История Пурпурной Дамы, стр. 5

Мурасаки решила остаться на нижнем ярусе, где буйство зелени, запах воды и мельтешащие в водоемах оранжевые рыбки располагали к отдыху. Она прошлась между водоёмами, а затем уединилась в павильоне. Не успела она расположиться, как услышала знакомый голос:

– Ах, вот ты где, Мурасаки! Никто из слуг не смог ответить: куда ты подевалась!

В павильон вошла Ояко. Стройная и высокая, что считалось нехарактерным для женщин рода Масамунэ (а отец и её мать оба происходили из одного древнего рода), она безупречно смотрелась в многослойном шёлковом кимоно насыщенных жёлто-лимонных оттенков, подпоясанном по последней столичной моде лентой.

Волосы Ояко окончательно не просохли после мытья, они струились по её плечам тяжёлыми нитями, ниспадая почти до колен.

Мурасаки невольно подалась навстречу сестре.

– Ояко! Наконец-то мы одни и можем поговорить! – воскликнула она.

Девушки взялись за руки.

– Два минувших года выдались для меня очень тяжёлыми… – призналась Мурасаки. – Сначала смерть матушки, затем эти нескончаемые визиты здешних красавиц – это просто не выносимо! Поверь мне!

– Верю… – мягко ответила Ояко. – Но твой отец ещё молод, он вправе взять наложницу.

– Я знаю, однако, хвала богам, я этого не увижу. Сначала я отправлюсь ко двору госпожи Сейси, а затем уж отец – в Авадзи. Там пусть делает, что хочет…

Ояко улыбнулась.

– Почему ты не писала мне? Почему не поделилась своими переживаниями?

Мурасаки опустила очи в долу.

– Я пыталась тебе писать несколько раз… Но… Я не смогла… Понимаешь! – она взглянула сестре прямо в глаза. – Всё изменилось! Понимаешь! Всё изменилось!

– Да, Мурасаки. Мы повзрослели… Теперь у нас свой путь, мы покинем отчий дом.

– Ояко! – Мурасаки бросилась к сестре и заключила её в объятия. – Я боюсь! Я не хочу покидать имение! Я страшусь неизвестности…

– Не бойся. Ты должна быть мужественной. Тем более, что моя матушка уже написала письмо госпоже Сейси и, вероятнее всего, мы отправимся в Кокидэн вместе.

– Правда?! – обрадовалась Мурасаки. – Но я слушала, что ты уже обручена и скоро выйдешь замуж. Расскажи мне про своего избранника! Расскажи!

Ояко снисходительно улыбнулась. На самом деле ей этого хотелось больше всего, и она едва сдерживалась.

– Давай, присядем…

Девушки расположились на деревянной скамейке, стоявшей в глубине павильона. Повеяло прохладой от водоёмов…

Ояко сосредоточено смотрела перед собой. Мурасаки замерла в ожидании… Наконец, она не выдержала:

– Ояко… Расскажи мне…

– Да, да… – произнесла Ояко, словно выйдя из забытьи. – Конечно, я расскажу тебе о своём женихе… Он…

Мурасаки напряглась и невольно подалась вперёд, возможно, желая услышать, что избранник сестры один из принцев. Но…

– Его зовут Татибана Митисада. Между нашими кланами давно заключаются браки. Вот и мой жених из Татибана…

– Я слышу печаль в твоём голосе, – произнесла Мурасаки. – Ты так же как и я не хочешь покидать отчий дом?..

Ояко печально улыбнулась.

– Возможно… Но моя судьба уже предрешена… Я выйду замуж, некоторое время поживу в доме матушки в Хэйане, Митисада будет навещать меня. Затем я отправлюсь ко двору госпожи Сейси. Там мне милостью Яшмовой госпожи выделят крошечные покои, как замужней женщине, дабы я смогла встречаться с мужем. Митисада же получит должность в департаменте церемоний, и я буду зваться Ояко Сикибу.

– Ояко Сикибу… – вторила ей Мурасаки. – Вероятно, я тоже стану Сикибу… Отец говорил, что Кейко также получит должность в департаменте церемоний…

Ояко улыбнулась.

– Это же прекрасно! Наши мужья могут подружиться. И мы вместе будем проводить время!

– Да, только вот, я подозреваю, свободного времени у нас будет мало, – резонно заметила Мурасаки. – Наши обязанности, служба у Яшмовой госпожи, будет начинаться в часа Тигра и заканчиваться в час Быка [14].

– Пожалуй, ты права, – согласилась Ояко. – Но всё равно мы сможем улучить минутку, чтобы пообщаться. К тому же матушка обещала написать письмо своей родственнице, Акадзомэ Эмон. Акадзомэ давно служит при дворе: сначала она состояла при дворе супруги регента, а затем самой императрицы Сейси. А позже вышла замуж за брата моего отца. Но не покинула Кокидэна, посвятив себя служению Яшмовой госпоже. Акадзомэ непременно всё устроит наилучшим образом. Я как-то слышала, как матушка разговаривала с отцом, она говорила, что Акадзомэ вот уже много лет – любовница самого регента Фудзивары Канаиэ. Поверь, мне она очень влиятельная особа.

Мурасаки вздохнула. Её голове с трудом укладывалось всё то, о чём говорила сестра. Она была так далека от светской жизни и вовсе не хотела вникать: кто с кем состоит в любовной связи и тайно делит ложе.

– А теперь идём, – скомандовала Ояко и резко поднялась со скамейки. – У нас слишком много дел перед празднеством.

Мурасаки нехотя повиновалась…

Глава 3

Сюнга – эротическая сцена

Приближался день влюблённых. В имении Тамэтоки все сбились с ног. Однако, приготовления к празднику шли по плану. Энергичная госпожа Найси быстро всё взяла в свои руки и с деловитостью буси [15], командующего отрядом воинов, отдавала распоряжения. И даже хозяин дома, Фудзивара Тамэтоки выполнял их, не говоря уже, о его сыне Нобунори. Словом, жена губернатора проявила недюжинные организаторские способности.

Ояко и Мурасаки с утра до вечера были заняты своими нарядами. Около них сновали выписанные из Хэйана лучшие портнихи, даже госпожа Акадзомэ Эмон любезно прислала личную портниху. К тому же умудренная опытом фрейлина, закалённая интригами императорского двора, помимо портнихи отправила в имение Тамэтоки свою компаньонку, Фуджико, дабы та посвятила юных прелестниц во все тонкости светской жизни.

Госпожа Фуджико неспешно прохаживалась по комнате, за ней тянулся длинный новомодный шлейф-мо, который прикалывался специальной брошью сзади к кимоно. Несмотря на внешнее спокойствие и мягкость манер, компаньонка с зоркостью ястреба наблюдала за работой портних и постоянно делала им замечания. К вящему удивлению наблюдателей, портнихи беспрекословно повиновались, потому, как госпожа Фуджико слыла сведущей, что следует носить в нынешнем сезоне, а что считается признаком дурного вкуса.

Ояко и Мурасаки вконец измученные примерками и придирками Фуджико, раздражённо переглядывались, мечтая сбросить с себя многослойные шелка, облачиться в простые хлопковые кимоно с набивным рисунком и укрыться в святилище-адзэкура, дабы испросить милости у древних богов.

Фуджико прекрасно понимала, что происходит в душе девушек. Она умилялась их наивностью и неопытностью, однако, опасалась, что эти качества сослужат им в Кокидэне дурную службу. Поэтому компаньонка наставительным тоном вещала:

– Не вступайте в разговор ни с кем, покуда вас не спросят, особенно с мужчинами. Узнав, что в свите Яшмовой госпожи появились две молоденькие фрейлины, они слетятся как мухи на мёд. Да, я знаю, все ваши возражения: мол, вы будите уже замужем! Тем сильнее этот факт привлечёт придворных ловеласов. С замужней женщиной всё проще! Она уже потеряла свою девственность!

Ояко и Мурасаки многозначительно переглянулись.

– И не хлопайте глазами! – заметила Фуджико. – От моих наставлений зависит ваше будущее. Однако, если за вами станет волочиться какой-нибудь сановник, вы не можете позволить себе невежливость по отношению к нему.

Девушки снова переглянулись.

– Почему? – не выдержала Ояко.

– Потому, что проявлять любовные чувства при дворе никому не запрещено. Вы же должны держать воздыхателя на расстоянии, но в то же время можете принимать от него знаки внимания. Скажем, свитки стихов, цветы, ленты, сладости. Это считается допустимым! Всё остальное: шелка, драгоценности, резную китайскую мебель, вазы – ни в коем случае! Такие подарки обяжут вас ответить взаимностью и оскорбят вашего мужа.