Указка, стр. 15

Тут до меня дошло. Зачем, думаю, купил? Все равно уезжать собрался…

Она как засмеется! Потом вижу — застыла. И лицо неподвижное. А у двери китаец стоит. На меня не смотрит. Я тихонечко к окну. Невысоко.

Он говорит:

— Ты еще здесь, дура?

Она села на корточки и ну изгибаться, как в коликах. Руки заломила. Он говорит:

— Я тебя везде искал. Достал деньги. Пойдем.

Она — ноль внимания, как в задумчивости. Он шагнул, взял ее за волосы, и они вышли. Про меня забыли. А у меня теперь на сто долларов меньше… Я дверь запер, пол подмел, дохлую собачонку в мусорку бросил и на диван лег. На потолок смотреть и правда нельзя. Я глаза закрыл.

Да, озадачил меня Игорь Вадимович этот, из консульства. Чтобы вышло, как он советовал, так для этого мне пистолет нужен. Без оружия не справиться. А где его взять? Отобрать у кого-нибудь? Так оружие для того и носят, чтобы ничего отобрать нельзя было… К вдове сейчас тоже не сунешься… Ладно! К Вовке, конечно, неохота обращаться, а надо. Только я теперь звонить не буду, а то он опять отвертится. Прямо к нему поеду…

… Нет, вспомнил. Не из какого они не из колледжа. Сидели мы однажды в клубе. Димка все о русской идее говорил. Про то, как он из России тысячу парней привезет, и они здесь порядок наведут. Вовка говорит:

— Да кто сюда поедет, в эту Америку?

В это время свист раздался шелестящий. Димка крикнул:

— Бомба!

И отовсюду дым повалил. Меня кто-то бац по голове. Ну, я свалился. Внизу дыма меньше. Я смотрю — ноги. Много черных ног в сандалиях. Вовка заверещал. А Алекс просто сказал:

— Не тронь видак. Убью.

Потом как выстрелит! И снаружи кто-то выстрелил. А когда америкосы убегали с нашим видаком, я выглянул и хорошо запомнил их. Просто это давно было.

Нет, баскетболист не загнется, наверное. Надо было ему еще добавить…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Андрей Иванович огорчался все больше.

Племянник его, Сенечка, принес в редакцию какую-то черную штуковину. Положил на стол и давай что-то в ней клеить. У Андрея Ивановича от запаха клея заболела голова. Он потребовал объяснений.

— Это скрипичный футляр, — сказал Сенечка.

Голова у Андрея Ивановича заболела еще больше. Да что же это творится? Племянник его, Сенечка, стал учиться играть на скрипке! Разве ему некуда девать свободное время? Ходил бы в театр! Он ведь так ни разу и не был в театре. А там новая патриотическая пьеса идет. Называется «По вагонам — разойдись!»

— Это чужой футляр, — объяснил Сенечка. — Я на него случайно наступил. Обещал склеить и сегодня вечером отдать. Не волнуйтесь, я недолго. Сейчас все высохнет, и запах исчезнет.

— А работать кто будет? — спросил Кабинетов.

— Я уже написал статью, — сказал Сенечка.

— О чем?

— О милиции. Отдал ее Андрею Ивановичу.

Евгений Викторович в этот день появился раньше обычного. Принес короткий, но яркий материал об изменении городских телефонных номеров:

«Все мы довольны безупречной работой нашей телефонной службы. Россияне могут бесплатно позвонить в любой уголок земного шара.

Каждый ребенок знает, какие цифры набирать, если пришла беда. Всем известны службы срочного вызова. Над каждым уличным телефоном привинчен этот перечень: «Пожарные», «Милиция», «Скорая помощь», «Речные спасатели». И не такие тревожные: «Пейджинговая», «Справочная», «Психиатрическая Помощь Животным». И многие другие. Нет человека, который хотя бы раз не воспользовался одной из этих служб.

Прекрасно! Блестяще! Слава российским телефонистам!

Но почему россияне, имея возможность связаться, например, с Китаем, Америкой или голодающей Японией, не знают, как и кому выразить восторг по поводу великолепия Обновленной России, восхищения ее успехами в труде и спорте? Почему нет номера, набрав который, россиянин может похвастаться своими личными достижениями и поговорить о своем светлом будущем?

Именно таким вопросом задался директор Российской телефонной компании Алексей Чудозвонов. Он выдвинул свой проект решения этой проблемы. И теперь, к искренней радости всех двадцати двух миллионов россиян, эта проблема решена.

— Теперь на всей территории Обновленной России есть новая срочная служба, — говорит Чудозвонов. — Она называется «Телефон доверия президенту». Каждый из россиян, восхищенных нашим президентом, может позвонить в эту службу и лично выразить свой восторг, поговорив со специалистами по общественному мнению. Также приветствуются беседы на патриотические темы. Если же вдруг у россиян возникнут пожелания или даже легкая критика политики президента, лучшие специалисты смогут разрешить все сомнения и ответить на все вопросы.

Поздравим Российскую телефонную компанию и лично Алексея Чудозвонова с великолепным нововведением и пожелаем им трудовых успехов на благо Обновленной России!»

А Андрей Иванович в это время читал Сенечкину статью. И снова огорчался. Статья была о милиционере, который скучает по старым порядкам. Не хочет быть вежливым, придирается к прохожим, насмехается, не боясь получить взыскание от начальника (потому что милиционера этого давным-давно уволили). Расхаживает себе по городу, поигрывает резиновой дубинкой и огорчается, что никто от него не шарахается.

Наоборот! Люди смеются над милиционером, показывают на него пальцем. А он смотрит на всех букой, ненавидит всех за этот смех. И все мечтает, что, когда вернутся старые порядки, когда милиция вновь будет всесильной и сможет творить свои дела с полной безнаказанностью, он всех этих людей дубинкой своей посчитает…

Андрей Иванович ересь-то эту и дочитывать не стал. Подозвал к себе племянника и сказал ему:

— Так не бывает! Зачем писать такие злые несправедливости? В Обновленной России нет людей, которые не были бы довольны новыми порядками. А милиционеры — они ведь самые учтивые и интеллигентные на свете люди! Ты же сам рассказывал, как в аэропорту, когда ты только прилетел…

— Ну, знаете! — сказал Сенечка. — Я все описал, как есть. А что нет недовольных людей — это ерунда. Полным-полно недовольных! Хотя бы тех, кому курить хочется, а ему запрещают. Хотя бы тех, кто элементарно устает на работе. Вот хотя бы как верстальщик Витька…

Тут подошел редактор Кабинетов. Он жестом остановил Сенечку и сказал, переглянувшись с Андреем Ивановичем:

— А вы забыли, что вы сами говорили тогда про Витьку?

— Что? — спросил Сенечка.

— То, что он не мог испариться в воздухе, — сказал Кабинетов. — Вы искали его по всей редакции, но не нашли. Так вот, в воздухе он, конечно, не испарился, но… В общем, эту тему, если вы не возражаете, мы обсудим в другой раз.

— Нет, я возражаю, — сказал Сенечка. — Мы обсудим ее сейчас. Что все это значит?..

И тут все услышали:

— Здравствуйте, господа журналисты!

В дверях стоял Витька.

Нет, ну это был, конечно, не Витька. Витька не носил такой костюм со стрелками и галстук, такие блестящие туфли и еще — от него не пахло дорогим китайским одеколоном. А еще у Витьки не было таких широких серебряных погон, как у этого молодого человека, который стоял в дверях.

Но все-таки лицо и фигура у него были как у верстальщика Витьки. И Сенечка шагнул вперед, протягивая руку для пожатия. Кабинетов, Андрей Иванович и Антоша молча встали.

Молодой человек с лицом Витьки недоуменно нахмурился, прикоснулся к Сенечкиной руке и обошел его, направляясь к Петру Леонидовичу.

— Здравствуйте, товарищ редактор! Очень приятно с вами познакомиться. Меня зовут Виктор Николаевич. Я теперь буду вместо товарища Советова.

Подскочил Андрей Иванович, подставил стул. Виктор Николаевич благожелательно кивнул и сел.

— Товарищ Советов пошел на повышение, — сообщил он. — Теперь вы работаете со мной… Вы… вас, кажется, Андрей Иванович зовут? Приготовьте-ка кофейку, а мы пока побеседуем с Петром Леонидовичем.

— Я слушаю вас, Виктор Николаевич, — сказал Кабинетов.

— Итак, товарищ Советов передал мне все дела, — сказал Виктор Николаевич. — Прежде всего меня интересует, действительно ли ваша газета собрала достаточно средств, чтобы преподнести президенту лыжный набор?