Соколиная охота, стр. 138

— На нас смотрит священник.

Это был моложавый мужчина доброжелательной наружности. Когда Вэланд встретился с ним взглядом, тот улыбнулся еще шире и двинулся к ним. Сокольник схватил Сиз за руку и потащил к выходу. Священник окликнул их и прибавил шаг. Вэланд пошел быстрее и, увидев, что священник сделал то же самое, бросился бежать. Топая по мраморному полу, они с Сиз помчались к одним из великолепных арочных дверей и вырвались наружу, растворившись в толпе. А смех девушки все еще звучал эхом под сводами собора.

Лоцманы были братьями — жилистые мужчины со сморщенными, как сушеный инжир, лицами. Одного звали Игорь, другого Богдан. Игорь страдал от какой-то болезни, заставлявшей его лицо, когда он был расслаблен, обвисать странными складками, как будто были нарушены внутренние связи, удерживающие его части на своих местах. Братья стояли перед Валлоном и Геро, косясь на Федора.

— Насколько хорошо вы знаете реку? — спросил Геро.

— Мы с детства ходим по реке каждый год, — ответил Богдан. — До нас кормчим был наш отец, а до него — его отец. Мы знаем каждый порог, каждый водоворот, стремнину и все отмели.

— Как далеко простираются пороги?

— На пятьдесят-шестьдесят верст, — сказал Богдан, пожимая плечами, словно расстояния не имели для него особого значения.

«Около тридцати миль», — мысленно подсчитал Геро.

— Значит, понадобится день или два, чтобы их пройти.

Проводники уставились на него, Богдан рассмеялся.

— Корабли проходят их за неделю.

— Неделю!

— Иногда бывает и больше. Всего девять порогов, мы же должны провести корабли через шесть. В некоторых местах приходится тащить суда по берегу. В других нужно заходить в воду и переносить корабли через камни с помощью веревок и шестов. На самом трудном пороге — Ненасытном — приходится идти десять верст по краю стремнины. На одно это уходит целый день.

Геро не нужно было совещаться с Валлоном, чтобы узнать его реакцию. Он сразу обратился к Федору:

— Это неприемлемо.

Купец дико захохотал.

— Они говорят о больших торговых судах, курсирующих летом. Маленькие лодки не потребуют всех этих подъемов и переносов. Богдан с Игорем проведут вас через пороги так, что вам даже не придется выходить на берег.

Он опять засмеялся.

— Они так хорошо знают реку, что пройдут их и с закрытыми глазами.

Федор похлопал проводников по спинам.

— Правда, парни?

Они уставились в пол.

— Да, господин.

Геро понимал, что они не скажут ему правду в присутствии Федора.

— А как насчет кочевников?

— Я же говорил вам, половцев сейчас нет. Они, словно ласточки, появляются только к лету.

— Пусть проводники скажут.

Богдан помялся.

— Половцы действительно зимой откочевывают от реки. Но это не значит, что опасность совершенно отсутствует. Они могут объявиться где угодно в любое время.

— Они действительно так опасны, как о них говорят?

Игорь ответил с неожиданным красноречием:

— Они пожирают нашу страну, как голодные волки, засевают наши поля стрелами, пожинают нашу молодежь мечами, обмолачивают наших воинов железными цепами и складывают в стога их черепа. Они разоряют нас подобно саранче, которую можно отогнать, но нельзя уничтожить.

Федор захохотал и заломил Игорю руку за спину.

— Ну-ну, давай, рассказывай. Они всего лишь люди, а не демоны.

— Как скоро мы сможем отправиться в путь?

— Сразу же, как только пожелаете. Мои корабли стоят в Витичеве [91], это день пути вниз по реке, где собираются суда для летнего каравана.

Геро обернулся к Валлону:

— Он говорит, мы можем выйти, как только будем готовы.

— Я уже готов.

XLI

Когда они подошли к условленному месту встречи в Витичеве, были уже сумерки. Валлон осмотрел его с середины русла реки. При вечернем свете обнесенное частоколом поселение выглядело каким-то угрюмым и производило неприятное впечатление. У пристани столпились десятки кораблей, некоторые из них были полузатоплены, а иные пребывали в процессе разборки. На двух небольших галерах, знавших лучшие времена, стояли шесть лошадей, по три на каждой. Невольники и солдаты Федора ожидали на берегу. В тусклом сумеречном свете лица рабов казались бледными, как саван. Федор помахал рукой. Кроме них на пристани были видны неясные фигуры еще четырех человек, собравшихся вокруг какого-то всадника.

— Геро, идем, — сказал Валлон.

Они вскарабкались по лестнице на пристань. Невольники были представителями удивительно белокожего народа, с волосами светлыми, как лен. Все они были детьми, самые старшие едва достигли юношеского возраста, а младшим было по четыре-пять лет. Они стайками сидели на корточках, обхватив плечи руками. Мучимые хриплым кашлем, эти малолетние невольники равнодушно смотрели на незнакомцев, в их взглядах не было ни любопытства, ни надежды. Солдаты проявляли едва ли меньшее безразличие. Они производили впечатление необтесанных новобранцев, одежда их была обтрепанной, оружие второсортным.

— И это солдаты? — с отвращением произнес Валлон. — Я думал, это товар на продажу.

— Добро пожаловать, — отозвался Федор, — прошу вас.

— Как у вас оказались эти дети? — спросил его Геро.

— Мои торговые представители купили их у родителей.

— Родители их продали?

Лицо Федора погрустнело.

— Прошлый год выдался неурожайным. Они бы голодали, если бы я не спас их.

— Они и сейчас выглядят заморенными.

Федор хлопнул ладонью по бедру.

— Если я стану их больше кормить, мои расходы превысят предполагаемые доходы.

Геро с отвращением скривил губы.

— Для чего их будут использовать?

— Будут ангелами.

— Ангелами?

— Разве они не похожи на них? Большая часть мальчиков будет евнухами при дворе императора. А девочки…

Купец округлил глаза и дернул плечами. Валлон наблюдал за людьми на дальнем конце причала.

— Кто этот всадник?

Федор сделал вид, будто до этой минуты не замечал наездника и его свиту.

— Ах да. Это очень важный господин из Киева.

— Что ему здесь нужно?

Работорговец помедлил с ответом.

— Он владелец кораблей.

— И рабов тоже, — сказал Валлон сицилийцу. — Нас надули. Скажи жирному плуту, чтобы начинали погрузку.

Федор пнул одного из солдат, и они начали загонять рабов на галеру. Купец взял Геро за руки и заглянул ему в глаза с сентиментальным участием.

— Я сочувствую тебе, друг мой. Твой командир — жестокий человек.

Оставив городок позади себя, они пошли вдоль берегов, проглядывающих во тьме двумя полосками потускневшего серебра. Они переночевали в лодках и проснулись уставшими. Трех дней отдыха оказалось недостаточно, чтобы восстановить силы, истощенные трехмесячным путешествием. И трех недель не было бы слишком много.

Еще до полудня они прошли приток — реку Трубеж, ведущую на восток в Переяславль [92], последний город Киевской Руси. Ниже устья уже не было крупных поселений, только отдельные хутора, иногда встречающиеся среди песков и сосен. Вскоре закончились и они, и ночь за ночью проходили в тишине, царившей по берегам реки, а их костры были единственными огоньками в объятой ночной тьмой округе.

Мутный желтый поток нес их через степь. Причудливые каменные сооружения, служащие обителью отшельникам, покрывали западный берег. На плоском восточном берегу заросли камыша переходили в покрытую травой равнину, перемежающуюся песчаными дюнами. Русское государство не имело четко определенной южной границы, сообщил проводник. Она сдвигалась в зависимости от перемещения конных кочевников. Вэланд закупил два десятка голубей и цыплят для кормления кречетов. Ему пришлось начать использовать запас раньше, чем он предполагал, поскольку почти вся водная дичь улетела на юг. Сейчас он считал удачей, если ему удавалось подстрелить хотя бы пару птиц за день. Вернувшись однажды утром с пустыми руками, сокольник пошел к кречетам и вдруг остановился как вкопанный, ошарашенно уставившись на клетки, стоявшие на берегу. Валлон заметил его растерянность.