Недалеко от Земли, стр. 71

– Не то, чтобы жалко, – сказал Никита, – но ведь… если сюда явится начальство или какая-нибудь инспекция… как я буду с ними объясняться?

– Тебя это должно меньше всего волновать, – изрек Хромов. – Тем более что здесь всегда будут, по крайней мере, трое из нас. Прорвемся!

– Мне бы вашу уверенность, – пробормотал лесник.

– Так ты даешь добро? – Кобыш смотрел на него, ожидая решения. – Это ведь твоя территория.

– Да стройте вы все, что хотите! – махнул рукой Никита и взялся за кружку.

– Внимание! – полковник строго глянул на соратников. – Тишина! Раф, приступай!

Дорин уткнулся в каталог, а остальные, стараясь не шуметь, принялись за чешское пиво и воблу, хотя взоры, бросаемые исподтишка, все равно были прикованы к израильтянину. Через несколько минут на его лбу выступили крупные капли пота, а еще спустя некоторое время он прерывисто вздохнул и, прислонившись спиной к стене, устало выдавил:

– Ты был прав, Никита. Дом – не пара перчаток. Это уже уровень повыше.

– Не получилось? – расстроился Кобыш.

– Я бы сейчас водки выпил, – сказал Раф. – А то пиво да пиво…

Со стола исчезли кружки и остатки вяленых лакомств, а взамен появились шесть стопок, неубиенная бутылка «Смирновской» и миска с солеными огурцами. Дорин молча свинтил крышку, разлил водку и, пристально посмотрев на каждого, провозгласил:

– Ну, за дом!

Секунды три еще стояла тишина, а потом будто плотину прорвало. Все разом загомонили, потянулись к Рафу с поздравлениями и лобызаниями, с поднятыми стопками и огурцами, зажатыми в руках, с веселыми прибаутками и сочными эпитетами, только Тернер, не поместившийся в пространстве рядом с Дориным, почему-то округлив глаза и приплясывая, выразил свои чувства шепотом:

– Ура!

Когда волна эмоций схлынула, Кобыш, выдержав паузу, скомандовал:

– А теперь, братцы, быстро одеваемся и пошли обживаться.

Уговаривать никого не пришлось. Собирались споро, совсем как в армии. Никита только диву давался, вроде бы и выпили немало, а реакция у парней – дай Бог каждому. Он был практически последним, только Хромов запоздал, разыскивая куда-то запропастившуюся спортивную куртку и едва слышно бранясь. Шумным строем прошли обратно к дверям в сени, толкаясь и перебрасываясь крепкими словечками, и высыпали сначала на крыльцо, а затем в заснеженный двор.

Собственно, двора уже почти и не было, вернее, он изменился до неузнаваемости. Прямо из сугроба вырастал темный монолит дома, отражая стеклопакетами мохнатые таежные звезды, луну и одинокую лампочку, светившуюся в окне бани. Ступени парадной лестницы, ведущей к центральному входу, тоже наполовину тонули в снегу. Рядом с этим роскошным строением двухэтажный сруб Никиты выглядел жалкой лачугой. А еще дальше, на том месте, где совсем недавно виднелась деревянная изгородь, стоял мощный забор с кирпичными столбами и фигурной решеткой между ними.

– Ну, блин! – только и смог сказать Никита.

– А почему темно? – спросил Хромов.

– Я, знаешь ли, еще не умею включать электричество на расстоянии, – рассеянно ответил Раф, задирая голову и рассматривая мансарду.

– Тогда изобрази фонарики, – тут же нашелся Виктор.

– Это пожалуйста, – под ноги Дорину свалилось три поблескивающих цилиндрических фонаря.

– Спасибо, друг, – проникновенно поблагодарил Хромов, поднял один из них и, увязая в снегу, стал пробираться к лестнице.

Остальные два подобрали Тернер и Седых. Они включили свет, и вся компания полезла через сугроб. Оказавшись на ступеньках, а потом и у тонированного стекла двустворчатой входной двери, хозяева свежесотворенного особняка остановились. Хромов осторожно потянул за бронзовую ручку, створка бесшумно и плавно открылась.

– Не заперто, – прокомментировал Виктор. – Прошу вас, господа.

Они вошли. Лучи фонарей разрезали мрак, царивший в доме, и выхватывали из темноты куски шикарного интерьера.

– Правее, – попросил Дорин. – Вход в подвал должен быть там.

Быстро сориентировавшись, они отыскали спуск, добрались до аппаратной, и там Тернер нашел нужный пакетник. Свет вспыхнул сразу и везде.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Брюс, – так значительно лучше. С чего начнем?

– С отопления, – проворчал Кобыш. – Холодно здесь. Боюсь, что ночевать придется в старом доме.

Вдвоем с Тернером они обследовали ту половину цокольного этажа, где размещалось все оборудование для жизнеобеспечения, и, повозившись минут десять, подключили отопительную систему. Затем началось знакомство с хоромами. Компания долго ходила по комнатам, цокая языками, перебрасываясь замечаниями или веселыми возгласами. После долгого пребывания в учебном центре и сидения на орбите испытатели были рады комфортабельному человеческому жилью, а Никита, давно забывший в тайге, как оно выглядит, полностью поддерживал их чувства. Лишь Дорин изредка пофыркивал, объясняя это тем, что не все получилось так, как он хотел. «Ничего, – приговаривал Кобыш, – жить можно». Так истекли еще полчаса, и начавший мерзнуть Тернер, наконец, возмутился:

– Ну, хватит, парни. Давайте продолжим завтра. Уже спать давно пора.

– Да, – поддержал его Седых. – Имея в виду все сегодняшние передряги, хорошо бы и на боковую.

– А мне, – с сожалением вздохнул Никита, – после всего этого вашего великолепия возвращаться в старую хибару как-то и не хочется.

11

Астрахан с Ишимовым оказались точнехонько у одного из КПП Плесецкого космодрома. Пока майор остановившимся взглядом смотрел на доску с названием, Кокор очумело крутил головой.

– Ни хрена себе, – наконец выпалил он, – за рыбу деньги! С возвращеньицем, Петр Афанасьевич! В родные, так сказать, пенаты.

На бетонное крыльцо домика КПП выбрался угрюмый прапорщик в полушубке и валенках. Подозрительно взирая на летчиков, он зычно осведомился:

– Вы кто такие, мужики? По виду, вроде, наши.

– Ваши, ваши, – хмуро подтвердил начавший приходить в себя Астрахан. – Давай, впускай. А то так и околеть можно.

– Сначала документики предъявим, – уперся прапорщик.

– Ты что, едрена вошь, – скрипнул зубами майор, – совсем охуел! Открывай дверь, там и проверишь. А будешь нас здесь держать, долго не прослужишь!

Прапорщик, вероятно, смекнул, что кто попало так разговаривать не будет, приоткрыл дверь и посторонился. Астрахан с Ишимовым протиснулись в образовавшийся проем, караульный вошел следом.

– Зеньков! – заорал он сидевшему за перегородкой сержанту. – Чего развалился! А ну встань на внутренний проход!

Проследив за выполнением приказа, он расстегнул полушубок, пробрался за конторку и, выжидательно глядя на летчиков, спросил:

– Ну, где документы?

– Знаешь что, прапор, – Кокор смерил его уничтожающим взглядом, – хватит заниматься херней. Видишь, мы в летных комбинезонах. Какие документы? Читай, что написано, – он ткнул себя пальцем в грудь, туда, где красовался российский флаг с эмблемой «Тайфуна».

Караульный нехотя приблизился и, шевеля губами, долго рассматривал надписи на комбинезонах.

– Ну, – сказал он, – вижу. Майор Астрахан и старший лейтенант Ишимов. А ракета ваша где?

– Челнок взорвался, – зло сообщил Астрахан.

– А вы как здесь оказались? – не унимался прапорщик.

– На парашютах спустились, – майор уже начал терять терпение.

– А парашюты где?

– Ну, ты тупой! – не выдержал Астрахан. – Это тебе зачем? Тебе надо доложить по службе, что у тебя в караульном помещении находятся двое пилотов «Тайфуна». А дальше уже не твое собачье дело! Снимай трубку и звони!

Лицо прапорщика покраснело, глаза выкатились, но он сдержался, все-таки с ним разговаривали старшие по званию, хотя погон он и не видел. Развернувшись и грозно сопя, караульный подошел к телефонному аппарату, взял трубку, дунул в нее и хрипло проговорил:

– Штаб? Это двенадцатый пост, прапорщик Репенко. Нами задержаны двое. Говорят, с «Тайфуна»… Что?.. Так точно… Не могу знать, товарищ капитан!.. Что?..