Плавать с дельфинами, стр. 10

— Два пива, малышка, и побыстрее! Нам жарко.

Джанин посмотрела на двух мужчин, появившихся перед ней. Она потянулась, чтобы достать два бокала с верхней полки. Оба посетителя смогли при этом прекрасно рассмотреть сквозь разрез блузки ее великолепную грудь.

— Сегодня будет пирушка в баре «666», — сообщила Джанин, наливая пиво по стенке первого бокала. Но, внимательно взглянув на парочку, заметила, как удивленно при ее словах они уставились друг на друга. «Черт! — подумала она. — Эти двое не для меня. Что ж, тогда, может быть, им повезет и они повстречают Марка». Она протянула мужчинам пиво.

— Пирушка?! — брюзгливо переспросил старший. — На этом вашем забытом Богом булыжнике совсем нечего делать! Надо было остаться на Большом Яйце. Там хоть дискотеки есть.

— Нам тут дискотеки ни к чему. — Джанин мило улыбнулась. — Ну а вам я все-таки советую сходить в «666». Спросите там Марка.

— Какого Марка? — поинтересовался мужчина помоложе. Он был одет в мальчишеские шорты, изумительно чистые, белые, аккуратно подвернутые гольфы и столь же чистые пляжные тапочки.

— Просто Марка. А ему скажете, что вас послала Джанин.

Глава шестая

Бен вошел вслед за Пандорой в бар «666», остановился позади нее. Пандора уловила теплый чистый аромат, исходивший от его тела, повернулась и с удовольствием прильнула к его груди.

Пандора сразу поняла, что «666», как и все прочие бары, куда наведывался в свое время Норман, несли в себе одновременно и заряд любви, и заряд разрушения. Но еще она заметила, что в отличие от любимых баров Нормана здесь пили как-то веселее, а голоса людей звучали громче и оживленнее. Бары, что посещал ее бывший муж, были местами грязными, куда люди приходили выпить, поболтать с другими завсегдатаями-собутыльниками, поспорить с ними о том, с кем из них за истекший, полный нудных трудов и забот, день случилось самое интересное происшествие. Здесь же, насколько она могла судить по долетавшим до нее обрывкам разговоров, большинство посетителей говорили о рыбалке или о лодках. Пандору заставило улыбнуться присутствие в баре нескольких весьма решительно настроенных дам, которые сидели за столами вместе со своими мужьями и громко, уверенно принимали участие в беседах.

Посещение баров вместе с Норманом всегда было для Пандоры опасным предприятием. Она не могла прийти туда, чтобы просто провести там вечер и отдохнуть, потому что Норман чувствовал себя обязанным каждый раз вести бой за честь своей дамы сердца… И стоило какому-то мужчине на миг оторваться от стакана и мельком взглянуть на Пандору, как это становилось для ее мужа поводом начать драку. Пандора быстро научилась прятать глаза: в барах она всегда низко опускала голову и смотрела вниз. Со временем она стала великим знатоком башмаков и туфель других посетителей, экспертом по качеству и типу полов в том или ином баре, по тротуарным трещинам, размерам и форме встречающегося под ногами собачьего дерьма. Но даже такая манера вести себя не всегда ее спасала. Лишенный повода прийти в ярость, Норман по дороге домой мог вдруг ни с того, ни с сего схватить ее за длинные рыжие волосы и протащить за собой весь остаток пути.

На этом унизительном для Пандоры пути было, как и у Христа на Голгофу, несколько этапов. Самый мучительный из них — пройти мимо дома Айзеков. Госпожа Айзек, сама за свою жизнь много претерпевшая, неизменно высовывалась из окна и кричала: «Отпусти девушку, негодяй!».

«Вот видишь, — начинал тогда скрежетать зубами Норман, — видишь, ты опять позоришь нас перед соседями!»

Пандора ничего ему не отвечала. Она прекрасно знала, что, как только за ними закроется входная дверь, Норман опять сильно ударит ее наотмашь правой рукой. И бездумная, бесполезная попытка госпожи Айзек защитить ее в очередной раз послужит для этого подходящим поводом.

Зачем только она вернулась тогда к Норману? После того, как сбежала от него на второй день медового месяца? Затем, вероятно, что ей надо было просто выжить, а выбор стоял между матерью, которой она была не нужна, и Норманом, который говорил, что любит ее, но продолжал избивать.

Джанин обслуживала кого-то из клиентов на дальнем изгибе стойки бара. Над всей стойкой тянулась соломенная крыша, в двух шагах от столиков плескалось тихое уютное море. «Как хорошо жить, не зная страха», — подумала Пандора. Она прекрасно понимала, что, вероятно, для большинства окружавших ее людей эта фраза могла показаться смешной и непонятной, мол, разве можно вообще жить, вечно чего-то опасаясь? Но она-то знала по собственному опыту регулярного пребывания в больницах, куда она не раз попадала по вине Нормана, что в мире есть еще сотни, а то и миллионы женщин, которые бы поняли ее, потому что, как и Пандора, чувствуют то же самое и мечтают о том же самом. Норман вселил в ее душу физический страх. Маркус пошел, правда, еще дальше: он научил ее значительно большему страху, страху перед тем, что ее разум может не выдержать издевательств, погибнуть, оставить ее, и тогда голова ее наполнится пылью и пеплом, а тело станет безвольным, безжизненным, подчиняющимся только командам на послушание, которые будут передаваться через некий подсоединенный к ее мозгу электрод. Вот тогда она точно уж сойдет с ума и будет бездумно и бесшумно существовать на этом свете, как существуют многие сумасшедшие, напичканные наркотиками и успокоительными таблетками.

Пандора склонила голову и осторожно огляделась. — Что это, интересно, там за женщина, которая сидит в углу и слушает мужчину, тесно прижав свои колени к его коленям? Женщина одета в черное платье на пуговицах. Волосы зачесаны назад. На обоих зрачках, казалось, проступали следы катаракт. Вокруг рта залегли глубокие морщины. Уши женщины были крупными, заостренными кверху, с толстыми мочками и большими раковинами, которые вели, казалось, прямо в мозг. Пандора вдруг представила приливы и отливы мыслей в голове этой женщины.

— Кто эта женщина, Бен, вон там? — Пандора слегка толкнула своего собеседника локтем.

— Это мисс Мейзи, Пандора. Не смотри на нее, а то она тебя сглазит.

В этот момент их и заметила Джанин. Она недослушала чей-то заказ и быстро подошла к той части стойки, где расположились Пандора и Бен.

— Молодцы, что пришли, как и обещали!

— Есть ли новости от Окто, Джанин?

Джанин взяла стакан.

— Нет, — ответила она. — Но прилив сейчас хороший, и я совсем не волнуюсь. Говорят, что сюда прибывает какой-то «груз», но не думаю, что Окто с этим связан. Один раз на этом он уже прокололся. Может, я и ошибаюсь, Бен. Но моя дурацкая жизнь состоит из одних ошибок.

— Да все мы так живем.

Пандора рассмеялась.

— Точно. Хуже всего как раз то, что при всем при этом мы слишком много о себе мним. Так чем я могу помочь тебе, Джанин?

— Ты умеешь управляться с баром?

— Нет, но в барах я бывала частенько. Так что быстро освою это дело.

Джанин откинула крышку над проходом за стойку.

— Тогда заходи, если что будет непонятно — спрашивай.

Бен сидел и наблюдал за Пандорой. Ее лицо раскраснелось от солнца и напряжения. «Неужели кто-то мог додуматься поднять на нее руку? — недоумевал Бен. — Такое и представить себе невозможно». Пандора напоминала ему моллюска, лишившегося своей прочной защитной раковины. Однажды, будучи мальчишкой, Бен с друзьями поймал в море такого моллюска. Забавы ради они прицепили его за одну из выступавших мягких конечностей к бабушкиной бельевой веревке. По мере того как палящее солнце все больше и больше разогревало его белое блестящее тело, моллюск все слабее удерживал на себе спасительное убежище раковины. В конце концов он совсем потерял ее и остался висеть на веревке, беспомощный и открытый под пыткой солнечных лучей. На его голове были два длинных отростка с коричневыми глазками, которые, как казалось Бену, смотрели на него хоть и по-доброму, но с упреком. С того дня Бен, когда ел моллюсков, все время испытывал чувство вины за тот свой мальчишеский поступок. Слишком уж беззащитно выглядел моллюск, висевший на бельевой веревке. Ту же беззащитность чувствовал Бен и в Пандоре. По правде говоря, именно беззащитность пробуждала в Бене чувство нежности. Однако он знал, что не все люди такие, как он, — чувствительные и добрые. Поэтому Пандора могла своей беззащитностью навлечь на себя беду, кто-то мог захотеть обидеть ее. По мнению Бена, она вполне была способна попасть в положение какого-нибудь крошечного краба, оказавшегося вдруг вдали от своего домика-раковины. Многие предвидят угрожающие им опасности. Она же не догадывалась, что раковина — обязательное условие безопасности жизни.