Обман, стр. 36

– Еще один аргумент против?

– Конечно!

Я рада, что в целом он воспринимает мою эскападу спокойно.

– Я сделаю все, что в моих силах, Эллен, – говорит Морланд после небольшой паузы.

Я с облегчением вздыхаю.

– Маргарет сказала, что вы хотели со мной встретиться.

– Вы не против? Это не займет много времени. Давайте, я заеду к вам завтра вечером.

– Лучше я сама приеду к вам, – отвечаю я, сразу прикинув, что по пути могу заскочить к Диане.

Мы договариваемся на восемь вечера.

После этого я еще отвечаю на три письма с соболезнованиями в мой адрес. Если раньше я не знала, что написать, то теперь достаточно быстро пишу сдержанные и спокойные ответы, как и положено только что овдовевшей женщине. Чувствую, что к концу третьего письма во мне вырабатывается какая-то отрешенность. Чем горше слова, тем дальше они от меня и Гарри, хотя мне все еще тяжело писать фразу: «Нам всем будет его не хватать.»

Я откладываю ручку в сторону, и смотрю, как за окном начинает темнеть. Мне не хватает разговоров с Бобом Блоком, не хватает его ясных слов, благожелательного внимания, умения не замечать срывов. Интересно, что бы он посоветовал мне в нынешней ситуации? Жить сегодняшним днем? Забыть прошлое и продолжать жить дальше? Но как это сделать, Боб? Если с каждым днем на меня обрушиваются новые проблемы? Если прошлое не дает мне сделать ни шагу?

В Калифорнии сейчас одиннадцать утра. У Боба, наверняка, посетитель, и если он даже перезвонит позже, то вряд ли сможет уделить мне достаточно времени. Лучше все изложить в письме. Пока я буду писать, мне, наверняка, станет легче. Тогда и само письмо не обязательно будет отправлять.

Я так и не научилась обращаться с компьютером Гарри, а электронная пишущая машинка Маргарет, которую привезли из офиса, слишком сложна для меня. Все эти системы памяти, сброса и тому подобное… В конце концов я достаю из кладовки свою старую машинку и ставлю ее на стол Гарри. В ящике стола нахожу лишь несколько бланков фирмы «Эйнсвик» и листы почтовой бумаги с шапкой «Гарри Ричмонд». Остальные канцелярские принадлежности хранятся в одном из шкафов под книжными полками. Я открываю его и вижу сверху коробки с различными бланками, причем к крышке каждой коробки прикреплен образец. Внизу лежат три коробки бумаги формата А-4, и я беру несколько листов.

Я вставляю лист бумаги в машинку. Сижу и смотрю на последние отблески света на небе, думая, включать или не включать большой свет, и размышляю над тем, что написать Бобу Блоку. Затем поднимаюсь и, подойдя снова к шкафу, просматриваю содержимое всех трех коробок с чистой бумагой, но ничего не обнаруживаю.

Я осматриваю все коробки с бланками: бланки формата А-3 и А-4 с надписью «Пеннигейт», визитные карточки, именная почтовая бумага «Гарри Ричмонд». В коробке с красной надписью «Недвижимость Эйнсвика» я вижу украшенную этими словами бумагу разных форматов, конверты, а на дне – листы формата А-4. Я перебираю их и вдруг мелькает какая-то черная полоска. Я останавливаюсь и пролистываю бумагу назад. Еще не вытащив этот лист, я знаю, что увижу на нем. После беседы с Тимом Шварцем я все время представляла себе этот момент.

На листе черным курсивом под старину выведено: «Маунтбэй /Гернси/ лтд.».

ГЛАВА 7

– «Симмондс Митчел», – отвечает профессионально бодрый женский голос.

Запинаясь, я объясняю, что мне нужно.

– Вас интересуют услуги брокера?

Я в замешательстве отвечаю, что не знаю точно, но мне нужен человек, занимающийся лицевыми счетами.

– Минуточку.

Я слышу щелчки и затем отрывистый мужской голос на фоне шума других голосов:

– Алан Бикнел у телефона.

– Мне хотелось бы выяснить кое-что по поводу счета.

– С кем вы обычно ведете дела?

– Не знаю…

– У вас нет счета в нашей фирме?

– У меня есть его номер.

– Назовите его, пожалуйста.

Я диктую номер счета из записной книжки Гарри и думаю, что сейчас Бикнел меня легко раскроет, но он, немного помолчав, говорит, что брокера нет на месте, и спрашивает, не нужно ли ему что-либо передать. Я сообщаю Бикнелу свое имя и телефон.

Откидываюсь на спинку кресла с чувством удовлетворенности. По крайней мере, я позвонила. Для меня и это уже немало.

Сад залит слабым светом. На небе легкие облака. Тополя сгибаются под усилившимся ветром. Сегодня утром я ходила прогуляться в лес. Легкий туман окутывал ветки деревьев, словно дым. Воздух был наполнен звуками птичьего пения. От этого великолепия мне вдруг стало грустно. Я сконцентрировалась на своем дыхании: медленно делаю вдохи и выдохи от диафрагмы… Это один из шести «Путей к успеху» Боба Блока. Попыталась посмотреть в лицо неприятной для себя правды. Это гораздо сложнее, чем контролировать дыхание. Молли считает, что Гарри избивал меня, и переубедить ее, видимо, невозможно. Джош, оказывается, не хочет больше жить со мной. Наконец, мой муж. Он, похоже, был замешан в каких-то грязных делах и чуть ли не сознательно крал деньги у благотворительного общества! Сознательно! Гарри никогда не был святым, но я не могу поверить, что он мог поступить так бесчестно и пойти на столь рискованную операцию.

Когда он только начинал свою политическую карьеру, то скрупулезно избегал ситуаций, способных хоть каким-то образом скомпрометировать его. Он всегда возвращал долги, а однажды вернулся в магазин, уже отъехав на несколько километров, потому что ему показалось, что продавец дал ему сдачи больше, чем полагалось.

В то время Гарри никогда не пошел бы ни на какой риск. Но тогда у нас были деньги. А впоследствии он, видимо, просто отчаялся.

Под конец прогулки по лесу я поняла, что мне надо взять себя в руки перед визитом полиции, которого я ужасно боялась. Вернувшись домой в половине седьмого, закончила письмо Бобу Блоку. Я написала ему обо всем: о Кэти и Джоше, о деле «Маунтбэй», о наследстве Кэти, о долгах, о юридических сложностях. Я призналась, что иногда мне ужасно не хватает Гарри. Письмо заняло восемь страниц.

Затем я набросала черновик письма, отсылать которое пока еще твердо не решила. Затем приготовила Джошу завтрак и отвезла его в школу.

Теперь я опять беру этот черновик в руки. Все еще не будучи уверенной в правильности моего шага, вставляю лист бумаги со своим домашним адресом в машинку и печатаю чистовой вариант. Сначала я хотела адресовать письмо просто директору «Маунтбэй /Гернси/», но теперь печатаю полное название фирмы и номер абонентного почтового ящика, взятый мною из бланка «Маунтбэй».

«Уважаемые господа! Я пишу вам в надежде выяснить некоторые факты в связи со смертью моего мужа, Гарри Ричмонда. Я хотела бы знать, был ли мой покойный супруг связан с вашей компанией, и если да, то в каком качестве. Я также была бы весьма признательна вам за информацию о возможном участии вашей компании в благотворительном концерте в помощь румынским сиротам, организацией которого занимался мой супруг полтора года назад…» Немного подумав, добавляю: «Я была бы благодарна за любую информацию, которую вы мне предоставите».

«Миссис Э. Ричмонд».

Взявшись за конверт, я слышу в коридоре шаги Маргарет и быстро убираю бланк «Маунтбэй» в ящик стола.

– Доброе утро, – приветливо говорит Маргарет и кладет свою сумочку на кресло. Она изумленно смотрит на мою машинку: – Вот это агрегат!

– Ею пользовалась еще моя мама, – отвечаю я, вынимая конверт из машинки. Затем беру отпечатанное письмо и черновик и скрепляю их с конвертом.

– Нужно отправить письмо? – спрашивает Маргарет.

Я смущаюсь.

– Нет, нет… Мне еще надо его просмотреть. Может быть, придется кое-что подправить. – Я машинально выдвигаю ящик с бланком «Маунтбэй» и кладу туда письмо. Бланк лежит надписью вверх, и я замечаю, как взгляд Маргарет скользит по нему, прежде чем успеваю закрыть ящик стола.

Вздрогнув от неожиданного грохота, не могу понять: что я прячу? Зачем это? В конце концов, это ведь Маргарет. Уж она-то не станет болтать лишнего.