Озеро любви, стр. 13
У Марка заколотилось сердце. Он задыхался. Он и сам не смог бы четко определить свои чувства в тот момент. Нарастающее желание и страх, страх совершить непоправимый шаг. Уходи, скомандовал внутренний голос.
Но он не может уйти, оставив плачущую женщину. Марк стиснул зубы и, моля Бога о том, чтобы он послал ему силу духа, осторожно обнял Анну за плечи.
7
Анна потеряла счет времени, но постепенно она перестала судорожно цепляться за лацканы его пиджака и утонула в приятном тепле его объятий. Руки ее оказались под пиджаком и сплелись у него за спиной. Головой она устало склонилась ему на грудь. Ей казалось, что она могла бы целую вечность пробыть в надежном плену сильных рук.
Она плакала и думала о том, какое счастье, наверное, всегда иметь рядом сильное плечо, к которому можно прислониться в тяжелую минуту. И какое счастье, что нашелся человек, который сумел понять ее обиду, одиночество и детскую досаду на того, кто отнимал у нее мать.
Мама никогда не могла этого понять. Напротив, она обрадовалась, когда Анна решила уйти из дома и жить самостоятельно. Всегда лучше строить собственную жизнь, чем волноваться из-за чужой, сказала тогда мама.
То, что именно сын Оливера Бейкера смог понять и пожалеть ее — это просто не укладывается в сознании.
Какой он милый. И добрый. И такой… сильный, пришло ей в голову, когда его руки крепко сомкнулись вокруг ее талии.
Он, должно быть, тренируется в тренажерном зале, пронеслось у нее в голове, когда ее пальцы легко скользнули по его спине, ощущая крепкие мышцы.
Он вдруг сдавленно застонал, и она в испуге вскинула голову и недоуменно посмотрела ему в глаза. Она не могла сделать ему больно!
В глазах его застыло очень странное выражение.
— Не нужно было этого делать, — прошептал он, касаясь кончиками пальцев ее лица. — Я ведь мужчина, Анна, я сделан из плоти и крови…
И его губы жадно припали к ее полуоткрытым, соленым от слез губам.
Первым движением Анны было оттолкнуть его. Она не может позволить сыну Оливера целовать ее!
Но когда его горячий язык скользнул по ее губам, она почувствовала необыкновенно приятную слабость. Ей казалось, что сердце ее перестает биться, а все члены утратили силы. Боже милостивый, пронеслось у нее в голове. Нет-нет, у нее нет ни сил, ни желания сопротивляться. Она хочет подчиниться его губам, его рукам.
Она таяла в его объятиях, купаясь в тепле и нежности, наслаждаясь волнующими движениями его языка, отвечая на его игру. Когда он на мгновение оторвался от ее губ, она протестующе застонала. Он приоткрыл затуманенные страстью глаза, прошептал какие-то слова, но она не разобрала их и не хотела понимать. Она только замотала головой, притягивая к себе его голову, пока его губы не нашли ее рот. А через мгновение они уже скользили по ее шее, и волнующие прикосновения его языка заставляли ее вскрикивать. Дойдя до ворота кофточки, Марк впился ртом в ее шею, словно изголодавшийся зверь.
Анна лениво подумала о том, что многие женщины неспроста считают фильмы о вампирах очень эротичными. Лежа в его объятиях, она подставляла ему свою беззащитную шею и хотела, хотела, чтобы он взял ее кровь, ее душу, ее тело.
Его рука скользнула к ее груди, и она изогнулась, подалась вперед, чтобы чувствовать его ладонь. Руки его горели, и соски ее напряглись под его прикосновениями. Но он хотел большего, тонкий трикотаж кофточки мешал ему.
Он убрал ладонь, и она разочарованно выдохнула, но он приготовил для нее более волнующие ощущения: его рука скользнула под кофточку, и пальцами он легонько стиснул ее сосок. Она вскрикивала, голова ее металась по спинке дивана, во рту пересохло.
Но это было не все. Он оставил в покое ее грудь, чтобы спуститься ниже, к разрезу на ее свободной юбке. Она судорожно стиснула бедра. Ей казалось, что она не выдержит этого невероятного возбуждения, что у нее лопнет сердце. Но когда он стал поглаживать горячей ладонью ее бедра, она послушно разомкнула их, пропуская его руку дальше, туда, где ее возбужденная плоть набухла в ожидании ласк. Даже сквозь шелк трусиков она чувствовала жар его пальцев. Но он не стал скромничать и скользнул под кружево…
Никогда, никогда раньше Анна не испытывала такого невероятного сексуального подъема. Она уже не сдерживала крики, спина ее выгибалась, она тянулась ближе к его ласкающей руке. Он поглаживал и ласкал ее, и она с нетерпением сжимала его руку и направляла ее туда, где сладкая волна возбуждения набирала силу и через несколько секунд заставила бы ее забиться в сладкой судороге, если бы он не прекратил свои ласки.
Никогда, ни с одним мужчиной не удавалось ей достичь столь сильного возбуждения, да еще так быстро, после нескольких прикосновений. Он вдруг замер, оторвался от ее шеи. В глазах его опять было то самое странное выражение, похожее на страдание. Он убрал руку, но она в отчаянии прошептала:
— Не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.
Он засмеялся каким-то странным смехом, похожим на рыдание.
— Подчиняюсь твоим приказаниям, моя королева. Но ты заслуживаешь королевских почестей. Не к лицу тебе дарить свою любовь на маленьком диванчике у камина.
С ним она могла бы это делать где угодно. Но он потянул ее за руку, заставил подняться и повел к лестнице наверх. Она послушно, словно в полусне, следовала за ним.
Они поднялись по лестнице, и он подвел ее к широкой кровати. Здесь его отец сотни раз возносил свою прекрасную любовницу на вершину греховного наслаждения. Здесь он, повинуясь выбору судьбы, сейчас тоже нарушит свои клятвы, данные другой женщине.
Анна вся дрожала. Если бы еще два часа назад кто-нибудь сказал ей, что она ляжет в постель с сыном Оливера Бейкера, она рассмеялась бы этому человеку в лицо. И вот она стоит, тесно прижавшись к Марку, и сгорает от нетерпения, и ждет, когда он разденет ее, и жаждет его волнующих ласк.
Ирония судьбы!
Больше никогда ей не придется недоумевать, как могла ее мать так безвольно позволять Оливеру делать с ней все, что он захочет. Если мама испытывала с ним что-либо хоть отдаленно похожее на то, что Анна ощущала сейчас, ей было очень трудно отказаться от него, женатого или свободного.
От этой мысли ее бросило в холод.
— Ты ведь не женат? — в ужасе прошептала она, останавливаясь в полушаге от кровати.
Несколько долгих мгновений он молча смотрел на нее.
— Нет, — наконец ответил он. — А ты? Ты не замужем?
— Конечно, нет, — воскликнула она.
Он загадочно улыбнулся.
— Конечно, нет, — тихо повторил он и шагнул к ней.
Все закружилось вокруг нее. Через мгновение она лежала на кровати, а он смотрел на нее тяжелым загадочным взглядом. В следующую секунду он наклонился, руки его скользнули ей под юбку, и он одним движением стянул с нее черные кружевные трусики.
Анна широко раскрыла глаза. Она не привыкла к столь… нескромному поведению. С другими мужчинами она всегда раздевалась в ванной и настаивала на том, чтобы был выключен свет.
Он отшвырнул в сторону скомканный комочек кружев и стал стягивать с себя одежду. Яростно рванул с плеч пиджак и запутался в галстуке… Она жадно следила за каждым его движением, с нетерпением ожидая, пока увидит его обнаженный торс. Он наконец сорвал с себя рубашку и швырнул ее на пол. Она любовалась линиями его тела, с изумлением чувствуя, что язык ее жадно скользит по губам, предвкушая вкус его обнаженной кожи.
Но он не торопился к ней. Затуманенными от страсти глазами он оглядывал ее сверху донизу.
— Расстегни пуговицы на кофточке, — хрипло проговорил он.
Ей даже в голову не пришло возразить. Она послушно стала расстегивать пуговицы. Медленно, одну за другой. Он неотрывно следил за ее пальцами, губы его подрагивали от нетерпения. Она расстегнула наконец последнюю и вопросительно взглянула на него. Он стоял, жадно пожирая глазами края кофточки, которые она стягивала руками. Между расходящимися полами светилась атласная кожа.