Постарайся простить, стр. 13
— С вас экскурсия.
— Послушайте, Николо…
— Я слушаю, — хрипловатым от неудовлетворенной страсти голосом ответил Ник. — Но слышу не ваши слова, а ваши поцелуи. — И когда ее губы раскрылись, готовые произнести слова протеста, он поцеловал ее еще раз.
Глава 7
Оказавшись в своей спальне, Ник попытался проанализировать то, что, черт возьми, произошло. Ситуация была непривычной для него, выходила из-под контроля и поэтому страшно злила.
Он злился на принца, оказавшегося на грани краха и открывшего двери для денег Чезаре. Злился на Чезаре, перевалившего проблему на него. Злился на Алессию, которая вела себя так, будто смущена своей реакцией на него. Злился на себя, потому что сам был смущен собственной реакцией на нее. Но он был искренен, а принцесса играла.
Или нет?
Но если то, что Ник предположил во время встречи, правда, значит, она затеяла с ним игру, старую, как мир.
Ник снял пиджак и избавился от остатков того, что называл «уолл-стритовский прикид», потому что мужчина, пребывающий в такой ярости, не может носить одежду цивилизованного человека.
Черт бы побрал их всех! Его отца. Ее отца. Саму Ледяную принцессу.
Обнаженный Ник зашел в ванную, оперся руками о мраморную раковину и посмотрел на свое отражение в зеркале.
К чему лукавить?
Больше всего он был зол на себя. Он позволил женщине одурачить себя.
Да, он позволил отцу втянуть его в это дело. Если бы его мать хотела иметь «немного Тосканы», почему Чезаре ждал так много лет, чтобы доставить ей это удовольствие? И почему именно винный дом Антонини?
Ник ничего не понимал. Ни мотивов Чезаре, ни того, как принц умудрился загубить семейное дело, процветавшее почти пятьсот лет. Однако он понимал, что его используют. Все. Отец, принц… И женщина…
Принцесса манипулировала им.
И он — черт возьми! — допустил это. Он позволил ей увлечь себя в темный водоворот страсти. Страсти столь сильной, подобной которой он не испытывал никогда в жизни.
Есть только два объяснения поведению принцессы.
Либо она была готова на все, чтобы заставить Николо Орсини вложить деньги в их предприятие, либо решила использовать его как мужчину для утоления своих желаний.
Но с него достаточно игр. То она относится к нему как к какому-то червю, то сгорает от страсти в его объятиях. То ли на самом деле, то ли притворяется…
Принцесса, очевидно, поднаторела в искусстве дразнить, а он ведет себя как Дрессированный тюлень. Избитое выражение, но именно так обстояли дела. Но он знал, как положить всему этому конец.
Переспать с Алессией Антонини! А потом встать, одеться, бросить на туалетный столик чек на десять миллионов евро, как будто она была самой дорогой в мире проституткой…
Дерьмо!
Ник встал под душ.
Вечером он встретится с Алессией, но ни торжественный обед, ни экскурсия по виноградникам и винодельне уже не стоят на повестке дня. Он положит конец этой истории и улетит в Нью-Йорк. А Ледяная принцесса пусть расхлебывает последствия издевательства над мужчиной, носящем фамилию Орсини.
К семи часам Ник надел кожаную куртку, черную футболку, вылинявшие голубые джинсы и кроссовки. Без двух минут семь он спустился вниз. И сразу увидел ее — Алессия стояла на крыльце, одетая точно так же, как и он. Джинсы, футболка, кожаная куртка и кроссовки. Роскошные волосы были собраны в хвост, как тогда, после пробежки. Неужели это было всего лишь сегодня утром?
Невероятно! Нику казалось, что он находится здесь уже целую вечность.
— Синьор!
Алессия следила за его приближением. У Ника возникло ощущение, что его ударили под дых и лишили воздуха — принцесса была само совершенство. Как он мог думать, что она ничуть не красивее других женщин, которых он знал? В ее огромных глазах можно было утонуть. И при этом в них светился ум. А ее гибкое, совершенное тело, которое он уже немного знал…
— Принцесса!
Алессия оглядела его с ног до головы и вымученно усмехнулась.
— Я вижу, вы поняли, что экскурсия по виноградникам не будет, как вы это говорите, протокольным мероприятием.
Ник улыбнулся в ответ, но улыбка не тронула его глаз.
— Вы больше не называете меня по имени. Почему?
— Я… я… Просто подумала, что нам следует сохранять деловые отношения.
— Ладно, не важно. — Ник посмотрел за ее плечо на припаркованный у лестницы внедорожник и протянул руку. — Ключи!
— Что?
— Ключи от машины.
— От моей машины? А-а… — Щеки Алессии порозовели. — Заверяю вас, что на территории виноградников у меня нет проблем с вождением. И к этой машине я привыкла.
— Ключи, Алессия!
Она моргнула и… вложила ключи в его раскрытую ладонь. Ник подошел к машине, открыл дверь и жестом пригласил ее занять место.
Алессия указывала ему дорогу. Свернуть направо. На перекрестке — налево. Она говорила, вернее, лепетала несвойственно для нее много, как будто чувствовала, что что-то не так. О черенках, побегах и прививках…
В другой ситуации Нику было бы даже интересно. Все, что он знал о вине, — это то, что оно бывает красное и белое и что он любит выпить бокал за ужином.
Сейчас же ничто не могло отвлечь Ника от мыслей о том, что должно произойти.
Алессия смолкла.
Ник искоса посмотрел на нее — спина прямая и напряженная, руки сцеплены в замок.
— Что случилось? Почему вы замолчали? — резко спросил он. — Вы решили, что больше информации я не в состоянии переварить?
— В чем дело, мистер Орсини? Возникла проблема, о которой я не знаю?
Губы Ника презрительно скривились. Он резко затормозил у дерева, росшего на краю виноградника.
— Почему вы так решили, принцесса? Вы замечательный экскурсовод!
Алессия внимательно посмотрела ему в лицо. Ник говорил мягко, вкрадчиво, и ей вдруг стало страшно. Что-то в нем изменилось. Куда подевался умный, проницательный бизнесмен, каким он был этим утром? Где язвительный американец, всячески демонстрировавший ей, что не хочет иметь с ней дела, точно так же, как и она с ним? Где мужчина, который целовал и ласкал ее, заставляя испытывать доселе неизведанные чувства?
Сейчас перед ней был тот человек, которого рисовало ее воображение и которого она подозревала во всех грехах. Холодный, бессердечный. Глава преступного синдиката. Один из тех итальянцев, из-за которых американцы недолюбливают ее соотечественников.
Алессия взялась за ручку дверцы внедорожника, и тут же сильная мужская рука остановила ее.
— Что вы делаете?
— Хочу выйти и посмотреть на виноградник. Удостовериться, что он подготовлен к зиме.
Ник хохотнул:
— Прелестно! Принцесса-фермер.
— Я выросла здесь. Будучи ребенком, я работала на винограднике, помогала собирать урожай. Думала, что и вы захотите взглянуть поближе и, может быть, о чем-то спросить меня.
— Вы правда так думали, принцесса? Что мужчина вроде меня привез вас сюда, чтобы побеседовать о винограде?
— Конечно. Именно так я и думаю.
Ник хотел сказать, что она сильно ошибается, но потом увидел, как она бледна, как испуганы ее бездонные глаза, как дрожат губы. Почувствовал, как холодна ее рука, которую он сжимает.
Она боится. Но разве не этого Ник добивался?
Чертыхнувшись сквозь стиснутые зубы, Ник отпустил руку принцессы и резко распахнул дверцу со своей стороны.
— Что вы делаете?
— То, что вы сказали. Собираюсь прогуляться по винограднику и задать вам уйму глупых вопросов.
— Вопросы не бывают глупыми, — тихим голосом произнесла Алессия.
И Ник понял, что ничего из замысленного им этим вечером он не совершит.
Принцесса знала о винограде и вине все. То есть столько же, сколько Ник знал об инвестициях и ценных бумагах. Чем больше она рассказывала, тем оживленнее и непосредственнее становилась. На лицо вернулись краски, голос снова стал уверенным, глаза заблестели.
Какая другая принцесса без колебаний опустилась бы на колени в пыль с таким энтузиазмом? Разгребла бы руками опавшую листву и восторгалась наличию почки, столь маленькой, что Нику тоже пришлось встать на колени, чтобы разглядеть ее? Какой другой принцессе было бы наплевать, что ее лицо перепачкано землей? Да что принцесса — разве какая другая женщина способна на такое?