Плавать с дельфинами, стр. 42

Пандора сложила покупки в пластиковые пакеты.

— Пошли, ма. Я еще только забегу поприветствовать мисс Кристину.

Мисс Кристина, владелица следующего магазинчика, сидела, склонившись над швейной машинкой. Она подняла голову, лишь когда тень Пандоры показалась на полу перед ней.

— Это моя мама, мисс Кристина. Я зашла поздороваться и спросить, как у вас тут идут дела.

— Да все в порядке. Дела идут хорошо. Нолан поехал на Большое Яйцо, решил искать справедливости. Знаешь, иногда мне кажется, что он прав. Ведь он всегда говорит, что мы должны перестать зависеть от большого острова, от ужасных людей, которые там живут.

Пандора заметила скуку на лице Моники.

— Я к вам зайду через несколько дней, мисс Кристина. А сейчас мне еще надо разместить маму в гостинице.

Они сели в машину, Пандора включила кондиционер.

— Не понимаю, как можно всем все вот так рассказывать о своих делах, — воскликнула Моника и нахмурилась. — Все тут какие-то уж очень откровенные. Там, где я живу, никто свои дела напоказ не выставляет.

— Я знаю, ма. Я это очень хорошо знаю. — Тут Пандора вспомнила, как частенько ей приходилось сидеть на кровати и ждать, когда наконец вернется Маркус. Возвращался же он не один, а притаскивал обычно с собой кого-нибудь из своих пьяных сексуально извращенных дружков. Тогда ей не к кому было даже обратиться. Вот здесь дело обстояло иначе — даже то, что к чьему-нибудь дому подъехала машина, сразу передавалось по «кокосовой почте» по всему острову. Для Пандоры, измученной годами одиночества, столь живое вторжение всех и вся в чужую личную жизнь было чем-то вроде эликсира. По утрам, например, Пандора могла явиться к той же мисс Рози и подробно обсудить с ней все события предыдущего дня.

Ну, а на следующей неделе, когда на остров придут роскошные яхты миллионеров. Малое Яйцо вообще превратится в улей самых разнообразных слухов и всевозможных сплетен.

До этого пока дело еще не дошло, а потому, решила Пандора, надо как можно комфортабельнее устроить мать и попытаться выдержать с ней целый вечер бесед на ее любимые темы. Сначала долгую сагу об отце, бросившем Монику, а затем сказ об отважных, даже героических, усилиях одинокой матери, направленных на то, чтобы вырастить, воспитать дочь, которая потом столь бездарно позволила целым трем мужчинам буквально выскользнуть из ее рук.

— У меня для тебя есть письмо от Ричарда. Напомни, чтобы я тебе его отдала, — сообщила Моника, с трудом выбираясь из маленького автомобиля.

Пандора почувствовала укол в самое сердце. А что, если Ричард перестал наконец играть в бирюльки? Вдруг в своем письме он говорит, что его детские игры в Питера Пэна закончились?

Чуть позже Пандора отвела Монику вниз в бар гостиницы. Она знала, что Джанин без проблем сможет совладать с ее мамашей. Напротив, мысль о том, что с Моникой предстоит встретиться Бену, заставляла Пандору беспокойно поеживаться.

Случилось, однако, так, что все ее опасения оказались напрасными. Бен зашел в бар вылить пива где-то около восьми часов вечера, а к этому времени Моника вся уже разомлела от рома.

— Я заглядывал в ваш номер, — сказал Бен, улыбаясь в сторону Моники, — но вас там уже не было. И я решил поискать вас обеих тут, в баре. — Он отхлебнул пива из бутылки.

Моника подняла на него беспокойный взгляд, но единственное, что она смогла рассмотреть, были широкая улыбка, большие карие глаза и прядь выгоревших на солнце волос.

— Ты уж будь подобрее с моей дочкой, — проворчала Моника. Правой рукой с ярко накрашенными красными ногтями она держала сигарету.

— Не беспокойтесь, — ответил Бен, смеясь. — Я буду хорошо заботиться о Пандоре и не допущу, чтобы с ней случились какие-то неприятности. Так что будьте спокойны.

Моника действительно успокоилась. А Пандора бросила задумчивый взгляд на Бена. Иногда он мог вести себя исключительно заискивающе, и женщинам это очень нравилось. Во всяком случае, это понравилось Монике. «Теперь она, безусловно, будет просто обожать Бена», — подумала Пандора.

Бен встретил взгляд Пандоры и подмигнул ей. Она хихикнула, поняв, что благодаря ему могла вновь ощутить себя ребенком. Он как бы позволил ей восполнить целые годы, когда-то потерянные ею. Как раз это требовалось, чтобы понять наконец, кто она есть на самом деле.

Глава двадцать вторая

Пандора была рада тому, что при двух прошлых погружениях находилась рядом с такими опытными подводниками, как Чак и Ева. Кое-чему от них она научилась, а потому и нынешнее, ночное, погружение, поначалу ее страшно пугавшее, быстро превратилось в увлекательное, чудесное приключение. Тем более что в ночной воде, из толщи которой ее фонарь то и дело выхватывал проплывавших мимо рыб, она больше не ощущала себя пришельцем, чужаком. Здесь, в глубине, передвигаясь в темных, покрытых тенью водах, дыша ровно и спокойно, она начала вдруг замечать в себе проявления какой-то новой силы. Рядом была Ева, но в протекции и гарантиях надежности с ее стороны Пандора не нуждалась. Поблизости находился также Чак, но, как она вдруг поняла, ей не нужно было ни его одобрение, ни само его присутствие, чтобы освободиться от каких-то своих страхов. Она хотела сама, свободная от посторонних влияний, исследовать тот огромный и неизвестный ей мир, что долгие годы жил в ее воображении.

Многое изменилось в Пандоре. Вот и недавно, когда Моника начала было жаловаться по поводу туфель на высоких каблуках да жары, Пандора спокойно, даже с улыбкой, ответила ей:

— Брось ты, ма. Тебе полегчает, как только мы доберемся до гостиницы. И к тому же я сразу закажу тебе еще ромового пунша.

— Может, к рому ты мне предложишь еще и какого-нибудь красавчика, — фыркнула ее мать.

— Постараюсь выполнить и эту твою просьбу. — Пандора пошла впереди по пыльной дорожке, ведущей как раз к тому гостиничному коттеджу, где когда-то жила сама и где впервые приняла Бена. Снимать этот коттедж для матери ей не хотелось. В конце концов она это сделала, но на душе было все еще неспокойно, потому что, во-первых, она очень дорожила теми первыми часами любви с Беном, а во-вторых, некоторые прошлые переживания, которые, казалось, должны были уже оставить ее, стали вдруг удивительно легко возвращаться.

До приезда на этот остров жизнь представлялась Пандоре чередой последовательных событий, большинство из которых были крайне неприятными, но некоторые, случалось, давали неожиданный повод чувствовать себя действительно счастливой. Занятая будничными проблемами, она так и не смогла ни разу остановиться и мысленно окинуть взглядом свою жизнь. Подобно тому, как смотрит ребенок в игрушечную трубу с калейдоскопической картинкой. Жизнь Пандоры до Малого Яйца напоминала длинную прямую линейку. На этой линейке дюйм за дюймом отмечались все этапы, начиная с самого рождения, и когда-нибудь, на дальнем конце, появилась бы и отметка о смерти. Но обстоятельства изменились, и, сойдя вдруг с прямого пути, женщина обнаружила не только новое понятие времени — она ощутила громады, бездны горячих влажных часов, ничем не заполненных, кроме морей, океанов воспоминаний, а также таких личностей, как мисс Рози, Джанин и ее сестры, при каждой возможности самозабвенно предающихся «бабьим разговорам». «Уходи отсюда, — часто бросала Окто Джанин, — мы хотим поговорить между нами, бабами». И Окто уходил, подхватив Бена под локоток: «Пойдем. Бабьи разговоры вредны мужчинам. Они плохо действуют на наши мозги. Бабы — другие люди, не как мы». И они шли в бар поиграть в бильярд или в домино.

Моника буквально рухнула в кресло из пальмовых ветвей, стоявшее посередине гостиничного номера, громко вздохнула. Сигарета выпала из ее рта, макияж тек по щекам.

— Держись, ма. Я сейчас закажу пару стаканчиков чего-нибудь освежающего, а потом принесу тебе полотенце. Тебе надо вытереть лицо.

— К чертям полотенца. Я приму душ. — Моника поднялась и начала стягивать с себя узкое полиэстровое платье в горошек.