Илоты безумия, стр. 67

Кустов уже не сомневался, что Пискин не проверяет его, а затевает предательство, желая путем измены обеспечить себе будущее.

Полковник ломал голову, что предпринять в этой совершенно неожиданной ситуации. Мелькнула мысль броситься в посольство с просьбой оказать помощь в нейтрализации Пискина, доставлении его в Россию, но постепенно хладнокровие емко верх над эмоциями, и Николай Платонович, не говоря ей «да», ни «нет» и создавая у генерала впечатление, что вопрос решен, перешел на другую тему:

— Мне надо срочно вылететь в Марокко. Именно там находится Центр террористов. Многие наши солдаты, а также Лада других стран, захваченные боевиками Керима, впрочем, как и он сам, находятся в горах к северу от Надора. Мне удалось установить связь с капитаном Мельниковым и рядовым Полещуком, и сейчас я обязан быть в максимальной близости к ним.

— Да, да, поезжай туда. Теперь, когда мы с тобой идем одной тропой, нам необходимо добыть как можно больше ценной информации. Американцы проявляют повышенный интерес к освобождению своих людей, на одном этом можно заработать состояние.

Пискин неожиданно взглянул на часы:

— Ого! Надо бежать. У меня самолет.

— Как вы летите?

— Через Мадрид, Париж, Берлин. Если у тебя есть что-либо для жены, детей, то давай, передам.

— Нет, спасибо, — слукавил Кустов. У него не было желания прибегать к помощи этого человека.

Расстроенный, полный тревожных раздумий ехал Кустов к музею. Ох как хотелось ему бросить сидевшему за рулем сотруднику: «Знаешь ли ты, что только что произошло?» Что он, так же как и десятки других разведчиков, может быть предан Пискиным! Но, увы! Разговаривать на эту тему нельзя. Кустов все больше приходил к выводу, что надо искать возможность встретиться с Янчуком.

Уходящий год породил столько сомнений, тревог, что прогнозировать, какие события развернутся в стране даже в ближайшее время, было невозможно. Парад суверенитетов республик наверняка приведет к расколу, начнутся взаимные претензии, а все это чревато и гражданской войной.

Ему, опытному разведчику, привыкшему к одному — верой и правдой служить Родине, — многое оставалось непонятным.

Да, не раз в душе возникали и сомнения в правильности того, что делалось в стране, и протесты, когда он узнавал из западных газет о репрессиях и гонениях на многих людей. Чего греха таить, он рассматривал такие факты как досадные промахи и недоразумения. Верил в мудрость партии, надеялся, что дураков среди руководства скоро заменят умные люди, что уберут как из Центрального Комитета, так и из органов государственной безопасности случайных людей, подлых завистников, что в стране в конце концов восторжествует настоящая демократия и слова перестанут расходиться с делом. Но, увы, годы шли, а он ждал, видя главное в честном исполнении своего долга.

В последнее время в душе полковника засели два Кустова. Один — прежний, спокойный, уравновешенный, обдумывающий каждый свой шаг, ни на минуту не сомневающийся в руководстве государства и партии разведчик. Второй — совсем молодой, недавно объявившийся Кустов. Его мозг и сердце разрывались от сомнений, где-то даже угрызений совести. Позднее прозрение, вызванное хлынувшими на него потоками информации, разоблачений исторических ошибок, допущенных правителями страны, всплывшая ложь, былые унижения целых народов выбивали из привычных штампов мышления, заставляли по-новому взглянуть на историю страны, в конце концов на самого себя. От этого становилось гадко на сердце, появлялась апатия.

Но когда Кустов думал о своем деле, о людях, которым нужна его помощь, он снова становился энергичным и деятельным. Вот и сейчас: когда машина остановилась недалеко от Национального музея, Кустов словно очнулся, сбросив оцепенение, попрощался с водителем и направился к месту, где стояла его автомашина. Людей было много, и он, стараясь не толкнуть кого-либо, не сразу заметил Басиму. Девушка стояла с какой-то симпатичной женщиной и что-то записывала. Вдруг она обернулась, увидев Кустова, что-то сказала своей собеседнице, и направилась к нему. Кустов хотел сделать обычный для разведчика, попавшего в такую ситуацию, ход: отвернуться и уйти. Но Басима уже приветливо взмахнула рукой и, улыбаясь, быстро приближалась.

Глава 27

Керим держал свое слово. С момента прибытия в учебный центр Геллана не только никто ни разу не ударил, но даже плохого слова не сказал. Геллан сразу же понял, что Керим взялся за него лично. Свои беседы с пленником главарь вел, как правило, дружески и не торопил события. Геллан видел, что Керим уверен, что разведчик скоро созреет и будет плясать под его дудку. Понимал Геллан и другое: ему во что бы то ни стало надо выиграть время, чтобы разобраться, где он, и определиться, как ему действовать. Геллан решил чуть-чуть подыгрывать Кериму. Стал чаще задавать вопросы, где надо — громко удивлялся или же пытался рассуждать вместе с Керимом. Делал все очень осторожно, понимая, что Керим может легко уловить фальшь.

Как-то утром сразу же после завтрака безоружный охранник-араб, приставленный к Геллану, проводил его в кабинет Керима.

Охранник остался у входа, а Геллан молча вошел в дверь, охраняемую двумя автоматчиками. Керим был в кабинете один и рассматривал пачку больших фотографий. Не отрываясь, дружелюбно сказал:

— А, Эдвард! Входите, входите. Кстати, посмотрите: новые самоходные гаубицы, которые создаются в Германии. Интересные машины, не правда ли? — и он протянул два снимка Геллану. — Взгляните, впечатляют.

Геллан взял фотографии и увидел самоходные орудия на гусеничном ходу. Их отличали от обычных чертовски длинные стволы.

— Да, громадины. Такие стволы можно использовать вместо кранов.

— И для стрельбы ядерными снарядами тоже.

— Шасси танков?

— Да. Оба варианта на базе танков «Леопард-1» и «Леопард-2». Их вес от пятидесяти двух до шестидесяти тонн. Экипаж 5 человек, боекомплект 60 выстрелов, мощность двигателя тысяча лошадиных сил. Полная длина 152 миллиметрового ствола 8 метров 6 сантиметров, нарезная часть — 6 метров 86 сантиметров 4 миллиметра.

— Ого, какая точность! — сделав удивленный вид, воскликнул Геллан и спросил: — Ну, а дальность ведения огня?

— Двадцать пять — тридцать километров, а снарядами с донными газогенераторами — до сорока километров. Немцы хотят закончить доработку и принять на вооружение одну из этих гаубиц к середине девяностых годов.

— Я смотрю, у вас хорошо поставлена информация. Не успели немцы создать пробные образцы, а вы уже все тактико-технические характеристики получили от своих людей. Поздравляю!

— Благодарю. Но у меня свои источники не только в Германии, есть и в других странах. Например, у вас, в Штатах. Вот, посмотрите, — Керим покопался в фотографиях, отыскал нужную и протянул ее Геллану.

Геллан увидел странный самолет. Двухкилевой и с двумя парами крыльев вдоль корпуса. Если смещенные к хвостовой части крылья были обычными, с изменяющейся геометрией, то вторая пара находилась впереди у носа самолета, причем имела обратную стреловидность.

— Признаюсь, я такой машины еще не видел. Для чего она?

— Штурмовик. Разработан фирмой «Скейлд композите». Автор проекта — Рустан, не слышали о таком конструкторе?

— Нет, впервые слышу, — ответил Геллан, решив, что хитрый Керим таким образом хочет выпытать у него, что он знает об этой отрасли в его стране.

Но Керим и не ждал ответа.

— Рустан — интересный конструктор. Я знаю, что он создатель целого ряда самолетов весьма оригинальных схем, включая космический корабль «Вояджер». Обратите внимание не только на количество оперений, но и на то, что фюзеляж смещен вправо относительно оси симметрии самолета. Штурмовик вооружен шестиствольной пушкой, размещенной с правого борта.

— Мистер Керим, скажите, для чего я вам нужен, если вы все знаете сами?

— Ну, конечно не все, — усмехнулся Керим, — но многое — знаю. Я все ждал от вас вопроса, как я узнал, кто вы и даже вашу настоящую фамилию.