Ученик ученика, стр. 18

Глава 10

Тругин

Прошло еще несколько дней, за время которых не случилось ничего примечательного. Разве что интрижка на постоялом дворе с одной болтливой хохотушкой или хохотливой болтушкой, не знаю даже, как будет точнее. Она не только поведала мне всю свою жизнь в мельчайших подробностях, но и просветила насчет значения слова «гийд». Как я и предполагал, самое близкое по смыслу будет «смерд».

Трясясь на Мухорке целыми днями, я о многом успевал поразмыслить. А чем еще заниматься? И думы эти были не всегда веселые. Все-таки хоть и очень похожа была окружающая меня местность на мои родные края, но все равно отличий хватало, пусть даже мелких. Манера разговаривать, жестикуляция, построение фраз, еще что-то едва уловимое. Казалось бы, не первый день здесь, пора привыкнуть, но пока что-то плохо получается.

Не должен человек моего положения так держаться и так разговаривать. Я же веду себя совершенно обычно, как всегда и вел. И в итоге выходит, что выгляжу как гийд, а манеры как у высокородного. Вот и случаются всякие казусы.

Недавно остановил меня один местный дворянчик. Похож он был больше на разорившегося фермера, но наличие шпаги не давало сомневаться в его благородном происхождении. Честное слово, и одет я лучше, и денег у меня на целых четыре золотых монеты больше, факт.

С деньгами-то как раз проблем нет. Если только на питание тратить, то на год точно хватит. Даже серебром редко пользуюсь, и только в том случае, если медь заканчивается. А со всем остальным у меня нормально. В столице, правда, придется потратиться на новую одежонку, чтобы в глаза своей провинциальностью не бросаться. Но туда еще попасть надо.

Так вот, преградил этот тип мне дорогу и вопрошает, как ему пройти к местному муниципалитету, то есть к ратуше, получается. Выглядел он при этом так, что впору рассмеяться: дворянчик напыжился, приняв горделивый вид, левую руку положил на эфес шпаги, правую ногу чуть отставил вперед и правой же рукой плавно так повел в мою сторону. И интонации такие, как будто ему пришлось сделать неимоверное усилие над собой, и лишь крайняя необходимость заставляет его ко мне обращаться. Наверное, я все же не смог бы сдержать смех, если бы лихорадочно не подбирал слова, готовя ответ. Как же, до меня такая особа снизошла.

Такого я даже в исторических фильмах не видел. С подобными манерами можно любую трагедию в комедию превратить, честное слово. Неужели и у нас так было?

– Сьютрум, – отвечал я ему, это слово «вашу милость» обозначает, на «вашу светлость» он точно не тянет. – Вам достаточно проследовать вон к тому шпилю, – и рукой ему показываю, чтобы более доходчиво было. Ну еще головой что-то среднее между кивком и неглубоким поклоном изобразил, на большее меня не хватило. Перебьется.

Кто бы видел, как его взгляд изменился. Как будто бы я его в нетрадиционной ориентации обвинил вместо ответа на вопрос. Пока он глаза пучил и ртом воздух набирал, слинял я, от греха подальше. Иначе пришлось бы в челюсть приложить – и успеть сделать это в тот краткий миг, пока он свою шпагу достает.

Да уж, имею я обыкновение по улицам города побродить перед сном, конечно, если время позволяет, чтобы получше ко всему присмотреться. Останавливаюсь обычно на постоялом дворе подальше от центра и гуляю по улицам, пока не стемнеет. Правда, ходить я всегда стараюсь так, чтобы в любой момент можно было смыться.

Мне бы как-то произношение свое исправить. Понимают меня отлично, но почему-то улыбаться начинают. Даже не представляю, в чем дело. Читал как-то, что одному человеку волей случая среди чукчей долго жить пришлось. Учила его языку женщина, и, когда он начинал говорить с мужчинами, те всегда смеялись. Как оказалось, у чукчанок свой особый женский язык.

И ведь местное-то наречие довольно простое. Так что даже не догадываюсь, в чем дело.

Здесь, в Стоклерде, я уже второй день. Причина для задержки была более чем уважительная. Бронс попросил навестить его родных и письмо вручил. Еще на словах велел передать, что все у него в порядке. Адрес простой: квартал Оружейников, дом Родеринфов. Ага, простой: кружу уже который час. И сегодня, и вчера достаточно времени потерял.

Сам квартал Оружейников я нашел быстро, а вот где Родеринфы живут, никто подсказать не смог. Наконец нашелся один, объяснил, что кварталов с таким названием здесь два. И второй находится чуть ли не в противоположном конце города. И рукой неопределенно махнул, указывая направление. Понятно, не слишком-то и намашешься, если на плече бочонок, литров семьдесят навскидку будет. И на том спасибо.

Все-таки дворяне, на мой взгляд, слишком много себе позволяют. Например, вон те двое стоят на самом перекрестке и о чем-то громко разговаривают. Причем расстояние между ними не меньше двух метров. И плевать они хотели, что мешают всем. На перекрестке застыла груженная каким-то барахлом телега, в которую впряжена понурая лошаденка. И не менее понурому возчику даже в голову не приходит попросить их посторониться.

Нет, надо определяться, чем мне здесь дальше заниматься. Например, создать политическую партию и бороться со всем этим негодяйством. Затем, когда местная политическая охранка совсем продыху давать не будет, эмигрирую. И стану я спокойно доживать свой век в каком-нибудь курортном местечке на партийные деньги. Еще буду хорошеньких кандидаток в партию принимать, вдумчиво так, не спеша. Может быть, даже «Капитал» свой напишу, чтобы память о себе на века оставить.

С другой стороны, слишком уж опасно. Вдруг здесь диссидентов, как в свое время у нас еретиков, сразу же на костер отправляют. Нет, в политику все-таки не полезу.

Есть у меня и другой вариант, не менее привлекательный. Смотрю я внимательно вокруг и вижу, что блондинок здесь не больше, чем от природы отпущено. А это уже безобразие получается. У нас перекись водорода еще в Древнем Риме изобрели. Нисколько не сомневаюсь в том, что многие женщины и здесь хотели бы стать светловолосыми. Спят и во сне такими себя видят. На их счастье, я объявился. Вполне может быть, что в этом и есть моя миссия.

Начну со скромного. Открою в столице пару салонов, где помогу женщинам их мечту осуществлять. Именно со столицы начинать нужно. Ведь оттуда вся мода распространяется. Дальше – больше. Широкая сеть по всей державе, обязательная монополия, деньги – рекой, а женщины – толпой. Живи и радуйся. Еще стилистом стану и визажистом, наверняка у меня и в этом смысле знаний больше, чем у местных цирюльников.

Во всем этом я вижу только две проблемы. Я понятия не имею, как его получить, этот самый пергидроль.

Вторая проблема значительно круче. Станешь стилистом и перестанешь на женщин внимания обращать. А как на них можно внимания не обращать, вон какая миленькая куда-то спешит, не забывая глазками постреливать. Засмотревшись на симпатичную горожанку, я столкнулся с тем, кого уже и не рассчитывал встретить. Вот это да! Наконец-то за все время пребывания в этом мире мне по-настоящему улыбнулась удача. С ума сойти можно.

Передо мной стояли два дворянина. Одним из них был тот, кто так неудачно соскочил с коня при въезде в Сверендер. А вторым оказался тип, которому буквально вчера я попытался объяснить дорогу к ратуше. Похоже, они оба тоже были рады меня видеть.

– Представляешь, Ониор, этот гийд у меня не так давно кошелек украл. И так мне мечталось его встретить, – обратился давний мой знакомец к недавнему.

– А еще я ему с удовольствием по морде настучал, – в свою очередь радостно сообщил Ониору я. Не знаю, что у меня получилось, но, по крайней мере, именно это я пытался сказать. И меня отлично поняли.

– Ги-ийд! – с веселым изумлением протянул первый и хлестнул мне по лицу зажатыми в руке перчатками. Зря. Мне не вручали в пять-шесть лет маленькую шпагу, сообщив при этом, что именно она символизирует мое отличие от обычных людишек. Со мной не занимались в детстве и юности опытные наставники. Но некоторые вещи я делаю несравненно лучше.