Сальто ангела, стр. 54

Ничего этого я не знала, не представляла себе всю глубину отвращения, бесстыдство и смехотворность подобных сцен.

Глядя на нормальных, простых людей, влюбленных или просто прохожих, которых я встречаю на улице, я думаю о том, что они скрывают какие-то постыдные сексуальные пороки. Я не верю больше никому, не верю в невинность людей с тех пор, как прохожу стажировку в доме мадам Леа. Уличная проституция, гостиницы, свидания, работа, будто на конвейере, — ерунда по сравнению с тем, что происходит в этом доме. Там с тобой случаются приступы отчаяния и дикого смеха — в зависимости от ситуации. Но смеемся мы редко, только в минуты отдыха.

Невозможно смеяться над Гастоном. Он влюблен в свой член, он шизофреник, но не знает этого. Он разговаривает со своим членом, словно с младшим братом:

— Он меня никогда не обманывал, мой малыш.

Гастон намотал на член банковские купюры и закрепил их резинкой. Мне нужно их снимать по одной, и они будут моими. Гастон заказал для своего члена специальное золотое обручальное кольцо. Он носит такое же, но поменьше, на безымянном пальце.

Нет ничего смешного в разговорах Гастона со своим членом в обручальном кольце. Ты говоришь себе, как и все остальные девушки в этом доме, что, может быть, пока эти кретины здесь, они не изнасилуют малолетних, не причинят зла еще кому-то, и, таким образом, наше присутствие здесь, возможно, не так уж и бесполезно.

А инженер? Он любит, чтобы большими щипцами его сжимали во всех наиболее чувствительных местах. Он требует, чтобы колючую проволоку использовали как банную рукавичку. Настоящее гестапо! Я боюсь, что меня может вырвать от стыда. Нужно мучить этого идиота для того, чтобы он кончил. Но бывает и похуже.

В одной из комнат висит веревка, она протянута через кольцо для люстры на потолке. Я уже достаточно помучила клиента, и теперь моя задача — повесить его, так как я — «палач». Это очень тонкая работа, поскольку, стягивая веревку, нельзя ошибиться даже на долю сантиметра. Такая ошибка может стоить жизни клиенту. При правильном натяжении веревки у клиента происходит оргазм.

Я не похожа на своих коллег. Я плохо сплю, просыпаюсь вся в поту, потому что слышу визг и рычание и вижу во сне все эти кошмары. Я вижу девиц, затянутых в шкуру леопарда, веревку с повешенным на ней клиентом. Начинаю сходить с ума за пять тысяч франков в день минус комиссионные для мадам Леа.

Но судьба меня спасает. Муж мадам Леа был арестован на месте преступления, которое не имело ничего общего с сутенерством. Тем не менее мадам Леа должна сократить свою деятельность, она оставляет только двух девушек для экстренных случаев, а меня, бедную стажерку, отсылает обратно на Елисейские поля. Там я вновь обретаю способность улыбаться, провожу иногда по десять часов в полицейском участке. Мои товарки и клиенты с Клеридж просты и благожелательны.

Я вновь могу вздохнуть и подсчитать свои сбережения. Конечно, состоянием это не назовешь. Сто пятьдесят или двести франков с клиента — немного, но зато деньги принадлежат мне. У меня больше нет «хозяина». Нет Дипломата. Мне удалось уйти из Булонского леса, вырваться из среды транссексуалов, у меня есть несколько подружек. Это, конечно, еще не самый высший уровень, но уже неплохо. Могло быть хуже, могло быть лучше. Я избежала самого худшего. Я живу вдали от кошмаров.

Однако счастье длится недолго. Происходят разборки между гангстерами. Дипломат меня находит, поскольку ему нужна ширма. Мафиозные группировки А и Б обнажили оружие, один из его корешей убит. Я не знаю, ни за что, ни кем убит, да и не должна этого знать. Я должна только подчиняться. Я становлюсь оруженосцем. Его П 38-й всегда в моей сумке для большей надежности. Мы ходим с ним из бара в бар, из ресторана в ресторан. Это очень опасно.

Я рискую, меня могут случайно убить. Я шлюха человека, за которым идет погоня. Надо опасаться лифтов, автомобильных стоянок, подвалов, входов в метро, машин, которые обгоняют… В моей сумке этот черный револьвер, который в любой момент может понадобиться моему сутенеру. Во что они играют, эти мафиози? Мне кажется, что они делят между собой Париж. Все девчонки объяты страхом. Дома свиданий пустеют, клиенты боятся, и доходы уменьшаются. Пока они не поделят всю территорию города, мы всегда будем в опасности.

Я снова живу в непрерывной тоске. Алкоголь меня успокаивает. После стакана виски мне легче идти по Елисейским полям. Однажды какая-то цыганка сказала мне: «Радости не бывает без страданий. Ты познаешь счастье, но тебе придется пересечь море». Она попросила у меня сто франков, и я ей поверила. Поверила потому, что между свиданиями с моим сутенером, теряющим рассудок от страха, и обычными клиентами у меня произошла редкая встреча. Это был просто клиент, но влюбленный клиент, которого мы всегда ждем. Он хотел вытащить меня из этого мира. Американец, по имени Анри, он родился в штате Джорджия. Ему было пятьдесят лет, у него были седеющие виски и голубые глаза. В то время он развопился с женой.

Я подобрала его на Елисейских полях. Он звал меня Мари-Лор, потому что на Елисейских полях я Мари-Лор и никогда — Мод. Итак, Мари-Лор влюбилась. Он писал мне из своей Джорджии: наша встреча была самым важным этапом в моей жизни. Первый раз в жизни я получала письма, и первый раз в жизни меня любили как женщину. Что было делать с этой любовью? Анри писал: «Приезжай ко мне, посмотри мой дом, оставь Париж».

В каждое письмо он вкладывал сто долларов для того, чтобы я не шла вечером на Елисейские поля. Он предлагал мне будущее. Он не относился ко мне просто как к половому органу на двух ногах. У меня сбылась мечта многих девушек. Однако в консульстве Соединенных Штатов бесполезно настаивать. Жан Паскаль Анри Марен никогда не получит разрешения, потому что страна свободы не принимает особей третьего пола.

Бесполезны уверения Анри из Джорджии, что его страна меня полюбит…

Он писал: «Мой океан любви». Никто никогда мне так не говорил. Я не знаю, люблю ли я его, но мне нравится, как он пишет о любви.

Он не понимает, почему я не соглашаюсь. Мне приходится находить ничтожные причины, чтобы объяснить свой отказ, но я не могу сказать правды: я поклялась, что больше никогда в жизни не произнесу: «Я не настоящая женщина». У меня нет паспорта на женское имя, нет удостоверения личности. Я не могу пересечь океан и попытать счастья в другой стране. Если цыганка и была права, то это касалось, скорее, Англии.

Мой «хозяин», Дипломат, разработал для меня целый план. Я упустила единственную возможность, единственную любовь, которую мне довелось узнать, но я ничего не могла сделать.

Анри умер там, в далекой Джорджии, от сердечного приступа. Его дочь нашла мой адрес, и в день, когда мне исполнилось тридцать лет, я получила письмо, написанное по-французски:

«Дорогая Мари-Лор!

Мой друг, папа умер. Это из-за сердца. Я нашла Ваши письма у него на столе. Я плакала, когда их читала. Мой папа был лучше всех на свете. Он был несчастлив из-за мамы. И ему нужна была любовь. Я могу понять, что он делал в Европе. Я рада, что у него был роман незадолго до смерти. Вы можете мне писать.

Нэнси»

Я не ответила Нэнси.

ГЛАВА XI

Я выхожу замуж. Это поразительно. Вот я в аэропорту Руасси у выхода № 6. У меня в руках дорожная сумка, на мне летнее платье, я взяла с собой учебники английского языка. 17 июля 1975 года в Лондоне я выхожу замуж за человека, которого не знаю. Романтическая история? Нет, работа.

Дипломат достал мне настоящие документы. У меня теперь есть удостоверение личности с фотографией, паспорт, мне сняли номер в гостинице.

Уже некоторое время я изучаю английский, особенно по ночам, когда попадаю в полицейский участок. С каждой облавой немножко продвигаюсь вперед в английском.