Обман Зельба, стр. 39

— А вы не знаете, составлялись ли в сорок пятом году какие-нибудь карты размещения хранилищ?

— Думаю, что составлялись, и у них тогда наверняка имелись и карты, где была зарыта эта гадость после Первой мировой. Но я не нашел даже следов этих карт. Представьте себе, что все это еще в земле и американцы в один прекрасный день освобождают территорию, — да эти карты стоили бы миллионы!

Оправдать самообман

Возможный мотив убийства? Жилой комплекс в лесопарке, в Фирнхаймской пустоши или в Лампертхаймском лесу — как сам по себе, так и его возможное влияние на остальной рынок недвижимости — вполне мог заинтересовать какого-нибудь строительного магната вроде старика Вендта. Даже я с моим более чем скромным опытом игры на бирже и явным отсутствием коммерческой жилки понимал, что такие карты сулили их владельцу баснословные прибыли. Будучи обнародованными в нужный момент, они могли перечеркнуть или форсировать множество планов, взвинтить или обрушить цены на земельные участки.

Я прошел от дома престарелых к кольцевой улице, где стоял мой «кадет», купил блок «Свит Афтон», галстук с маленькими белыми облачками на темно-синем фоне и огромную порцию мороженого. Усевшись на скамейку в сквере за водонапорной башней, я ел мороженое, слушал шелест фонтанов и в очередной раз думал о том, что не прочь жить в одной из ротонд, венчающих два угловых дома со стороны Аугустен-анлаге. Старик Вендт, наверное, быстро бы организовал мне это. Господин Вендт, мне известно, что вам для ваших темных махинаций понадобились старые карты и что вы использовали для этого своего сына. Из-за них он и был убит. Вы сами его не убивали, но вы способствовали убийству. Так и быть, я забуду всю эту историю, если вы организуете мне одну из этих ротонд.

Люди не убивают просто из-за денег. Они вообще убивают только по какой-то определенной причине: когда у них нет другого способа оправдать тот или иной самообман. Убийство из ревности — когда любимый человек умер, его никто у тебя уже не отнимет, ни соперник, ни он сам. Заказное убийство — профессиональный киллер ничего не может, ничего не имеет и ничего собой не представляет и хочет своим профессионализмом доказать обратное. Тираны убивают из стремления к величию, их самих убивают, когда кто-то хочет сделать этот мир лучше, чем он есть. Существует и коллективное убийство ради коллективного самообмана — в истории этого века полно подобных примеров. Разумеется, существует и убийство из алчности, но цель его не в том, чтобы награбить, накопить деньги, — оно тоже должно оправдать ложные мечты о величии и значимости. Старик Вендт давно уже видел себя в мечтах не владыкой империи недвижимости, а отцом, примирившимся со своим сыном. Нет, старик Вендт не имеет никакого отношения к смерти своего сына!

Раз уж мы заговорили об этом, Герхард Зельб, — как насчет твоего собственного самообмана? Что ты скажешь по поводу Кортена?

Но мне в этот момент было не до диалога с Герхардом Зельбом. На моем автоответчике были записаны сообщение Пешкалека о том, что у него есть одна идея, и просьба Филиппа позвонить ему. Несколько раз звонивший молча вешал трубку. Потом я услышал далекий гул голосов, жужжание и синтетическое пиканье какого-то международного или междугороднего кода, и понял, что это Лео, еще до того, как услышал ее голос.

— Герд? Герд, это Лео. — Она сделала длинную паузу. — Хельмут не убивал Рольфа. Просто чтобы ты знал. — Опять длинная пауза. — Я сейчас очень далеко. Надеюсь, у тебя все в порядке. — Она положила трубку.

Так Лемке и расскажет ей, если это он убил Вендта!

Филипп, когда я позвонил ему, принялся выговаривать мне:

— Почему до тебя никогда не дозвониться?.. Ты уже, наверное, там всех баб в округе перетрахал? Майские ночи, нету мочи, хочется очень?

— Не болтай ерунду. Я был у Бригиты, потом…

— Можешь не оправдываться. Я тебя понимаю. И завидую. Мои-то дни сочтены, передаю эстафету тебе.

— Что случилось?

Что могло остановить Филиппа, кроме СПИДа?

— В пятницу наша свадьба. Будешь свидетелем?

Я не хочу сказать, что Филипп, которому через несколько лет стукнет шестьдесят, слишком стар для женитьбы. Я не хочу сказать, что он еще недозрел, потому что не пропускает ни одной юбки. Я просто не могу его себе представить женатым.

— Ты что, шутишь?

— Не хами! Без пяти десять у ратуши. Ровно в десять начало. Потом праздничный обед в «Анталия тюрк». Приходи с Бригитой, и чтобы никуда не торопился! — Он явно был в цейтноте. — Я бы с удовольствием с тобой еще разок разгулялся перед свадьбой, но ты даже не представляешь себе, сколько на меня всего свалилось в последние дни, хотя Фюрцхен специально взяла отпуск. Но ничего, мы с тобой потом как-нибудь оттянемся — она, я надеюсь, не будет против.

Мои представления о турецкой семье, в которой жена молча повинуется мужу, похоже, устарели. Или Фюрузан сознательно выбрала себе нетурецкого мужа? Может, Филипп совершает ошибку и мне следует настроить его на борьбу за права мужчин в браке? Это мне-то!..

У Пешкалека была не просто идея. У него было предложение, которое он хотел обсудить со мной. Мы договорились встретиться с ним в сауне, в бассейне «Хершельбад».

Он тоже любил погорячее и без всякой ароматерапии. Он тоже курил в промежутках. Мой ритм — три захода подряд в финской сауне, потом, после долгого перерыва, два захода в турецкой парной — оказался его ритмом. В большом бассейне мы устроили морское сражение по правилам адмирала Пушкина. Пешкалек со своим животом, лысиной и пышными усами, в которых сверкали капли, был похож на добродушного морского льва. Вздремнув на кушетках под белыми простынями, проснувшись и сладко потянувшись, мы почувствовали себя почти друзьями.

— Пешкалек, что за представление вы мне в прошлый раз устроили? Делали вид, как будто вы только во время нашего совместного обеда, совершенно спонтанно решили наведаться в «Фирнхаймер тагеблатт» и что вам только во время разговора с Вальтерсом пришло в голову, что боевые отравляющие вещества могут все еще находиться на складе! Вы ведь уже знали всю эту историю с ядовитыми газами, складом и тем более Штрассенхаймом?

— Каюсь, Зельб, был грех. Это маленькое представление должно было пробудить ваш аппетит. Похоже, я один не справлюсь с этим делом. Я боялся, что вы не примете всерьез историю с боевыми отравляющими веществами и не будете заниматься этим делом. Мне нужна ваша помощь. — Он помялся. — Ну вот, мы вплотную подошли к моему предложению: мы поедем к американцам, и они сами нам все объяснят.

— Отличная идея!

— Не иронизируйте. Конечно, мы поедем не просто так — мол, позвольте представиться: Пешкалек, Зельб, не будете ли вы столь любезны, не ознакомите ли нас с обстоятельствами террористического акта в январе? Мы явимся к ним как официальные лица.

— Генерал Пешкалек и сержант Зельб из военно-морского ведомства?

— Не из военно-морского ведомства, а из бундесвера, и майора будет вполне достаточно. В качестве военного буду выступать я, а вы будете из канцелярии федерального президента. Федеральный президент хочет наградить пожарных, которые участвовали в тушении пожара, и охранников, которые так или иначе пострадали или получили ранения. Мы приехали переговорить с начальником противопожарной безопасности и выяснить количество орденов, имена награждаемых и согласовать текст для наградных документов.

— Незаконное исполнение функций должностного лица, подлог или подделка документов, а может, еще и незаконное ношение военной формы и правительственных наград — это уже не баловство. А взамен мы в лучшем случае узнаем, что теракт действительно был совершен под Фирнхаймом, а не в Кэфертале или Фогельштанге и что там хранятся старые или новые газы или и то и другое. В деле Вендта я не продвинусь ни на шаг.

— Да? То, что Вендт имеет какое-то отношение к теракту, окруженному загадками и тщательно замалчиваемому, — это же ваш единственный след. Если никаких загадок нет и никто ничего не замалчивает — прощай, след! — Он выпрямился и сдул с ладони воображаемый след.