Операция «Хамелеон», стр. 54
Это было сказано таким тоном, что Петр почувствовал себя неловко. Но отступать было поздно, и он молча кивнул. Элинор внимательно посмотрела на него, задумалась.
— Я попробую, Питер, — наконец сказала она просто.
До вечера Петр не выходил из своей комнаты. Он лежал, не раздеваясь, на кровати и пытался заснуть. Время тянулось удивительно медленно, и в голову лезли мысли — одна хуже другой. Наконец стало смеркаться.
Поплутав с полчаса по темным, неасфальтированным улицам старого города, Петр в конце концов выехал к мечети. Неподалеку от нее Петр без труда нашел знакомую фотографию.
Он остановил машину прямо у входа. Сразу же за дверью ударил в глаза свет от яркой лампы без абажура. Здесь было нечто вроде маленькой приемной: несколько просиженных грязных кресел, на стенах — образцы продукции этого крошечного ателье.
Сам хозяин сидел в кресле и пил пиво из бутылки, которую ставил на пол. Два молодых гвианийца — видимо, его приятели — сидели рядом и тоже пили пиво, оживленно болтая на местном языке.
— А… — протянул фотограф, завидя Петра. — Вы за фотокопиями?
Парни прервали разговор и с любопытством посмотрели на Петра.
— Одну минуту.
Хозяин скрылся за дверью, ведущей в лабораторию, и сейчас же появился оттуда с конвертом.
— Вот.
Он вытащил из конверта несколько фотоотпечатков и листок бумаги.
— Можете проверить.
— Спасибо.
Петр развернул отпечатки веером, просмотрел их.
— Я напечатал уменьшенным форматом, чтобы было удобнее, — объяснил хозяин, пристально глядя на Петра.
Петр вскинул глаза: в голосе фотографа ему почудилось что-то странное. Но лицо гвианийца было абсолютно бесстрастно, лишь в глазах мелькнул огонек и тут же погас.
— До свидания, — сказал он.
— До свидания.
Петр взялся за ручку двери. Парни встали.
— Вы едете к «Сентралу»? — спросил один из них, тот, что повыше.
— Подвезете? — уверенно сказал второй, как о деле уже решенном, и шагнул к Петру.
Хозяин поспешно отвернулся и скрылся за дверью фотолаборатории.
Мозг Петра работал лихорадочно:
«Еще одно приключение? Кто они? Враги? Ерунда! Просто сдают нервы».
Он кивнул — и парни вышли следом за ним. Высокий по-хозяйски открыл переднюю дверцу и сел вперед — рядом с Петром. Второй пристроился на заднем сиденье — прямо за спиной Петра.
«Во всяком случае, убивать меня им расчета нет, — думал Петр, выводя машину из старого города. — Это наделало бы слишком много шума».
Улица по мере приближения к площади Красильщиков становилась все темнее и темнее. Здесь почти не было прохожих, и торговки.
Лишь луна освещала улицу и площадь холодным голубым светом, и в этом свете все приобретало странную, прозрачную ирреальность.
И когда в проеме крепостных ворот прямо перед радиатором «пежо» вдруг выросла фигура слепого нищего, Петру в первое мгновение она тоже показалась нереальной.
Но нищий упрямо шел на машину — прямо посредине дороги, и обогнуть его было нельзя: ворота были слишком узкими.
Петр выжал сцепление, притормозил, но рычаг скоростей переставил на вторую позицию. Машина сбавила скорость, но не остановилась.
— Не останавливайтесь! — вдруг резко крикнул над самым ухом Петра сидевший рядом с ним парень. — Не останавливайтесь!
Петр от неожиданности отпустил педаль сцепления. Нога вдавила акселератор. Машина с ревом прыгнула вперед. И в тот же миг нищий с руганью отскочил назад и в сторону. Его рука выхватила из лохмотьев что-то блестящее, и… боль ударила Петра сзади, чуть ниже уха показалось, что голова раскололась на тысячи огненных осколков.
Он успел заметить, что из темноты на машину набегали какие-то люди. И изо всех сил надавил на акселератор.
Машина остановилась лишь метров через пятьсот.
— Прорвались.
Сосед по сиденью перевел дух и нервно засмеялся:
— Вот она, Гвиания!
— Бастарды! — выругался тот, кто сидел сзади. — Ты кого-нибудь узнал?
— Нет.
Парень, сидящий впереди, дотронулся до плеча Петра:
— Как вы… о'кэй?
Петр с трудом повернул голову:
— Не знаю.
Он зажег в кабине свет. Голова гудела. Он чувствовал, как ниже уха начинает вздуваться опухоль, как она ползет вниз — на шею, сковывая движения. Он дотронулся до этого места рукой. Пальцы сразу же стали липкими от крови.
— Кровь! — тревожно сказал сидящий сзади.
— Сволочи! Чем они его? — спросил высокий.
Они разговаривали, как будто бы Петр был неодушевленным предметом.
Сидящий сзади пошарил по сиденью, по полу.
— Вот. Консервная банка с песком…
Высокий усмехнулся:
— Известный способ!
Петр тронул машину: это его уже начинало бесить. Свет в машине все еще был включен, и, скосив глаза, Петр заметил, что из отдувающегося брючного кармана высокого торчит кусок велосипедной цепи.
Парни опять замолчали, но Петр чувствовал, как пристально вглядываются они в темноту улиц, по которым он гнал машину.
— Стоп! — сказал высокий, когда они подъехали к воротам «Сентрала». — Мы выйдем здесь. Спасибо.
И когда Петр остановил машину, он наклонился к нему, весело подмигнул и вполголоса сказал:
— До свидания, товарищ!
Петр все еще крутил головой, когда, оказавшись уже вне машины, парни вдруг поклонились в пояс и громко заорали, как орали нищие на улицах Каруны:
— Да поможет тебе аллах, батуре! Добрый ты человек, батуре!
И пропали в темноте.
ГЛАВА 32
Петр все еще сидел в кресле с кусками льда, завязанными в платок и приложенными к затылку, куда угодила банка с песком, когда в его номере зазвонил телефон.
Он с трудом повернул голову и взял трубку.
— Алло!
На том конце провода молчали.
— Алло! — повторил Петр. — Ну говорите же!
Опять молчание. Петру было слышно, как кто-то прерывисто дышал. И Петру, несмотря на боль, стало вдруг смешно; он рассмеялся прямо в трубку:
— Ну и черт с вами!
— Товарищ… Николаев? — заговорила трубка голосом Гоке… — Это… вы?
В голосе была растерянность.
— Вы… дома?
— Гоке, а как бы я с вами мог говорить, если бы меня не было?
— Прошу прощения, — вдруг вмешался другой голос, сухой, официальный. — Телефон отключается на час. Как предупреждение, что до забастовки осталось три дня. Извините за причиненные неудобства.
Телефон щелкнул и онемел.
— Однако…
Петр на минуту даже забыл про рану:
— Здорово они разворачиваются!
Но рана сейчас же напомнила о себе тупой, ноющей болью.
Петр нажал кнопку, вызвал стюарда и заказал еще льда.
Фотокопии письма доктора Смита лежали перед ним на туалетном столике. Чтобы забыть о боли, Петр еще раз принялся перечитывать неровные строчки.
В дверь постучали.
— Войдите, — крикнул Петр, ожидая увидеть стюарда с новой порцией льда. Но в комнату вошел Роберт Рекорд.
Теперь он был совершенно трезв — по крайней мере, держался твердо и уверенно.
— Что с тобой? — встревоженно спросил он прямо с порога. — Ты ранен?
Он торопливо подошел к Петру, отвел его руку с платком от раны.
— Чепуха! — попытался улыбнуться Петр.
— Чепуха?
Роберт быстро подошел к умывальнику и принялся намыливать себе руки:
— Чем это они тебя?
— Банкой… консервной. Только вместо консервов — консервированный песок.
— Не паясничай! Здесь столько всякой заразы… Он подошел к Петру:
— Ложись на кровать! Голос его был тверд.
— С этой царапиной… — попытался было протестовать Петр. Но австралиец схватил его за плечи и повел к кровати. Руки его были сильными и цепкими, как клещи. Сопротивляться ему было бесполезно.
Затем, несмотря на слабые протесты Петра, австралиец извлек из кармана плоскую металлическую коробку. В ней оказался ватный тампон, бинт, пузырек прозрачной жидкости и пластмассовый шприц. В комнате запахло аптекой.
Роберт быстро и ловко промыл рану вонючей жидкостью из пузырька, наложил тампон, сделал повязку.