Навсегда, стр. 27

— Алан, — спросила она дрожащим голосом, — что вы мне пытаетесь доказать?

Она боялась признаться себе, что уже знала ответ.

— Вы сами не понимаете, Стефани? — голос Алана звенел от волнения. — Вы только что прослушали арию в исполнении Лили Шнайдер. Ей аккомпанировал Борис Губеров. Уже после того, как он перестал играть два года назад! Послетого, как у него настолько обострился артрит, что он уже не смог больше выступать и делать записи.

Стефани стало страшно. Как ей хотелось, чтобы этого разговора вообще не было! Или хотя бы ей дали какое-то более правдоподобное объяснение!

— Стефани! — Алан перегнулся через стол, чтобы быть к ней как можно ближе. Он перешел на чуть слышный шепот. — После того как я заполучил эту пленку и понял, что держу в руках, я, естественно, прочитал статью вашего дедушки о Лили Шнайдер в журнале «Опера сегодня». — Он помолчал. — Вы читали ее?

Она отрицательно покачала головой.

— Я знаю этот журнал, но это не моя тематика.

— Ну, неважно. Короче говоря, в этой статье не было ничего сногсшибательного, хотя он и намекнул, что в книге о Лили Шнайдер, работа над которой скоро будет закончена, он сообщит читателям кое-что интересное. И я позвонил ему! Я позвонил и сообщил об этой пленке! И знаете, что он сказал?

Стефани только покачала головой, говорить она уже была не в силах.

— Он сказал — я цитирую: «Если эта запись подлинная, она может оказаться как раз тем ключом, который я ищу». — Алан пристально глядел на Стефани. — Очевидно, ваш дедушка имел в виду, что кое-что он уже обнаружил, но у него не было доказательств!

— И что же он, по-вашему, обнаружил?

— Вы прекрасно это знаете! — прошептал Алан. — Он обнаружил, что Лили Шнайдер жива и здорова!

Стефани сидела не шевелясь, не отрывая глаз от Алана.

— Подумайте об этом, Стефани! — добавил он мягко. — Что может быть более сильным мотивом убийства, чем нежелание мертвых, чтобы их заставили воскреснуть?

18 Нью-Йорк

— Откуда?

Вопрос повис в воздухе, подобно грозовой туче. Казалось, все посетители бистро исчезли, словно унесенные каким-то волшебным самолетом, их голоса отдалились, превратившись в едва слышный шепот. Сейчас Алан и Стефани были похожи на революционеров-заговорщиков накануне решающего выступления.

Горло Стефани пересохло, но она не прикоснулась ни к шнапсу, заказанному для нее Аланом, ни к содовой, которую она заказала себе сама. Они стояли перед ней, как предметы театрального реквизита. Алан залпом осушил свой бокал.

— Откуда? — повторила она настойчиво. — Алан, мне нужно знать, откуда взялась эта запись! — Она впилась глазами в своего собеседника. — Мне кажется, вы знаете не только, откуда она взялась, но и кто ее сделал.

Он громко, с шумом выдохнул. Затем медленно кивнул.

— Да, — ответил он настороженно. — Но я хочу получить от вас заверения, что ни единая душа — и я это подчеркиваю: ни единая — не узнает, откуда у вас эта информация.

— Ну! — Стефани развела руки и обезоруживающе улыбнулась. — Неужели вы не знаете, что журналисты никогда не раскрывают свои источники?

Алан посмотрел на нее холодно.

— Ради вас самой — и ради меня, надеюсь, что вы их и на этот раз не раскроете. Особенно учитывая то, что случилось с вашим дедушкой.

Для Стефани это прозвучало как удар. Она ощутила резкий озноб и приступ омерзения, словно какое-то гадкое существо ползло по ее телу.

Алан опять закурил, помолчал немного, потом сказал:

— Хорошо.

Он пробежал пальцами по своим колючим платиновым волосам, оглянулся.

— Она попала мне в руки в прошлом месяце. Я получил ее от того самого человека, который продал мне запись Каллас.

— Пиратская запись в Мехико?

— Да, — Алан кивнул. — Именно она.

Стефани достала из сумочки блокнот и ручку.

— Мне необходимо имя этого человека. — Она открыла блокнот. — А также, как с ним или с ней связаться.

— Гм… — Он отрывисто рассмеялся. — Никак невозможно.

— Почему? Я просто хочу с ним поговорить.

— С ним хотят поговорить очень многие: например, владельцы авторских прав, которые он нарушает.

— Алан, я же вам сказала. Я никогда не раскрываю свои источники.

— Стефани, вы не понимаете. Никтоиз пиратского бизнеса не желает привлекать к себе внимания. Даже торговцы наркотиками не так засекречены. Вы можете поверить, что подобных ему дилеров, работающих в пиратском бизнесе, очень мало даже во всем мире?

— Я этого не знала.

— Теперь знаете. И можете поверить, их имена не значатся в телефонных справочниках.

— Тогда представьте меня ему, Алан, пожалуйста, — быстро предложила Стефани.

— Невозможно, — Алан был непреклонен. — Как только они узнают, кто вы такая, меня внесут в черный список, все — начиная отсюда и до Макао. Никто из них больше не захочет со мной иметь дело.

Стефани наклонилась к нему поближе.

— Тогда просто скажите мне имя. Я прошу вас об одном: укажите мне направление поисков.

Он взглянул на нее сквозь облако дыма.

— Стефани, даже если бы я мог это сделать, я не уверен, что имя, известное мне, является настоящим, а не вымышленным. Этот парень очень умный, очень изворотливый. Я не знаю его адреса, у меня нет его телефона, нет номера абонементного ящика. Ничего. — Он помолчал. — Когда у него появляются записи, которые, на его взгляд, могут меня заинтересовать, он звонит сам. Обычно мы встречаемся в каком-нибудь отеле.

Стефани задумчиво барабанила пальцами по столу.

— Ну хорошо. Раз это тупиковый вариант, попробуем по-другому. Как у вас появилась эта пленка? Насколько я понимаю, вам о ней сообщил этот ваш дилер?

— Он позвонил мне насчет пленки Каллас, и я, естественно, сразу напрягся, потому что давно уже схожу по Каллас с ума. И каким бы плохим ни было качество записи, я просто должен был заполучить эту пленку! — Он улыбнулся. — Короче, я сказал ему, что десять штук — многовато, и тогда он ответил, что приложит еще последнюю запись Губерова, чтобы подсластить сделку.

Алан стряхнул пепел с сигареты.

— Какое-то время у меня руки не доходили до этой пленки. Потом, недели две назад, я наконец прослушал ее. И можете себе представить мое потрясение, когда…

— …вы узнали голос Лили Шнайдер! — закончила Стефани.

— Именно, — Алан кивнул. — Его невозможно спутать.

— А ваш дилер? Вы хотите сказать, что он даже не знал, что он вам отдает? — На ее лице читалось недоверие.

— Видимо, нет. И потом, откуда ему знать? Послушайте, Лили Шнайдер считается умершей уже — сколько десятилетий? — Внезапно он задумался, наморщив лоб. — Сейчас, когда я думаю о нашем разговоре, — добавил он, потирая подбородок, — я вспоминаю, что он упомянул о том, как попала к нему пленка. Видимо, ему не надо было это скрывать, иначе он не проронил бы ни слова.

Стефани напряженно ждала.

— Хотя он не назвал мне имени этого человека, он сказал, что получил ее от кого-то, кто был на борту «Хризалиды». Похоже, Борис Губеров был в круизе в районе полуострова Юкатан, и, когда он играл, его кто-то тайно записал.

— «Хризалида»? [5] — Стефани припоминала. — Это что, новый корабль?

Алан засмеялся. — Вполне может сойти за корабль, во всяком случае по размерам. Но вообще-то это яхта. Большая яхта. Или, еще точнее, яхта де Вейги. Мой дилер не сообщил, кто сделал запись, кто-то из команды или из гостей. Стефани нахмурилась.

— Де Вейга… де Вейга… — повторила она несколько раз. — Где я могла слышать это имя?

— Эрнесто де Вейга, — подсказал Алан, — бразильский мультимиллиардер. Один из самых богатых — если не самый богатый — людей в мире. Олово, стройматериалы, фармацевтическая промышленность. Что ни возьмите — он всюду запустил свои руки.

Она медленно кивнула. Должно быть, он и есть тот самый Эрнесто, имя которого звучало на пленке!