Мифы Ктулху, стр. 71

Теперь-то я знаю, что он имел в виду. Колодец — это, должно быть, что-то вроде входа под землю — туда, где живут друиды. И — черная тварь.

А теперь они на заднем дворе — все ищут чего-то.

Я уже долго сижу и пишу — день клонится к вечеру. Всмотрелся в щель, вижу: снова темнеет.

Тогда-то они и придут за мной — в темноте.

Взломают дверь или выбьют окна, войдут и утащат меня. Утащат вниз, в колодец, в черные укрывища, где живут шогготы. Там, внизу, под холмами, небось целый мир — там они прячутся и только и ждут, чтобы вылезти наружу за новыми жратвоприношениями, за свежей кровушкой. Не хотят они, чтобы тут люди селились — вот разве только для жратвоприношений.

Я-то видел, что эта черная тварь делала на олтаре. И знаю, что будет со мной.

Может, домашние уже хватились настоящего кузена Осборна и послали кого-нибудь выяснить, что с ним случилось. Может, в городе заметят, что Кэп Притчетт пропал, и организуют поиски. Может, придут сюда и найдут меня. Вот только если они не поторопятся, будет слишком поздно.

Вот почему я это пишу. Все это чистая правда, вот вам крест, от слова и до слова. А если кто-нибудь отыщет эту тетрадь в потайном месте — пусть пойдет заглянет в колодец. В старый колодец, который на задворках.

Помните, что я рассказал про «энтих самых». Засыпьте колодец и осушите болота. Меня искать без толку — если здесь меня не будет.

Эх, если б я только не перепугался до полусмерти! Я даже не столько за себя боюсь, сколько за других. За людей, которые, чего доброго, придут после меня и поселятся здесь, и случится то же самое — или даже похуже.

Вы должны мне поверить! Если не верите — ступайте в леса. Ступайте на холм. На тот самый холм, где они жратвоприношениеустроили. Дождь, верно, смыл и кровавые пятна, и следы. И кострища, верно, аккуратно засыпаны. Но олтарныйкамень наверняка там, никуда не делся. А если так, то вы своими глазами убедитесь: я правду говорю. На камне должны быть здоровенные такие круглые пятна. Круглые пятна фута в два в ширину.

До сих пор я об этом не рассказывал. И только сейчас решился оглянуться назад. Увидел как наяву здоровущую черную тварь, ну которая шоггот. Вспомнил, как она разбухала и росла. Кажется, я уже упоминал о том, как она умеет менять форму и как увеличивается в размерах. Но вы даже вообразить не в силах ни размеры ее, ни форму, а описать в подробностях у меня язык не поворачивается.

Скажу лишь вот что: вы оглянитесь вокруг! Оглянитесь — и увидите, кто прячется под землей в здешних холмах и только и ждет, чтобы выползти наружу, и попировать всласть, и убить еще кого-нибудь.

Погодите. Вот они идут. Смеркается; я слышу шаги. И другие звуки тоже. Голоса. И не только. Колотят в дверь. Ну конечно — они небось тараном обзавелись, притащили бревно или брус какой. Весь дом так ходуном и ходит. Слышу, кузен Осборн орет что-то, и снова — то же гудение. И — отвратительная вонь, меня от нее наизнанку выворачивает, а через минуту…

Осмотрите олтарь. И вы поймете, о чем я. Приглядитесь к громадным круглым отметинам в два фута шириной по обе стороны олтаря. Здесь громадная черная тварь опиралась о камень.

Отыщите отметины — и вы поймете, что я увидел и чего я боюсь, поймете, что за чудовище вас вот-вот сцапает, если вы не запрете его под землею навеки.

Черные отметины в два фута шириной. Но это не просто пятна.

На самом деле — это отпечатки пальцев!

Дверь уже трещит…

Генри Каттнер [61]

Салемский кошмар

Впервые услышав в подвале какие-то звуки, Карсон подумал: крысы. Позже до него дошли россказни о прежней жилице старинного особняка, Абигейл Принн, — о ней перешептывались суеверные поляки с фабрики на Дерби-стрит. Ныне из тех, кто помнил злобную старую ведьму, в живых никого уже не осталось, но зловещие легенды, расцветшие пышным цветом в «ведьминском квартале» Салема, подобно буйным сорнякам на заброшенной могиле, изобиловали жутковатыми подробностями ее деятельности и с пренеприятной откровенностью повествовали об отвратительных жертвоприношениях, что она якобы совершала перед изъеденным червями, увенчанным серповидными рогами идолом сомнительного происхождения. А старожилы и по сей день пересказывали разные байки про Абби Принн, которая, к вящему ужасу всех и каждого, хвасталась, будто она-де — верховная жрица чудовищно могущественного божества, что живет глубоко в холмах. На самом деле, именно дерзкая похвальба старой карги послужила причиной ее внезапной загадочной смерти в 1692 году, приблизительно в то же время, когда состоялись знаменитые казни на Виселичном холме. Говорить об этом не любили, но время от времени какая-нибудь беззубая старушенция боязливо бормотала, что, дескать, огонь не в силах был причинить ей вред, потому что благодаря «ведьминскому знаку» все тело ее не чувствовало боли.

Абби Принн вместе со своей необычной статуей давным-давно сгинули в никуда, но найти жильцов в ее обветшалый дом с фронтонами, нависающим вторым этажом и диковинными створными оконцами с ромбовидными решетками было непросто. Дурная слава о доме давно распространилась по всему Салему. За последние годы не произошло ровным счетом ничего, что могло бы дать пищу невероятным россказням, но те, кто снимал особняк, обычно вскорости поспешно из него выезжали, обычно отделываясь туманными и невразумительными объяснениями касательно крыс.

Крыса-то и привела Карсона в Ведьминскую комнату. Писк и приглушенный топоток внутри гниющих стен не раз и не два будили Карсона по ночам в течение первой недели его пребывания в доме: он арендовал особняк, надеясь в уединении закончить роман, который требовали издатели: очередной образчик легкого чтива вдобавок к длинной череде Карсоновых популярных бестселлеров. Но лишь спустя какое-то время Карсон принялся строить некие вопиюще фантастические догадки касательно разумности крысы, что однажды вечером шмыгнула у него из-под ног в темной прихожей.

Электричество в доме было, но тусклая маленькая лампочка в прихожей света почти не давала. Крыса уродливой темной тенью метнулась в сторону, отбежала на несколько футов и остановилась, явно наблюдая за жильцом.

В другое время Карсон просто прогнал бы тварь угрожающим жестом и вернулся к работе. Но движение на Дерби-стрит грохотало громче обычного, и Карсону никак не удавалось сосредоточиться на романе. Бог весть почему, нервы его были на взводе: ему даже примерещилось, что крыса, устроившаяся за пределами досягаемости, смотрит на него и сардонически усмехается.

Поулыбавшись собственным странным причудам, Карсон шагнул к крысе — и она метнулась к подвальной двери, которая, к вящему его удивлению, оказалась распахнута настежь. Должно быть, он сам позабыл затворить ее, когда заходил в подвал в последний раз, хотя обычно он тщательно прикрывал двери, ибо в старинном особняке повсюду гуляли сквозняки. Крыса ждала на пороге.

Во власти необъяснимого раздражения, Карсон кинулся вперед. Крыса метнулась вниз по лестнице. Он включил в подвале свет: тварь устроилась в углу и не сводила с него внимательных блестящих глазок.

Спускаясь по ступеням, Карсон никак не мог избавиться от ощущения, что ведет себя как распоследний дурак. Но работа его утомила; подсознательно он был только рад отвлечься. Он направился к крысе, с изумлением отмечая, что тварь не трогается с места и неотрывно глядит на него. В душе его всколыхнулось странное беспокойство. По всем ощущениям, крыса вела себя ненормально, а немигающий взгляд ее холодных, как обувные пуговицы, глаз вселял безотчетную тревогу.

А в следующий миг Карсон рассмеялся про себя: крыса внезапно метнулась в сторону и скрылась в небольшой дыре в стене. Карсон небрежно нацарапал носком ботинка крест в пыли перед самой норой, решив, что поутру поставит там мышеловку.

Крыса опасливо выставила нос и пошевелила истрепанными усами. Высунулась, замешкалась, отпрянула. А затем грызун повел себя необычно и необъяснимо: прямо-таки подумаешь, что крыса танцует, сказал себе Карсон. Она робко подалась вперед — и вновь отступила. Рванулась было наружу, резко остановилась, поспешно вернулась, как если бы перед входом в нору свернулась змея, закрывая крысе путь к бегству, — промелькнуло в голове у Карсона неожиданное сравнение. Между тем там не было ничего, кроме нарисованного в пыли крестика.