Дороги на Ларедо, стр. 44

Джо взял мешки для того, чтобы заворачивать в них свои сокровища. Для этой же цели он забрал дорогие простыни у богатого владельца мехового пальто. Он не собирался спать на них, они были нужны ему, чтобы заворачивать свои серебряные вещи, которые могли запылиться в пещере. В другой лавке в Сан-Антонио он нашел отличные деревянные бочонки и нанял старика Хосе Рамоса, чтобы тот на своем осле помог ему отвезти их в горы. Там Джо оставил бочонки в одной из пустующих пещер, чтобы обмануть Рамоса, а затем вернулся и постепенно перетаскал их в свою пещеру, которая находилась в трех днях пути от той.

Там он уложил свои хорошо упакованные сокровища в бочонки, где им не угрожали крысы и другие вредители. У него уже скопилось больше сотни часов и почти столько же колец. Жаль только, что в поездах ему редко попадались женщины, у которых всегда находились более изящные вещицы, чем у мужчин. У них были расчески из слоновой кости, колье, браслеты, а в ушах болтались даже драгоценные камни. Забираясь в пещеру, он целыми днями разворачивал свои сокровища, держал их в руках и смотрел, как они играют на свету. Это было гораздо интереснее, чем деньги.

Сознание того, что у него есть драгоценности и что он может в любой момент пойти и полюбоваться ими, приносило Джо большое удовольствие. Позднее он стал красть даже малоценные вещи: дамские гребни или ножи для бумаг и только потому, что ему нравилось прикасаться к слоновой кости или перламутру, из которых; они были сделаны.

Однако он не собирался обсуждать ценность своих сокровищ с таким мокрушником, как Уэсли Хардин. Он решил, что ему не нравится этот любопытный замшелый гринго, которого интересовали те же вопросы, что задавала ему мать. Убийца был всего лишь человеком, с которого нельзя спускать глаз, вот и все.

— Ты, похоже, сегодня неразговорчивый, да, парень? — спросил Уэсли Хардин. Он, конечно, не рассчитывал, что gueroвот так возьмет и расскажет ему, сколько денег награбил в поездах. Но все равно молчание юнца его задевало.

— Ты бы помолчал, Уэс, — пробурчал Патрик О’Брайен. — Мои уши уже устали тебя слушать.

— Радуйся, что можешь слышать меня, — это значит, что я еще не пристрелил тебя, Пат, — усмехнулся Хардин. — Теперь я могу поносить старого Лорди сколько угодно, но он уже не услышит ни звука.

Джо подхватил винтовку и двинулся к выходу. Лучше смотреть на молодую красивую проститутку Габриелу, чем лицезреть этого шелудивого старого головореза, решил он.

— Эй, подожди. Я хочу дать тебе маленький бесплатный совет, — бросил вдогонку ему Уэсли Хардин. — Говорят, ты склонен к воровству, а воровать в этих краях опасней, чем убивать. Запомни одну вещь: когда воруешь, держись подальше от Роя Бина. Он не может пройти мимо вора. Если поймает тебя с деньгами, то тут же вздернет, а деньги приберет. Насколько я знаю, он повесил пятерых только за то, что они имели деньги, которые были нужны ему самому.

— Меня он не повесит, а вот я сам могу вздернуть его, — бросил в ответ Джо. Он сказал это только для того, чтобы не оставлять задиристые слова Хардина без ответа. Но когда он задумался над тем, что сказал, идея ему понравилась. Рой Бин слыл судьей-вешателем. Закон не заботил Роя Бина, во всяком случае, так говорил ему Билли Уильямс. Самого Джо закон заботил еще меньше. Он не мог винить судью за это. Ему было плевать также и на то, что судья был несправедлив.

— Думаю, я-таки повешу его, — повторил Джо. — Это может оказаться приятным.

Джон Уэсли Хардин был поражен, а поразить его было трудно. Этому желторотому щенку только что пришла в голову мысль, которую он давно уже должен был реализовать сам. Этот старый хрыч уже многие годы просто напрашивается, чтобы его повесили.

— Ну что ж, это оригинально, — заметил Уэсли Хардин. — Думаю, такой случай попадет в газеты, а старому Каллу могут дать пинка под зад за то, что позволил этому случиться.

— Ты знаешь Знаменитого Ботинка? — спросил Джо. Старик был прославленным охотником, выслеживавшим диких зверей. Никто не знал, где он живет. Предполагали только, что где-то в Сьерра-Мадре. Билли Уильямс знал Знаменитого Ботинка многие годы и считал его лучшим следопытом из всех когда-либо существовавших на свете. Знаменитый Ботинок мог, если нужно, выследить пролетевшую птицу. Его уважали даже апачи, а они мало кому уступали по этой части. Они считали себя непревзойденными ищейками, но признавали, что если и есть кто-нибудь лучше их, то это только Знаменитый Ботинок. Некоторые из апачей думали, что причиной феноменальных способностей Знаменитого Ботинка было его родство с орлами. Кто-то из них видел, как Знаменитый Ботинок приносил в свой бивак орлиные яйца и поедал их. Именно орлиные яйца, считали апачи, были причиной того, что он обладал таким сильным зрением. Никто на Западе не мог видеть так далеко и так четко, как Знаменитый Ботинок. И белые, и мексиканцы, и даже индейцы со всех концов границы прибегали к его помощи в прошлые времена, чтобы отыскать своих украденных или проданных в рабство детей. Не было случая, чтобы Знаменитый Ботинок не смог отыскать ребенка, даже если выходил на след много месяцев спустя после пропажи. Вернуть ребенка он мог не всегда, ибо для этого требовались уже другие способности, но находил всегда. Человеку, который мог проследить путь птицы и даже добраться вслед за орлами до их гнезда, ничего не стоило выследить партию налетчиков, пришедшую за рабами.

— Я встречал Знаменитого Ботинка несколько раз, — произнес Уэсли Хардин. — Если встречу опять, убью обязательно. А если бы знал, что он где-то поблизости, то уже вчера отправился бы на охоту за ним.

— Зачем? — спросил Джо. — Он уже старый и бояться его нет необходимости.

— Старый-то он старый, да зрение еще не подводит его, — ответил Хардин. — Представить, что я по ошибке пришил какую-нибудь шишку, и закон опять сидит у меня на хвосте. Если они наймут Знаменитого Ботинка, он обязательно выследит меня, а если их окажется больше, чем я смогу перестрелять, то опять окажусь за решеткой. И тут уж они забьют меня до смерти.

Он вдруг повернулся к Джо спиной и задрал рубашку. Вся спина его была исполосована шрамами.

— В тот раз, когда я попытался свернуть шею надзирателю, они назначили мне пятьсот ударов плетью. Правда, запомнил только двести из них.

— Со мной у них это не пройдет, — проговорил Джо.

Уэсли Хардин засунул подол рубахи в штаны, повернулся к Джо и усмехнулся.

— Если тебя засунут в тюрьму, то смогут делать с тобой все, что захотят, — зло бросил он. — Если захотят отстегать тебя плеткой, то отстегают.

— Меня не засунут в тюрьму, — возразил Джо. Покрытая шрамами спина произвела на него впечатление.

— Тогда тебе лучше убить Знаменитого Ботинка, и как можно скорее, — сказал Уэсли Хардин. — Вот тебе мой совет.

— Почему именно его? Мы с ним даже не знакомы.

— Он наемник и работает на любого, кто платит, — пояснил Уэсли Хардин. — Вудроу Калл может заплатить ему, чтобы он нашел тебя. Если он пойдет по следу, тебе не скрыться. Знаменитый Ботинок не ошибается.

Джо Гарза усмехнулся.

— Я тоже, — произнес он, взял винтовку и вышел.

Когда Знаменитый Ботинок решал предпринять прогулку, то обычно это бывало надолго. Он не любил гулять там, где паслись федералы, потому что федералы убивали индейцев. Присутствие федералов отвлекало его и делало прогулку не такой приятной. Поэтому и на сей раз, чтобы избежать встречи с ними, он пошел по прерии на север, пока не выбрался из Мексики, а потом повернул на восток, намереваясь добраться до Рио-Рохо и пожить несколько недель там, где некогда обитал его народ. Надвигалась старость, и он знал, что вскоре наступит день, когда его дух отправится к предкам. Поэтому его тянуло в места, считавшиеся родными для его племени. Он был убежден, что люди кикапу продолжали бы жить вдоль реки Бразос и на Рио-Рохо, не будь команчи и кайова такими неуживчивыми.

Но команчи и кайова не любили народ кикапу, как и любые другие народы, и с ними было нелегко жить рядом, когда они не жаловали тебя. Они убили так много людей кикапу, что старейшины решили: племени лучше убраться из этих мест, иначе вскоре из него совсем никого не останется.