Наследники Великой Королевы, стр. 98

— Я действительно ухожу, как и собирался с самого начала, но я вернусь, как только все эти неприятности закончатся.

— Нет, — она покачала головой, — ты не вернешься. Ведь в глубине души ты настоящий пуританин.

Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга.

— Ну и дурацкое же у меня чувство юмора, — произнесла она, — нужно избавляться от него. До свидания, Роджер.

Задняя дверь дома выходила в переулок. Уже почти стемнело. Я выглянул наружу — никого не было видно. Я добрался до улицы, на которую выходил переулок и уже поздравил себя с тем, что сумел избежать слежки, как вдруг из подворотни углового дома появился какой-то высокий мужчина и двинулся в том же направлении, что и я.

Я ускорил шаг, внимательно следя за ним через плечо. Он немного поотстал. Возможно его появление было простым совпадением. Я свернул на другую улицу и зашагал в противоположном от дома госпожи Уитчи направлении. Шел я довольно быстро и в течение нескольких минут не оглядывался. Когда же я наконец обернулся, высокий мужчина по-прежнему следовал за мной, и шагал он также быстро, как и я.

Теперь я знал, что это не совпадение. На улицах народу было мало, и признаюсь, все это мне не нравилось. Быть может Энн и не ошиблась относительно намерений Ника. Эта мысль была не из приятных, и я невольно нащупал рукоятку кинжала у пояса. К счастью теперь, после занятий в фехтовальном зале, я мог постоять за себя.

Когда мы выходили на пустынную улицу, мой преследователь отставал, но если на ней оказывались прохожие, он сокращал расстояние, опасаясь потерять меня из виду. Что мне было делать? Зайти в какую-нибудь таверну, которых было много на нашем пути я не решался. Раз, оказавшись на особенно узкой улице, я услышал, как сверху кто-то выкрикнул обычные слова предупреждения: «Эй там внизу, берегись!». Я намеренно ускорил шаг, вынуждая моего преследователя последовать моему примеру и, оглянувшись с удовольствием увидел, как сверху на него низвергся целый водопад помоев из ушата. С проклятьем отряхнувшись, он продолжил свой путь.

Поднялся ветер. Он шуршал первыми опавшими листьями, гоня их по мостовой. Я не мог понять, откуда появились эти листья, ведь деревьев поблизости не было, но они кружили вокруг меня, как мотыльки в теплую летнюю ночь. Свист ветра и шуршанье листвы еще больше усугубляли чувство тревоги, охватившее меня. «Как раз подходящая ночь для убийства», — подумал я.

Возможность улизнуть от моего преследователя впервые представилась мне, когда на одном из перекрестков я увидел толпу, глазевшую на уличное представление. Факел на конце шеста освещал низкую платформу. Какой-то бродячий циркач показывал собравшимся зевакам свои нехитрые трюки. Я протиснулся поближе. Циркач размахивал перед собой английским флагом, который неожиданно превратился в красно-желтый стяг Испании.

Зрители вяло реагировали на этот фокус, и обескураженный фокусник без всякого энтузиазма продолжил свое выступление. Из своей шляпы он извлек кролика — набивший всем оскомину старый как мир фокус, а потом принялся жонглировать тремя ножами, прибавив к ним потом оловянный кубок.

И тут я понял, что судьба подарила мне шанс на спасение. Сначала, однако, мне нужно было погасить факел, поэтому я всей своей тяжестью навалился на спину зеваки, стоявшего прямо передо мной и при этом громко застонал.

Я почувствовал, как он отпрянул от меня и издал испуганный вопль: «Чума!» Толпа немедленно подхватила этот крик. Люди бросились врассыпную, наталкиваясь друг на друга и крича. Я точно рассчитал расстояние и одним прыжком достиг края платформы. Я сорвал шест и загасил факел о землю. Паника усилилась, и судя по хрусту дерева, платформу опрокинули. Я притаился в темном портике дома, расположенного в глубине площади.

Через несколько минут суматоха улеглась, и улица опустела. Я осторожно выглянул наружу. Убедившись в том, что человек Ника покинул площадь вместе со всеми остальными, я собрался продолжить свой путь, но тут до меня донеслись какие-то странные звуки. Я понял, что их издает сам фокусник, который сидел около своей разбитой платформы и поломанного реквизита.

Его поникшая фигура выражала отчаяние и безнадежность. Тело сотрясалось от безудержных рыданий. Мне было пора уходить, но я очень хорошо понимал, что именно я стал причиной его несчастья. Я склонился над ним.

— Сколько вы потеряли? — спросил я.

Он даже не взглянул на меня.

— Я разорен, — пробормотал он. — Мне впору пойти и утопиться. Все равно от голода помирать.

— Ну-ну, не следует отчаиваться.

С неожиданной страстью он воскликнул.

— За последние два дня я собрал всего шесть пенсов. Могу я на эти деньги купить себе новый реквизит? Это все, что у меня есть. И они убили Ральфа Ройстера — Дойстера.

— Кого?

— Моего кролика. Какой умный зверек! Я его дрессировал. Он умел сидеть на задних лапках и просить… И еще ушами умел шевелить по команде. Со временем он принес бы мне кучу денег. — Он судорожно сглотнул слюну. — Они затоптали его, моего маленького Ральфа. У него хребет сломан.

Я сунул ему в руку соверен. Он механически взял его, но потом, издав возглас удивления, поднес монету к самым глазам.

— Соверен! — вскричал он, — клянусь святым Симоном, настоящий соверен!

— Этого хватит, чтобы возместить ваши потери?

Он послюнил ладонь руки и с размаху хлопнул ее по другой ладони, на которой лежала монета.

— Я снова на коне! — вскричал он, — молодой джентльмен, да знаете ли вы, сколько времени мне пришлось бы работать, чтобы скопить целый фунт. Да всю жизнь, сэр. Ведь в день я зарабатываю всего несколько грошей. Весь свой нехитрый скарб я таскаю на спине. И отовсюду меня гонят. Я и не мечтал, что когда-нибудь в руках у меня окажется целый соверен!

— Смотрите не пропейте его.

— Да что вы, сэр, разве только иногда кружечку эля. Все эти деньги я потрачу на покупку нового реквизита, вот что я сделаю. Разучу еще несколько трюков. — Он помолчал некоторое время и уже не таким веселым голосом добавил. — Если бы только был жив Ральф Ройстер — Дойстер!

— Желаю вам удачи, — сказал я и продолжил свой путь.

35

Усиленные занятия под бдительным оком Дом Басса, который не прощал ни единого неверного движения и не скупился на язвительные замечания, принесли свои плоды.

Никогда в жизни к еще не был в лучшей форме. Походка моя стала мягкой и упругой. Руки налились силой. Камзол стал тесен мне в плечах, а трико сидело на мне как влитое. Я начал отращивать себе бородку. Пока еще смотреть особенно было не на что, но госпожа Уитчи каждое утро принося завтрак делала мне комплименты. В ее сознании бородка и мужественность были синонимами.

На следующее утро после моей встречи с Ником Билом Дом Басс решил устроить мне проверку. Сняв жилет и рубашку и обнажив свою могучую грудь и волосатый живот, он встал в позицию. Его атака была столь же молниеносной и яростной как и та, что он обрушил на меня во время нашей первой встречи. Однако к моему удивлению и радости я сумел отбить ее. Памятуя советы, которые он давал мне сидя в своем кресле, я старался держать свою шпагу выдвинутой вперед, не отвлекаться боковыми ударами и выпадами и стремился как можно реже входить в соприкосновение с его клинком.

— Не дурно, не дурно, — бормотал он, слегка отдуваясь, — Опустите кончик шпаги, молокосос! Он должен быть ниже, чем ваша рука. Ваш клинок должен порхать, как мотылек вокруг моего, но не касаться его. Если вы хоть немного раскроетесь, я насажу вас на шпагу как куропатку на вертел. И смотрите мне в глаза, щенок, прямо в глаза!

Он стал демонстрировать мне фланконаду, свой излюбленный удар. После нескольких неудачных попыток повторить его, я, наконец, сумел это сделать настолько удачно, что мой наставник вынужден был отпрыгнуть назад. Проделал он это с быстротой и легкостью, которую трудно было ожидать от человека его комплекции.

— Дом Басс, — сказал я, отступая на шаг, — а вы научите меня своему коронному приему?