И придет большой дождь…, стр. 43
Блейк узнал об этом решении уже далеко за пределами Африки.
А через неделю Петр получил пакет из министерства информации. Его приглашали принять участие в поездке, организуемой министерством для иностранных корреспондентов, чтобы они могли присутствовать в Каруне на открытом суде над майором Мохамедом.
В другой раз Петр встретил бы это приглашение с радостью, но теперь он лишь равнодушно прочел письмо и сунул его куда-то в стол.
Все эти дни после свадьбы Сэма он не находил себе места. Покушение на майора Нначи, стальная стрела в горле рябого, грязь на обуви Жака…
Тогда, в тот вечер, он не решился спросить Жака… Да и о чем он мог спросить француза? Мол, не убил ли он человека? Петр даже не стал расспрашивать Веру — уходил ли Жак из-за стола или нет.
Да, Жак был не тот, за кого его принимал Петр. Но он был не враг, ведь это он, именно он, спас Петру жизнь, Петру и… майору Нначи.
Через несколько дней Жак позвонил и сказал, что фирма опять срочно посылает его на Север.
ГЛАВА IV
Войтович, уехавший из Гвиании «на денек», появился уже после всех этих событий.
— А у вас тут действительно не соскучишься, — с веселой завистью объявил он, едва переступил порог дома Николаевых. — Феодальчики-то верны себе!
Он сбросил строгий серый пиджак, который надевал для респектабельности всегда, когда пересекал границу и имел дело с чиновниками, и озорно прищурился.
— Так! Неплохо бы опять побывать в Каруне. Кстати, как дела у Жака? В прошлый раз он устроил нам целую бочку приключений.
Петр тяжело вздохнул: мысли о Жаке преследовали его с той самой ночи на свадьбе у Сэма.
Еще вчера, играя в шахматы с Глаголевым, он поймал на себе внимательный взгляд консула: в этом взгляде было ожидание… Ожидание чего? Неужели он знает о том, что произошло на свадьбе? Нет, просто консул видит, что ему не по себе, и ждет, что Петр попросит какой-то помощи. Что и говорить, консул разбирается в настроениях людей. Такая уж у него работа.
Но Петру почему-то не хотелось говорить с Глаголевым о Жаке. И он заговорил о том, что волновало сегодня всю Гвианию, о событиях в Каруне.
Некоторые газеты Луиса вдруг усмотрели в них мусульманский фанатизм. Слово «погром» в латинской транскрипции не сходило с их первых полос.
— А не кажется ли вам, Николай Николаевич, — спросил Петр Глаголева, — что кто-то словно подливает масла в огонь?
— Если пальмового, то пахнуть будет довольно сильно, — пошутил консул. — И все же ты, пожалуй, прав, — добавил он уже серьезно. — Кто-то накаляет страсти. И религия здесь только один из видов оружия. Всю новейшую историю Гвиании колонизаторы ловко стравливали мусульман и христиан. И дело здесь совсем не в фанатизме. Крестьянин-мусульманин и его сосед-христианин будут мирно ходить друг к другу в гости, пока кому-то не понадобится вызвать вражду хотя бы на религиозной почве.
Сейчас, когда Войтович заговорил о Каруне, Петру вспомнились слова Глаголева.
— Так что же, коллега? Как насчет поездки на Север? Петр знал, что, если Войтович загорелся какой-нибудь идеей, его не остановит ничто. И тут он вспомнил о пакете из министерства информации, вот уже несколько дней валявшемся у него на столе.
Войтович с интересом прочел приглашение.
— Едем, коллега, — весело решил он. — Я к тебе присоединяюсь!
— Но нужно договориться насчет тебя с министерством, — слабо возразил Петр.
— Вот и займись, развейся. А то вид у тебя что-то… — Он сделал кислую гримасу и хлопнул Петра по плечу.
Петр подумал и согласно кивнул. В общем-то приглашение от министерства информации пришло даже кстати. Петру давно уже хотелось по-настоящему завязать деловые контакты с главной газетой Каруны — «Голос Севера». Кроме того, в Каруне издавалась и небольшая газетка «Черная звезда», выходившая с непонятными перерывами. И та, и другая изредка публиковали материалы Информага.
В Каруну самолет прибыл в полдень — от Луиса сюда было четыре часа лету на стареньком, периода второй мировой войны «Дугласе». И первый, кого Петр с удивлением увидел, спускаясь по трапу самолета, был Жак. Он стоял в толпе встречающих — чиновников министерства информации, одетых в безупречные темные костюмы, и агентов службы безопасности, носящих по традиции национальную одежду. Рядом с ним возвышался огромный белобрысый европеец. На густо усыпанном желтыми веснушками лице синели спокойные, удивительно детские глаза.
Жак радостно замахал рукой Петру и Анджею и что-то сказал своему массивному соседу, указывая на них. Тот тоже поднял свою тяжелую руку и качнул несколько раз кистью.
— Джентльмены!
Степенный представитель министерства информации, сопровождавший иностранных журналистов в их полете из Луиса в Каруну, махал руками, требуя внимания.
— Джентльмены! Для каждого из вас забронирован номер в отеле «Сентрал». Напоминаю: завтра в десять утра в конференц-зале «Сентрала» состоится встреча с представителями военных властей города. В четыре часа вечера во Дворце вождей начнется суд, ради которого мы, собственно, и приехали. Сегодня вы свободны. Надеюсь, что вы с пользой проведете сегодняшний день, чтобы объективно поведать миру о том, что у нас происходит. До завтра, джентльмены!
Чиновник сдержанно поклонился.
Жак очутился рядом с Петром и Анджеем, как только они сошли с трапа.
— Хэлло! — приветствовал их Жак, как будто они расстались лишь вчера. — А я ведь сразу подумал, когда узнал, что сюда летит целая банда газетных пиратов, что среди них будете и вы, а? Знакомьтесь!
Он подмигнул Петру, смущенному неожиданной встречей, и дружески положил ему руку на плечо.
Великан-блондин, стоявший вместе с Жаком, протянул руку Петру.
— Ларсен, — представился он. — Из редакции газеты «Голос Севера». Очень рад познакомиться с коллегами. Впрочем, кто из вас представитель Информага в Луисе?
Петр молча кивнул.
— Вы?
Он перевел взгляд на Войтовича.
— Польское телеграфное агентство.
— О, — Ларсен вежливо улыбнулся, добродушно пожал плечами.
— Время ленча, джентльмены. И мы бы хотели пригласить вас, если вы, конечно, не возражаете.
— Святое дело! — согласился Войтович. — На этом старом пылесосе, бывшем в далекой юности «Дугласом», нас изрядно протрясло!
— Вот и отлично!
Жак обернулся к Ларсену, прищелкнул пальцем и сказал по-русски:
— Дернем?
— Что? — не понял редактор «Голоса Севера».
— Это значит «выпьем», — объяснил по-английски довольный Жак и снова подмигнул Петру.
Они вышли с территории аэродрома, и «мерседес» Ларсе-на, казавшийся рядом со своим владельцем детским педальным автомобильчиком, быстро помчал их по улицам, уже хорошо знакомым Петру. Жак сидел рядом с Ларсеном и сосредоточенно молчал.
Это было так необычно, что Войтович поинтересовался, не болен ли он. Жак обернулся. Лицо его было, как всегда, беззаботным, и лишь Петр заметил, или это ему только показалось, как в глазах француза мелькнули тревожные огоньки.
— Дела, — сказал Жак извиняющимся тоном.
Ларсен остановил машину в квартале новых двухэтажных домов — у белоснежного, окруженного густой зеленью здания с огромной вывеской, состоящей из сплетения чугунных готических букв — «Голос Севера».
— Извините, — сказал швед. — Мы с Жаком заказали ленч в «Сентрале», но бизнес есть бизнес.
Он разве руками.
— Это Гвиания. Не присмотришь сам — все остановится. Мы недолго.
Ларсен быстро взбежал по бетонным ступенькам крыльца, с которых еще не была снята опалубка.
Они шли по широкому, пахнущему свежей краской коридору.
— «Комната новостей», «Комната статей и очерков», «Фотосекция», «Помощник редактора», — читал вслух Петр надписи на дверях.
Ларсен уверенно распахнул дверь с табличкой «Главный редактор». За ней оказалась небольшая комната без окон, освещенная лишь лампами дневного света.