Роман лорда Байрона, стр. 20

Глава третья

О Воспитании Али: чему он обучался

На юго-западном берегу Шотландии, между океаном и горами — в несуразном соседстве с домом, построенным в прошлом столетии, — стоят руины Аббатства, перед которыми простирается Парк, где некогда смыкались кронами могучие деревья, а олени щипали траву и поедали яблоки. Из середины небольшого озера в гранитном обрамлении, служившего местом забав для прежнего лорда, который любил пускать по нему игрушечные флоты и разыгрывать потешные сражения, не извергается больше блистающий водяной столб. Этот прелестный водоем составлял меньшее звено в цепи озер: там в урочную пору собиралась Водная Дичь, а окружал его обширный дубовый лес, что с одинаковым равнодушием давал приют мелкой дичи и питал желудями свиней. Лес вырубили, озера вышли из берегов, и вода затопила местность, ставшую болотистой пустошью, безрадостной и труднопреодолимой.

Сюда, в этот дом, после месячного путешествия по южным краям, прибыли лорд Сэйн и его сын Али — отныне его сын не только в соответствии с законами Природы, но и с законами Англии: задержавшись в Лондоне, Сэйн позаботился о том, чтобы заручиться всеми необходимыми документами об усыновлении и прочими бумагами с надлежащими Пунктами и Параграфами, снабженными всеми печатями и заверенными свидетельствами, должным образом подписанными и зарегистрированными. Тем самым был устранен — как представлялось лорду Сэйну — изъян его брачного союза с Владелицей поместья. Ибо, частенько бывая навеселе в краткую пору Ухаживания за своей избранницей, руки которой он в итоге добился, лорд Сэйн не вполне уяснил, что все ее земли перейдут к ее наследникам без права отчуждения — и, буде он сам наследника не породит, вся собственность, по смерти владелицы, возвратится ее дальним Родичам, еще не вышедшим из младенческого возраста, а за супругом сохранится лишь небольшая денежная часть (под залог которой им были взяты в долг деньги — и уже потрачены). Лорд Сэйн, изучив на трезвую голову и с помощью юристов эти сложные обстоятельства, установил, что наследнику рода, законному отпрыскуледи, вовсе не обязательно быть ее прямым отпрыском; и таким образом, согласно письменным свидетельствам и удостоверениям, сын его светлости становился наследником владений приемной матери, учрежденных в качестве заповедного имущества. Сколь часто мы невольно запутываемся в лабиринтах нашего неведомого будущего — единственно вследствие того, что рассеянно читаем присланные нашими посредниками документы и беспечно-равнодушны к мольбам внимательно выслушать разъяснения! Жизнь — вся наша жизнь — заключена в этих бумагах, как в романах заключен сюжет; и если мы бегло пробежим страницы, на последней нас поджидает гибель!

С другим препятствием на пути к свободе действий лорду Сэйну справиться было труднее: все названные земли и права собственности, совокупно взятые, не приносили прибытка, достаточного, чтобы поддерживать старинное поместье в надлежащем состоянии — особенно когда доход сократился после оплаты с процентами прежних долгов его светлости, а также благодаря евреям и комиссионерам (и комиссионершам, хуже всех прочих), которые держали его долговые обязательства, позволив погашать их ежегодными Выплатами, хотя средств на них уже не было. Итак, лорд Сэйн, когда не впадал в расточительность, волей-неволей принужден был выколачивать деньги на покрытие расходов, причем достичь баланса ему удавалось далеко не всегда. Продать вековую усадьбу он не мог — однако в его власти было распродать все, что в ней содержалось: этому он и посвятил несколько последних лет. В былые времена дом изобиловал золочеными зеркалами и пуховыми перинами, книжными шкафами с множеством томов, огнестрельным оружием в витринах, китайским фарфором и фарфором из Франции — лорд Сэйн разницы между одной чашкой и другой не видел или не желал видеть, зато господа Кристи видели — они-то и распродали домашних рейнольдсов, каналетто и неллеров, пренебрегши прочими. Наконец, расставшись со всеми излишествами, хозяин приступил к распродаже медных дверных замков, свинцовой облицовки оконных рам, каминных досок и потертых ковриков из-под спящих собак.

Али застал дом опустошенным и оголенным, однако едва это заметил: юноше не доводилось жить в окружении изящных вещей — даже в обиталищах его крестного отца паши обстановка никаким роскошеством, помимо ковров и оружия, не отличалась: он жил, словно в шатрах своих Предков, готовый в любой момент сняться с места; картины у достойного властителя отсутствовали, ибо Кораном воспрещено изображать прародителей (даже имей он о них понятие). Если Али что-то и почувствовал, когда перед ним распахнулись тяжелые двери и немногие слуги, все еще остававшиеся в поместье, выступили вперед, чтобы поприветствовать своего лэрда, а затем препроводили его в Большой Зал, где когда-то одновременно садилась за трапезу сотня Монахов, — если Али и почувствовал что-то, то лишь благоговейный трепет — и это движение души, отразившееся у него на лице, замечено было его отцом не без удовольствия.

Лорд Сэйн провел сына по пустым галереям и необитаемым монастырским помещениям — мимо келий, где некогда молились или не молились благочестивые насельники, — на их стародавней кухне, ныне пребывавшей в полном запустении, очаг превосходил размерами многие албанские хижины. Они спустились и к тесным коридорам с обрушенной кирпичной кладкой, в подвалы, взломанные лэрдом в поисках клада, местонахождение которого, как известно, Небеса указывают только праведникам. Сокровища так и не были найдены, а стены остались с пробитыми в них брешами; тут же валялись и брошенные инструменты. Часовня лишилась крыши, сквозь высокий карниз и стрелку свода в нее проникла растительность, и ноги спотыкались о разбросанные каменные обломки — головы и тела святых и ангелов. Все эти картины, представшие глазам Али в предзакатных лучах, когда сумрак начинал окутывать старинные владения и уханье совы доносилось из ее укрытия в потрескавшейся каменной стене — душу англичанина они заставили бы содрогнуться в самом что ни на есть готическомтрепете и наполнить ее возвышенным благоговением, — возбудили в юном албанце разве что любопытство и некую опустошенность: он не вполне отдавал себе отчет в том, где стоит и кто он такой, если он вообще кто-то, а не слабый огонек пропащего духа.