Наследство рода Болейн, стр. 64

— Именно так, по требованию короля, — у меня в горле пересохло от страха. — Я всегда была свидетелем обвинения. Всегда на стороне тех, кто выиграет дело. Я никогда не свидетельствовала в пользу обвиняемого.

— Ты всегда свидетельствовала в нашу пользу, — поправил меня дядюшка. — Ты все равно с теми, кто выиграет дело, тебе ничего не грозит. Будешь родственницей нового короля, он будет и Тюдор, и Говард.

— Но где взять такого человека? — Меня душил страх. — Кому мы можем доверить подобную тайну?

— Ах да, — кивнул он. — Надо будет постараться, чтобы он, сделав дело, исчез. Какой-нибудь несчастный случай, поединок, нападение грабителей. Придется уж от него избавиться. Нельзя рисковать повторением… — он помедлил, подыскивая слово, — скандала.

Я прикрыла глаза, вспоминая. В темноте, под закрытыми веками увидела лицо мужа в тот момент, когда он повернулся и заметил меня в зале суда; я уже занимала место свидетеля перед столом, где сидели судьи. Затеплившаяся в первое мгновение надежда — я пришла его спасти. А потом нарастающий ужас — я начала говорить.

— Какие жуткие планы. — Я покачала головой. — Вы мне тут такого наговорили. Мы уж столько всего сделали, столько всего сказали… — У меня прервался голос. Я знала — никуда мне не деться, он, коли понадобится, сумеет меня заставить.

— Не впервой тебе приходится с жуткими планами дело иметь. Оттого-то я с тобой и разговариваю. — В голосе дядюшки прозвучали теплые нотки, даже намек на привязанность. — Кому мне еще довериться, если не тебе. Ты смела, умеешь делать дело, всегда помогаешь. Поможешь и сейчас, не сомневаюсь. Найдешь молодчика, который рад будет добиться королевы. Такого, которому нетрудно оказаться поблизости от нее, такого, от которого потом нетрудно избавиться. Может, один из фаворитов короля, королю нравится, когда они вьются вокруг молодой королевы.

— Как же вы не поймете. — Голос от ужаса пресекается. — Умоляю вас, милорд, выслушайте меня, вы не понимаете. Что я тогда сделала… я стараюсь забыть… выкинуть из головы… Никогда об этом не думаю даже. Я с ума сойду, если начну вспоминать. Я любила Георга… Умоляю, не напоминайте мне об этом.

Он поднялся на ноги. Обошел вокруг стола, жестом почти заботливым приобнял за плечи, да только мне показалось — руки дядюшки вдавливают меня в кресло.

— Тебе решать, любезная леди Джейн. Подумай на досуге, поразмышляй, а потом поговорим. Я тебе полностью доверяю. Уверен — ты всегда рада потрудиться на благо семьи. И себя в обиду не дашь — я в этом убежден.

АННА

Ричмондский дворец, февраль 1541 года

Какое облегчение, я снова дома. Превращаюсь в настоящую старую деву, избегающую общества. Конечно, дело не только в этом. Приятно вернуться домой, в свою комнату, к привычному виду из окна, к любимой еде, но еще приятнее сбежать от порочного двора. Великий Боже, до чего они дошли! Как можно существовать в подобном месте? Настроение короля меняется еще чаще, чем прежде. То он пылает страстью к Китти Говард, тискает ее у всех на глазах, старый распутник, так что девочка заливается краской, а он хохочет над ее смущением. Через полчаса, рассердившись на одного из советников, швыряет шляпу об пол, набрасывается на пажа или молча сидит один, шарит ненавидящим, подозрительным взглядом по комнате, выискивая, на кого бы свалить вину за свои невзгоды. Он и раньше творил, что хотел, но сейчас на него просто угомону нет. Никакого самообладания, весь во власти страхов. За каждым углом мерещатся заговоры, за каждым поворотом — убийцы. Придворные навострились развлекать и отвлекать короля, все боятся его внезапных приступов отчаянной мрачности.

Екатерина бежит к нему, как собачонка, по первому зову и исчезает, стоит ему начать сердиться. Она все время в напряжении, поэтому окружает себя самыми глупыми и вульгарными девицами, таких едва ли можно допускать в приличный дом. Вызывающе одеты, обнажены сверх всякой меры, обилие драгоценностей, ужасные манеры. Им хватает мозгов выставлять себя перед королем и поклоняться ему, словно какому-нибудь божеству, но стоит ему уйти, они начинают скакать, как школьницы. Китти ничего не может поделать, на самом деле за закрытыми дверями зачинщица всех проказ — она сама. Пажи и придворные помоложе свободно входят и выходят из покоев королевы. Весь день напролет музыка, азартные игры, выпивка и флирт. Китти еще ребенок, для нее забава — надеть дорогущее платье, устроить водяное сражение, а потом бежать переодеваться. Но ее окружение постарше и далеко не так наивно. При дворе царит распущенность, чтобы не сказать хуже. Кто-нибудь врывается с воплем: «Король идет!» — и благопристойность поспешно восстанавливается. Китти, истинное дитя, обожает эту суету, но двор окончательно утратил порядок. Боюсь, и нравственность тоже.

Трудно сказать, чем это кончится. Она считала, что забеременела с первого месяца их брака, но ошиблась и, похоже, сама не понимает — ошибка может оказаться роковой. Надежды больше нет, у короля разболелась рана, он слег и никого не хочет видеть. Китти шепнула мне — у нее не может быть ребенка, с ней король так же бессилен, как и со мной. Кое-какие уловки помогли, ему понравилось, он поверил, что по-прежнему могуч и силен. На самом же деле у него редко что получается.

— Мы притворяемся, — печально рассказывала Китти. — Охи, вздохи, стоны, я делаю вид, что достигла вершины блаженства, он делает вид, что верит. На самом деле ничего не происходит, только жалкая возня.

Не стоит обсуждать со мной такие вещи, так я ей и сказала.

— С кем же мне посоветоваться? — наивно спросила Китти.

— Вы никому не должны доверять. Меня бы повесили и за половину того, что вы тут наговорили. Китти, признать, что король потерял мужскую силу, что он близок к смерти, — это измена. А наказание за измену — смерть. Никогда ни с кем ничего не обсуждайте. А если меня спросят, о чем мы с вами разговаривали, я ради вас солгу.

Она побледнела.

— Что же мне делать? Даже посоветоваться ни с кем нельзя? Даже попросить о помощи — преступление?

У меня нет ответа. В свое время мне тоже никто не помог.

Бедное дитя! Может быть, у милорда герцога имеется план или леди Рочфорд знает, чем ей помочь? Когда она надоест королю — а она ему непременно надоест, ведь нельзя до бесконечности разжигать его похоть, — так вот, когда она ему окончательно надоест, а ребенка так и не будет, он от нее избавится. Но будет ли он так же щедр, как в моем случае? Я — герцогиня, за меня есть кому заступиться. А она кто? Легкомысленная, глупенькая, беззащитная девчонка Он избавится от нее без хлопот и без затрат.

ЕКАТЕРИНА

Хэмптон-Корт, март 1541 года

Посмотрим, посмотрим, что у нас тут?

Зимних нарядов предостаточно, а платья на весну еще не готовы. Все равно в них мало толку: наступает Великий пост — наряжаться нельзя. Рождественские подарки от короля — о некоторых я забыла, кое-что раздарила придворным дамам, но остальные великолепны. Ожерелье в два ряда — двадцать шесть плоских бриллиантов и двадцать семь обычных — такое тяжелое, что трудно держать голову прямо. Жемчужные бусы — двести жемчужин размером с землянику. Чудесная лошадка от моей дорогой Анны (когда мы наедине, я зову ее Анна, а она меня Китти). На время Великого поста драгоценности тоже придется отложить подальше.

Новые певцы и музыканты. Но веселой танцевальной музыки нам не услышать — пост. Нельзя есть ничего вкусного. Нельзя охотиться, нельзя играть в карты и танцевать. Плавать по реке слишком холодно, но все равно нельзя. Нельзя шутить, нельзя бегать и играть — ни в шары, ни в мяч, ни в лапту. Наступает нудный, унылый Великий пост.

Почему-то в этом году король начал поститься особенно рано. Скверное самочувствие с февраля мешает ему появляться на людях. Король не выходит к обеду, не хочет видеть меня, ничего мне не дарит и не называет прекрасной розой — и так с самой двенадцатой ночи после Рождества. Говорят, он болен. Но он и раньше хромал, мучился запорами, рана на ноге постоянно гноится. В чем же разница? Он сердит на всех, ничего его не радует. Чуть не разогнал двор. Все ходят на цыпочках и дышать боятся. Добрая половина придворных разъехались — король видеть никого не хочет, Тайный совет не собирается, молодежь разбежалась, заняться совершенно нечем.