Странный генерал, стр. 16

Уже перед самым отъездом Бозе напутствовал Петра:

– Вся надежда, Питер, на вас. Вы понимаете толк в золотодобыче и разберетесь там, стоит ли игра свеч… Может быть, вы немножко обижены на меня: вот-де старый дурак Артур Бозе требует от меня найти ему золота, а начальствовать поручает Мору. Так вот что я скажу. Золота я не требую. Мне нужен только честный ответ понимающего в деле человека – есть смысл пускаться в эту авантюру или нет. А насчет Мора – что ж, он человек здешний, опыта у него побольше вашего, он знает край и знает, как надо обращаться с кафрами. Однако он начальник для всех, но не для вас. Вы отвечаете только передо мной. Это вам понятно?

– Мне-то понятно, – улыбнулся Петр, – важно, чтобы было понятно и Мору.

– Я с ним говорил. Он не дурак и знает, что без вас ему как без рук.

– А вы не скажете мне, – Петр замялся, – что он за человек?

Этот вопрос ему давно хотелось задать хозяину, но все считал, что не очень удобно делать это. А теперь стало необходимо.

Бозе внимательно посмотрел на собеседника и, уминая табак в трубке, задумчиво опустил голову.

– Любопытство естественное и деловое. Только не знаю, смогу ли я его удовлетворить полностью. Отец Мора был англичанин, мать, по его словам, бурская женщина. Родился Якоб в Капштадте. В молодые годы он служил там в полиции, потом перебрался в наш Трансвааль, и здесь парню не очень повезло. Пытался он грести алмазы, пробовал торговать, путался с английскими миссионерами и наконец прибился вот к моему руднику. Сейчас в Трансваале много таких людей, и не сразу скажешь, каковы они – честные или обманщики, подлые или благородные, – эти искатели счастья на чужой земле. – Бозе взглянул на Петра и, видимо, только тут сообразил, какую бестактность он допускает; неловко кашлянул. – У меня Якоб работает уже несколько лет, и сказать что-нибудь плохое о нем я не могу. Может быть, иногда он слишком суров с черными, ну, так ведь старается для дела… Я думаю, вы с ним поладите…

В пять Петр был у Мора. Почти следом за ним вошел высокий светловолосый бур в суконной куртке и кожаных штанах. Шею, несмотря на теплую погоду, обвивал вязаный шерстяной шарф.

– Ян Коуперс, – представился он.

Мор тотчас начал деловую беседу. Петр с интересом присматривался к будущему проводнику. Коуперс был молод, не старше тридцати лет, но держался с достоинством, речь его была свободна и грамотна. Он сразу располагал к себе – внимательным взглядом живых, умных глаз, спокойной улыбкой, красивой естественной осанкой. На красноватой обветренной коже белели выгоревшие на солнце брови, лицо чуть портил рваный шрам у губы на левой челюсти, но стоило Коуперсу улыбнуться, и неприятное впечатление от шрама исчезало.

Ян слушал Мора, отвечал на его расспросы и время от времени поглядывал на Петра, молчаливо сидящего в сторонке. Должно быть, они понравились друг другу.

В комнате сделалось темно: громоздкие тучи прикрыли небо. Хлынул дождь – обычный здесь свирепый толстоструйный ливень.

Петр, подойдя к окну, не сдержался:

– Ну хлещет! Вот она, Африка…

Коуперс с улыбкой покосился на него:

– Настоящая Африка начнется там. – Он махнул куда-то на северо-восток. – Все, друг, впереди.

В ИСТОКАХ СЛОНОВОЙ РЕКИ

Третий день караван золотоискателей шел на север от Миддельбурга. Размеренно поскрипывали колеса громадных крытых фур, покрикивали на волов конные вожатые, изредка раздавалось сухое хлопанье фоорслага – длинного кожаного бича. Негры были довольны: тяжелый груз тащили волы в повозках, на каждого чернокожего теперь приходилась кладь не больше сорока – пятидесяти фунтов [22]. Только надо было идти кучно, не петь, не разговаривать – тогда баас Мор не сердился и его палке нечего было делать.

Впереди каравана шагал охотник-следопыт из местных бечуанов, Мангваэло, слуга и помощник Яна Коуперса. Рослый и сильный, несмотря на свои пятьдесят лет, он легко, чуть выпятив живот, нес свое тело, и леопардовый карос на его плече, накинутый скорее из тщеславия, чем для тепла, мягко переливался при каждом шаге. На бедрах Мангваэло был повязан кусок красной ткани, шею украшало ожерелье из хвостовых волос жирафа. Рядом, с гордостью поглядывая на нового приятеля, вышагивал Каамо. А Ян Коуперс с Петром Ковалевым рыскали на конях где-то впереди и по сторонам.

Влево уходила долина Олифант-ривер, Слоновой реки, немноговодной, быстрой, со множеством порогов и перекатов. Справа, в сухой знойной дымке, темнели северные отроги Драконовых гор. Над однообразной порослью кустарников вздымались купы деревьев.

Ускакав вперед, Ян и Петр пустили лошадей шагом и ехали, отдавшись ощущению простора и легкой неторопливой беседе. Они сдружились естественно и быстро, что-то общее было между ними, недаром Ян понравился Петру с первого взгляда.

Ян был прирожденным охотником. Его отец дважды участвовал в экспедициях Давида Ливингстона – в пустыню Калахари и на Замбези. Вернувшись из второй экспедиции, он осел на земле Бушвельда [23], женился и обзавелся детьми. Лишь однажды этот человек выстрелил неудачно, и это стоило ему жизни: африканские буйволы не прощают ран. Ян после смерти отца отказался от своей доли наследства, только выговорил себе кров на ферме старшего брата, и занялся охотой. Наверное, не сама она манила Яна. Он очень любил и превосходно знал природу и, может быть, сделался бы ученым, если бы не надо было из этой природы выколачивать деньги. В последние годы Ян водил сафари – охотничьи караваны.

– Я вольная птица, Питер. – Глаза Яна светились задором. – Меня не держат ни ферма, ни лавочка, ни рудник. Сам себе хозяин, и всюду мне хорошо.

– Тебе что, очень хотелось сопровождать нас? – небрежно, через плечо спросил Петр.

– Совсем не очень, да ведь деньги-то все же нужны.

Петр чуть придержал коня.

– Вот ты и противоречишь, Ян, сам себе. Какая же ты вольная птица, если зависишь от тех, у кого в кармане погуще, кто платит тебе! Ты так же служишь разным хозяевам, как я Артуру Бозе, а Мангваэло – тебе. Всех нас покупают и всех эксплуатируют.

Ян посмотрел на него с интересом:

– В чем-то ты, конечно, прав… Это что же, ты вычитал у своего… как ты его называл?

– Маркс. И у него вычитал, и свой котелок на плечах варить начинает.

– А все же мне лучше, – сказал Ян. – Уйду вот со своим Мангом в леса, построим хижину и будем жить как захотим. Есть еще на земле такие места, куда ни твой Бозе, ни сам Родс не заглядывают… Хотя, конечно, их становится все меньше, этих мест. Скоро предприниматели не оставят живого клочка на нашей земле. Давно ли саванна кишмя кишела зверьем, а скоро, наверное, не будет совсем ничего. На наш-то век хватит, а детям уже не увидеть этой красоты. – И повторил задумчиво и грустно: – Первозданной красоты…

Петр невольно повел взглядом окрест и вскрикнул:

– Вот они, первозданные!

Через колючий кустарник неподалеку пробиралось небольшое стадо бородавочников. Эти африканские свиньи отличаются от своих сородичей огромной уплощенной мордой с тремя парами больших, похожих на бородавки наростов. Над мордой загнуты назад почти полуметровые клыки. Несмотря, однако, на страшный вид, они менее свирепы, чем другие дикие свиньи.

– Хороший кусок мяса к ужину, – продолжал Петр, уже азартно пружиня на стременах и беря ружье на изготовку.

– Не надо, – остановил его Ян. – Возьмем что-нибудь покрупнее.

Бородавочники скрылись в гуще кустарника. Вдали, у самого горизонта, проскакало стадо сернобыков.

– Успеем, – перехватил взгляд Петра Ян. – Без добычи не останемся.

Они молча проехали с милю. Под копытами коней чуть клубилась красноватая пыль вельда. Но местами травы хлестали по ногам всадников. То и дело из кустов вспархивали потревоженные куропатки. Яркие длиннохвостые пичуги – нектарницы – порхали над цветами. Вокруг жужжали и стрекотали мириады насекомых.