нас ограбить хотели? Так среди них родня нашим нашлась. И теперь они у нас в племени, ирокезы, как и все. Может ведь такое случиться, что и тут родня найдется. Или, может, они кому из наших убитых родня? А ведь мы всех наших предков к себе приняли. Вот коли убьем мы этих, и попадут они за Кромку, а там пращуры их встречают и говорят, мол, это наши детишки вас и убили. Нехорошо-то как выйдет. Так ведь и пращуров обидеть недолго!
Во, сидят, думают. Угроза обидеть пращуров и лишиться их поддержи работает лучше, чем тыща лекций о гуманизме и пользе вегетарианства.
Однако и впадать в ересь человеколюбия нам тоже не стоит. Ведь о том, что мы добрые, белые и пушистые, знает пока только очень ограниченный круг лиц, из нас же, собственно говоря, и состоящий. Думаю, у всех остальных, имевших счастье столкнуться с нами и выжить, мнение о пушистости ирокезов могло сложиться несколько превратное, если не сказать хуже.
А для тех бедолаг, кто вообще про нас пока еще не слышал, любой встречный, как обычно, – потенциальный враг. Хотя ведь у прибрежников, возможно, и несколько иные обычаи?
– Слушай, Кор’тек, а что прибрежники вообще обычно делают, когда вот так вот в море встречаются?
– Так ведь когда как, – задумчиво ответил он мне. – Смотря кто плывет, вдоль какого берега, ну там и вообще. Вот, к примеру, возле Вал’аклавы или Улота лучше не баловать, потому как там поселков много и все друг дружку знают. Могут заметить, что товар чужой меняешь или на знакомой им лодке приплыл, и товар тот, и лодку у тебя отобрать, да еще и твоего прихватить до кучи могут. Тем, кто караванами да обменом живет, тоже ведь невыгодно, чтобы идущие к ним и от них караваны грабили.
Потом, опять же, коли рыбаков просто встретил, так что с них взять? Но ежели дело к вечеру будет уже, значит, они могут к тебе потом на стоянку с соплеменниками наведаться, чтобы груз пограбить. Тогда, коли там одна-две лодочки, а у тебя десяток и с берега никто не видит, проще утопить. Но если лодок побольше, – лучше не соваться, а то и тебя утопить могут. Много ли лодке надо – ткни копьем, она и начала воду набирать. Так что и груз, и лодка пропали, да и сам не всегда до берега доплывешь. А на берегу ты чужак, там тебя точно убьют! Опять же, племя-то может оказаться знакомым, тогда проще у них остановиться, за постой заплатить, зато и свежей едой разжиться. Да и вообще, на берегу закон иной, чем в море. Ну а уж коли чужаки в караване идут, да с грузом большим, а у тебя сил больше и берег чужой – тут, конечно, можно либо их стоянку выследить да напасть, или гнать, покуда они на сушу не вылезут, а там и побить. Но это если добыча светит большая, ради которой и своих сгубить не жалко. А так, коли враг сильный на вид, лучше просто разойтись.
Интересно, получается, что миролюбие прибрежников процентов на пятьдесят обеспечивается хилостью их флота. Действительно, коли нападаешь даже целой толпой на одну-две лодки, то и одного-единственного удачного удара копьем или топориком достаточно, чтобы лишить нападающих целой лодки. А лодки тут товар дорогой и ценный, только шкуры выделать, особым образом задубить и сшить – это целая песня и целая наука, подвластная лишь очень важным шаманам. Недаром вон Кор’тек так над припрятанными пиратскими лодками трясся и готов вести их за собой даже на буксире.
Ну а на берегу, я так понимаю, миролюбие, опять же, регулируется соображениями выгоды и законом мести.
Почему степняки режут всех подряд? Потому как, говоря словами известной песни, – «нынче здесь, завтра – там!» Коли ты кого тут завалил, то завтра тебя искать придется по всей степи. Найти, конечно, можно, благо стадо оставляет след заметный, а следы степняки читать умеют. Только ведь для мщения приходится отправлять специальный отряд, ослабляя тем самым племя. А прибрежники живут поселками, на одном месте. Да еще и более мобильны, благодаря своим лодкам. Так что, если кому подгадишь, с местью набедокурившим жителям конкретного поселка у обиженных особо не заржавеет.