Осколки чего-то красивого, стр. 72

Нет, тупость некоторых взрослых поражает! Как можно считать, что если силой заставить человека что-то сделать, ему это понравится???

Им бы постелить коврик поближе к морю, а киндера оставить в покое (ну, послеживать за ним, конечно!) — он сам начнет исследовать, что же это за штука — море. Может, ему просто страшно бросаться в неизвестность? А так он все посмотрит, пощупает и сам же пойдет в воду…

…А еще я заметил, что почти никто с детьми не разговаривает — в основном на них все только орут и заставляют их плакать… Это мне вообще дико: когда я был маленьким карапузом, родители всегда со мной разговаривали, как с человеком, и объясняли, почему что-то там нельзя… прикрикивали так вообще очень редко, когда даже я понимал, что за дело…

Когда я подрос, я перенес такое отношение на Сольвейг… И теперь она говорит, что я лучший в мире брат…

…Можете считать, что это отголосок моего вчерашнего жестокого alter ego, но не запретить ли некоторым иметь детей?..

370. 16 августа 2003 г

371. 17 августа 2003 г

Почти сразу по приезду мы с Сашкой разошлись в разные стороны — каждый сам по себе, как два черных кота.

Я плавал в море, коптился на пляже, шастал по окрестностям и время от времени позволял себе экскурсии(кстати, завтра еду в дельфинарий). Сашка тоже где-то пропадал и приходил обычно только ночевать.

Вчера и ночевать не пришел.

Я немного похандрил в пустой комнате: такая тоска была после неудачного разговора с Джулай, что Нугут позавидовать может… а потом пошел в ночь. Гулять.

По ночам здесь шумно, светло и людно — все же лучше, чем сидеть в пустой одинокой комнате, где когтяры безнаказанно разгрызают твою душу на части.

Я прошел по набережной, проветрился; попал в умелые лапы уличных торгашей побрякушками: купил себе ожерелье из ракушек, обточенных в виде клыков и стал похож на охотника. Еще купил хрустальное сердечко — кулончик для Джулай…

Я не сержусь на нее… я на нее никогда не сержусь — просто иногда она делает мне больно. Перед ней я совсем беззащитен…

А Сашку я увидел на скамеечке в парке с какой-то милой болтушкой, у которой был пустой взгляд и дерганые манеры. (Я на нее посмотрел и подумал: курица…) Сашка ничуть не смутился и даже рукой мне помахал, потом я оставил их в покое и отправился своим путем… Ночевать Сашка не пришел…

Утром я спросил его: "Ты любишь эту девушку?"

А он сказал, что я наивный дурачок…

"…Не люблю я ее. Просто временное увлечение. Ей тоже было скучно одной на море, вот и все. Разъедемся по домам — и все забудем. Никто даже скучать не будет…

А ты… ты наивный дурачок, Бальгар. Романтик и рыцарь…

И, знаешь… всегда оставайся таким".

Я уже приготовился защищаться с самых максималистских позиций, а тут такие искренние слова…"…всегда оставайся таким…"

372. 18 августа 2003 г

Беден язык человечий… я готов был рыдать от восторга — уже слезы наворачивались на глаза… я видел дельфинов!..

В дельфинарий зашел один Бальгар, а вышел совсем другой…

373.

Запомнил фразу экскурсовода: "Если ребенка научить представлять то, что он читает или слушает, из него вырастет творческая личность"…

374. 19 августа 2003 г

Юлия… я скучаю по тебе! Мы друг от друга дальше, чем хотелось бы. И дело не в расстоянии, которое можно измерить километрами; которое можно пройти, проехать, пролететь на металлических крыльях…

Не в них дело… Я не смог предложить тебе поехать со мной. Знаю, что, скорее всего, получил бы отказ. Знаю, что, скорее всего, ты снова сделала бы мне больно… (Хотя последнее это дело — обижать того, что тебя любит: все равно, что стрелять в безоружного…)

Я все знаю. Но не прощу себе того, что не решился… Пока остается это "может быть, если…", оно будет мучить меня, и не смогу я спокойно смотреть на лазурное море и стремительно темнеющее небо… на мир, где тебя нет.

"Ты трус, Бальгар… в этот раз испытания не выдержал…" Вот что я себе говорю.

Но на будущее я запомню: некоторые вещи стоит сделать хотя бы для того, чтобы потом не жалеть о том "а что, если…"

375.

*Хроники Великой Битвы

((глава четырнадцатая))

—Море и горы

Они ехали берегом Моря, омывающего берега Земель Горестей, к коим раньше причисляли и Норенайн…

Это был непростительно большой крюк в пути, но Нугут настаивал, что Нарина должна увидеть Море…

Южное солнце маленькое и днем поднимается высоко в небо, так что в полдень начинается настоящее пекло. Впрочем, если идти вдоль Моря, дует прохладный ветер…

…Сейчас здесь, на краю Норенайна, было утро. Не раннее, не позднее, а самое обычное утро — золотая серединка. Огромная туча обнимала полгоризонта над горами Сон-Миленар и очертаниями напоминала спящего дракона.

Дункан, Нугут и Бьёрн сидели на пляже и, сложив на песок броню и рубашки, грелись под ласковым утренним солнцем. Нарина плескалась в воде возле берега. Воде нежно-соленой, пахнущей йодом; воде, которую так не хочется покидать…

За два дня морского путешествия все четверо успели приобрести кое-какой загар. Бьёрн моментально стал бронзовым, и только ярче сверкали белые зубы и голубые глаза. Дункан загорел на эльфийский манер — прибавил зеленоватого оттенка на коже, как норенайнская статуэтка; Нугут, как истинный орк, стал только чернее, будто был вылеплен из смоляного слитка, а вот волосы выгорели до льняного цвета… Нарины же загар почти не коснулся: солнце лишь наградило ее россыпью золотисто-желтых веснушек на носу… видимо, у эльфов рыжие волосы тоже дают право не загорать…

Сейчас Нарина плескалась в Море, на редкость сонном и спокойном, а вот трое взрослых воинов на берегу сидели хмурые и суровые… и вели совсем не веселые разговоры в такое ясное утро…