Вторжение, стр. 48
– Пол! – выкрикнула Эби. – Что ты видишь, Пол?
– Нашу смерть, – ответил он и крепче стиснул руку Йо.
Раскрылись шлюзы для сброса истребителей. Облако «грифов» и «коршунов», казавшееся в первый миг бесформенным, выхлестнуло четыре острия. Они врезались в строй врагов, и сотни ало-фиолетовых вспышек замелькали во мраке – били из лазеров и свомов. Потом широкий багровый язык слизнул три истребителя, дотянулся до кормы «Сиднея», и крейсер исчез в фонтане пламени. Разлетевшиеся обломки или, возможно, залпы УИ накрыли модуль фаата, но он не взорвался, а стал разваливаться на части, будто разрубленный невидимым клинком. Три других аппарата, прорвавшись сквозь заслон «коршунов», атаковали «Ланкастер». Тьма вновь отступила перед багряными струями огня, они сошлись на крейсере, в самой середине, но за мгновение до этого «Ланкастер», будто смертельно раненный зверь, успел ударить из плазменных пушек. Там, где потоки плазмы и антиматерии пересеклись, вспыхнула ослепительная звезда, затем рванул термоядерный реактор. Раскаленная туманность возникла на месте крейсера и боевых модулей, ее края бешено вращались, вытягивались в пространство скрюченными оранжевыми пальцами, словно желая вырвать клочья тьмы.
Глядя на эту картину вселенского апокалипсиса сотнями глаз, ужасаясь, страшась и торжествуя, Литвин в каком-то уголке сознания отсчитывал оставшееся время. Оно утекало с пугающей быстротой; он знал, что с дистанции в сто километров ракетный залп настигнет Корабль через двадцать шесть секунд и, вероятно, разнесет его на части. Для астероида средних размеров этого бы хватило, но если звездолет уцелеет после первого удара, то за ним последуют второй и третий. Похоже, в арсеналах Корабля не было перехватчиков, а силовой экран вряд ли выдержит атаку. Пятьсот ракет без малого, сто сорок тысяч мегатонн… Он попытался представить, что будет с Кораблем, но воображения не хватило. Впрочем, напрягать фантазию не стоило; смерть окажется мгновенной, и лейтенант-коммандер Павел Литвин был к ней готов.
Он еще успел заметить, как «Памир», извергавший струи плазмы, столкнулся с модулем фаата, как эскадрилья УИ сгорела в багровом выбросе аннигилятора, как ринулись в бой «Суздаль», «Викинг» и «Волга», как их истребители строем креста ударили противнику во фланг. Затем пол под ним дрогнул и вместе со стенами начал раскачиваться вверх и вниз, из стороны в сторону, будто Корабль превратился в древнее морское судно, ставшее игрушкой бури. Теперь Литвин не видел, как идет сражение, не видел темных угловатых модулей и маневрирующих крейсеров, пламени их дюз и крохотных мошек-истребителей; яростный свет ослеплял его, и на мгновение подумалось, что Корабль вдруг погрузился в центр новосотворенной звезды. Он услышал испуганные крики женщин и сам застонал, не в силах избавиться от этого страшного сияния, выжигавшего мозг. «Конец! Ударили ракеты!..» – мелькнула мысль, но его агония все длилась и длилась, и ни Корабль, ни его тело не рассыпались в прах. Он был еще на этом свете, а не в преисподней; тряска, чудовищный огонь, вздохи Йо и Эби, но больше – ничего…
«Корабль! – воззвал Литвин. – Что творится, во имя Галактики?»
«Включено защитное поле. Оно поглощает энергию ядерного распада».
«Сто сорок тысяч мегатонн?!»
«Сто тридцать восемь и шесть десятых», – сухо проинформировал Корабль, и в тот же миг угасло сияние и прекратилась вибрация.
Но большинства крейсеров и истребителей Третьего флота Литвин не увидел. На месте адмиральского фрегата и прикрывавших его «Волги» и «Викинга» расплылось такое же раскаленное облако, как поглотившее «Ланкастер»; исчезли «Сахалин», «Нева» и «Фудзи», а с ними – «коршуны» и «грифы»; от грозной карусели могучих машин, круживших вокруг Корабля, остался только разреженный газ. Три десятка боевых модулей фаата висели в пространстве, слизывая багровыми языками редких мошек-истребителей, и за этим заслоном мчался к Кораблю последний крейсер – может быть, «Тибурон» или «Рейн». Орудия его молчали. В потемневшей броне, с оплавленными башнями и шлюзами, он шел на таран, шел в безнадежную атаку, как воин разбитой армии, не желавший признать поражения. Два модуля лениво развернулись ему навстречу, плюнули огнем, и в темноте вспыхнуло облако плазмы.
– Они уничтожили Третий флот, – мертвым голосом сказал Литвин. – Двенадцать наших кораблей… тринадцать, считая с «Жаворонком»… Перебили чертову уйму народа…
Он сбросил башмаки и начал стаскивать комбинезон. Его движения были неторопливыми, словно он репетировал какую-то медленную пантомиму.
Эби тревожно пошевелилась.
– Пол! Ты в порядке, Пол? Что ты хочешь делать?
– Немного развлечь наших хозяев. Еще подумают, что мы совсем беспомощны… – Шлепая босыми ногами, он направился к контактной пленке. – Йо, милая, уходи! Забирай Эби, и уходите на палубу! А лучше в транспортную сеть или какой-нибудь тихий угол. По твоему усмотрению, ласточка.
– Я никуда не…
– Абигайль Макнил! Кажется, вы еще лейтенант десанта?
Гнев прорвался в его голосе. Йо молча помогла Макнил подняться, схватила за руку и повела к входной мембране. Кафф в ее темных волосах то разгорался, то тускнел; похоже, она о чем-то спрашивала Корабль и не могла добиться ответа.
Они ушли, и Литвин, подождав минуту, влез в тесные объятия пленки. Отчего-то он знал, был уверен, что в этот раз у него получится; перед глазами плавали то «Ланкастер» с «Памиром», исчезающие в багровом облаке, то разбитый корпус «Жаворонка». Мышцы его затрепетали, и что-то под ногами откликнулось ответной дрожью. Усилием воли он изгнал видение мрачных пространств за бортом Корабля, в которых уже не было земного флота, а только расплывались рдеющие алым газовые облака. Будто бы сам по себе включился экран и перенес его внутрь огромного цилиндрического ангара, чудовищной трубы с висевшими в ней аппаратами. Она тянулась в обе стороны, как минимум на километр, но расстояние словно исчезло для Литвина; он мог разглядеть с поразительной ясностью каждую машину.
Трепет внизу сделался сильней – аннигилятор оживал. До двигателя Литвин и не пытался дотянуться, двигатель был ни к чему, бежать было некуда. Уже некуда… И если бы он мог, то все равно бы не сбежал. В бегстве не было чести.
Ему казалось, что где-то внутри, в этом странном механизме или в самом его теле, рождается огненный шар. Он подогревал его собственной яростью, пестовал обидой – с флотом расправились так легко! Символ земного могущества был распылен в холодной пустоте, и только он мог отомстить за поражение. От этой мысли жаркая сфера нагрелась и расширилась, вобрав в себя плоть Литвина, словно он становился огненным джинном, драконом или иным чудовищем. Он чувствовал, что больше не может удерживать это пламя, этот палящий жар и должен его выплеснуть – прямо перед собой, в стену ангара, усеянную сотнями машин.
«Не надо этого делать, – предупредил Корабль, и Литвину почудилось, что его бесплотный голос окрашен ужасом. – Не надо!»
«Отчего же? – мысленно ответил он. – Ты ведь, кажется, любишь сильные эмоции. А у людей есть чувство, которое слаще жажды творчества и радостнее любви. Ты с ним еще не знаком. Имя ему – месть!»
Шнур багрового огня ударил в стену, испепелив десяток модулей. Страшная боль пронзила Литвина, но, готовый к ней, он не застонал, не вскрикнул, а только пробормотал сквозь зубы:
– Я тебе обещал небо в алмазах? Ну, смотри! Смотри!
Ему удалось ударить еще дважды. Потом он потерял сознание.
Глава 15
В космосе и на Земле
Имена кораблей одно за другим гасли на тактическом экране: «Сидней», «Ланкастер», «Нева»… «Сидней» был первым среди погибших; «грифы» не смогли остановить аппарат пришельцев, и поток багрового огня ударил в корму, прямо в реактор, защищенный многослойной броней. Впрочем, крейсер она не спасла – вспышка, взрыв и раскаленное облако газа, расплывшееся в пустоте… Три чужака атаковали «Ланкастер», два – «Неву»; помимо численного превосходства они выглядели маневреннее и быстрее земных кораблей. Не говоря уж об их оружии! Наблюдая за боем, Тимохин понял в первые секунды, что преимущество не на его стороне. Эти дьявольские машины оказались на удивление увертливыми и смертоносными, хоть не имели ни ракет, ни плазменных метателей, ни чего-то подобного лазеру; единственным средством нападения был пучок антипротонов, накрывавший мишень с большой дистанции и убийственной точностью. Его энергия и плотность, как доложили аналитики, были настолько огромными, что вызывали аннигиляцию ничтожного количества частиц, плававших в вакууме.