Навсегда, стр. 3
— Карлтон, ты первоклассный конспиратор! — обиженно сказал Сэмми. — Неужели сорок лет дружбы для тебя ничто? Ты же знаешь, я умею хранить тайны. А ты себя ведешь так, что можно подумать, ты нашел лекарство от рака.
Карлтон только улыбнулся.
— Ты же знаешь, как я ненавижу загадки, — тоскливо тянул Сэмми.
— Но эта стоит того, чтобы подождать ответа на нее, мой друг. Ты сам увидишь.
— Ну что ж, раз ты так считаешь, — сдался Сэмми, прекрасно зная, что все дальнейшие попытки бесполезны.
«А это говорит только об одном, —думал Сэмми. — Он обнаружил что-то действительно сногсшибательное. Но что это может быть?»
Они немного помолчали. Поток людей, выходивших из оперы, распадался на тонкие ручейки. Опустевшая площадь вдруг стала мрачной и пугающей.
Сэмми вздохнул.
— Пора идти, — пробормотал он, поднимаясь. — Иначе мы можем стать чудной приманкой для грабителей. — Он поправил гвоздику в петлице.
Опершись на трость, Карлтон встал, и друзья, спустившись по ступеням, медленно побрели к пересечению Колумб-авеню и Бродвея, где они и расстались, на прощание обнявшись и договорившись созвониться в ближайшее время. Сэмми, как обычно, легким стремительным шагом направился вниз по улице; Карлтон, как обычно, медленно пошел, прихрамывая, в другую сторону.
Он не мог удержать смешок. Если бы только Сэмми знал!Но даже если бы он и рассказал другу, какую новость припас, тот все равно бы ему не поверил. Да и никто бы не поверил. «До недавнего времени я бы и сам не поверил», — напомнил он себе.
До дома Осборна под номером 205 Пятьдесят седьмой Западной улицы, старинного особняка с квартирами люкс, в одной из которых он и проживал, было уже недалеко. Красноватый камень, симметрично расположенные эркеры, общий стиль палаццо времен Ренессанса придавали зданию достоинство, которому не могла повредить въевшаяся в стены грязь и магазинные витрины первого этажа.
Консьерж приветствовал его улыбкой.
— Опять опера? — спросил он, придерживая дверь. Карлтон рассмеялся, махнув тростью.
— Тебе следовало бы стать детективом, друг мой. Редким степовым шагом, весьма неуклюже имитирующим Фреда Астера, Карлтон прошел к лифтам. Это означало, что у него прекрасное настроение и что энергия переполняет его.
Продолжая неловко пританцовывать, он вошел в свою роскошную квартиру. Она была огромна — тем более для одинокого человека и тем более для такого, чьи потребности уменьшались с каждым прожитым годом. На его взгляд, там было слишком много комнат, в которых было слишком много безделушек и прочих вещиц, словно притягивавших к себе пыль, — собравшаяся за его жизнь коллекция — коллекция просто вещей. Забавно: чем старее становится человек, тем меньше для него значит материальный мир.
«Бедная Стефани! Ей тяжело придется в тот день, когда я сыграю в ящик, —думал он . — Вообще мне жаль того, кому придется здесь прибирать и избавляться от всех этих штучек».
Напевая мейерберовскую «Ombra Leggera», он кинул свою панаму на вешалку; как обычно, она благополучно зацепилась за один из рожков. После этого, оставив трость около двери, он прошел в кухню, намереваясь произвести досмотр содержимого холодильника. Оглядев полки, регулярно пополняемые его помощником по дому Фамом Ванхау, он решил соорудить себе сандвич. Достал ржаной хлеб с отрубями и шедевр кулинарного искусства Фама — холодную свинину, столь богатую холестерином, что наверняка заставил бы побледнеть его врача. Отрезав кусок мяса в два дюйма толщиной, он положил его между ломтями хлеба, сдобрив все изрядной порцией кетчупа. Затем, наполнив до краев бокал красным вином, направился в комнату, где он проводил почти все свое время.
Автоматически, как делают это все одиноко живущие люди, он для «компании» включил телевизор, настроенный, как оказалось, на одну из местных независимых станций.
— …Разве они не великолепны, Джо? — хлынул из динамика бойкий голос. — И только подумать, они не выступали вместе с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года! Мы стали свидетелями поистине исторического момента. Знаешь, их пение вернуло меня в старые добрые времена!
— И меня тоже, Шанна. Да, это были действительно добрые времена. Ну ладно, перейдем к более серьезным делам. Мне только что передали записку. Ты не поверишь! В ней сказано, что за последние три часа мы получили двадцать… три… миллиона… долларов! Это кое-что!
Новость была встречена бурей аплодисментов.
— Да, это немало, Джо! Но любой посетитель супермаркета знает, что сейчас деньги стоят дешевле, чем раньше…
Карлтон, управившись с сандвичем, бросил сердитый взгляд на экран и пошел в ванную. Там он положил свои челюсти в стакан, выпил таблетку от гипертонии и вернулся в комнату. Он чувствовал себя бодрым, слишком бодрым, чтобы ложиться спать. Может быть, стоит поработать часок-другой над биографией Шнайдер? «Дорог каждый час, —думал он. — Еще так много осталось несделанного…»
— …И, чтобы ни у кого не создалось ложного представления, Джо, нам надо объяснить нашим зрителям, что их не должна вводить в заблуждение кажущаяся значительность суммы. На самом деле это немного, очень немного для тех программ, которые собирается осуществить организация «Поможем детям».
— Да, действительно, Шанна. «Поможем детям» — это не просто звуки детского плача, это…
— …Призыв к помощи, — помогла завершить фразу Шанна.
— «Поможем детям» нуждается в помощи, — передразнил Карлтон, щелкнув выключателем телевизора. — Ханжи чертовы!
В этот момент из холла раздался звонок. Нахмурившись, он наклонил голову. Была почти полночь.
— Кого черт несет? — проворчал он, поднимаясь.
2 Нью-Йорк — Тюрьма Рэйфорд, Старк, Флорида
— Восьмая поправка к Биллю о правах — это право иметь… Нет. Это вторая. Восьмая…
Тихонько бормоча, Фам Ванхау вставил ключ в замочную скважину. Это был беженец из Вьетнама, худощавый, лет тридцати с небольшим. Предстоящий в скором времени экзамен на получение гражданства США полностью владел его сознанием.
Ключ повернулся, и дверь открылась. Как обычно, неслышным шагом Фам вошел в обширную прихожую, но ударивший в нос запах разложения заставил его отпрянуть. Сморщив нос от отвращения, он помахал перед собой рукой с длинными тонкими пальцами. Что за запах? Тухлое мясо?
«Наверное, он опять уехал в путешествие и забыл выбросить мусор на помойку», — подумал Фам, запирая дверь на замок и задвигая засов. Поставив на пол сумку от Балдуччи, он повесил свой легкий спортивный пиджак на вешалку и постоял несколько мгновений в прихожей, нахмурившись и склонив голову набок.
В квартире застыла мертвая тишина.
— Дома никого нет, — пробормотал Фам.
Он всегда легко распознавал отсутствие жильцов. В пустых квартирах обычно царит специфическая тишина и даже воздух кажется неживым.
Ну что ж, гадать все равно бесполезно. Но сначала самое главное.
Быстро пройдя через прихожую, он распахнул дверь в гостиную, окна которой выходили на угол Пятьдесят седьмой улицы и Седьмой авеню. Стоя в дверях, он оглядел комнату. Нет, здесь ничего нет. Он пересек гостиную и открыл окна во всех трех эркерах. Комната сразу же наполнилась шумом улицы, но Фам не обратил на это внимания. Вообще-то он радовался этим звукам: они оживляли квартиру, делали ее пустоту не такой пугающей.
Продолжая принюхиваться, он продвигался по квартире в поисках источника этого отвратительного запаха. На кухне тоже ничего нет. Переходя из комнаты в комнату, он всюду открывал окна.
Старая спальня мисс Стефани. Пожалуй, здесь запах чувствуется сильнее. Блестящие темные глаза Фама осмотрели комнату. Нет, здесь тоже ничего. Он вошел в смежную ванную.
— Нет, — нахмурившись, произнес Фам.
Спальня хозяина. Он помедлил перед полуотворенной дверью. Похоже, запах идет отсюда. До слуха донеслось приглушенное жужжание, похожее на жужжание пчел. Пчелы? В доме? В центре города?Он осторожно толкнул дверь, стараясь не дышать.