Мятежная, стр. 56

– Неправда.

– С чего бы так?

Маркус глядит на меня, я молча встречаю его взгляд.

– За неделю до нападения лидеры Альтруизма решили, что пришло время раскрыть информацию из файла. Всемв городе. Наметили дату, через неделю после того дня, когда произошла атака. И мы не смогли выполнить нашу задачу.

– Она не хотела, но почему? Откуда она вообще была в курсе насчет информации? По твоим словам получается, что всезнайки лишь лидеры Альтруизма.

– Мы не отсюда, Беатрис. Нас поместили сюда с определенной целью. Достаточно давно альтруистам пришлось обратиться к эрудитам за помощью, но со временем все пошло наперекосяк из-за Джанин. Она не хотела осуществить то, что мы должны были сделать. И теперь готова пойти даже на убийства.

Поместили.

Мой мозг будто вспухает от новых сведений. Я хватаюсь за край скамьи.

– Что мы должны были сделать? – еле слышно, почти шепотом, спрашиваю я.

– Я сказал достаточно, и ты убедилась – я не лжец. А до остального, я действительно думаю, что не смогу адекватно объяснить. Могу только сказать еще раз, ситуация – ужасная.

Внезапно я понимаю, в чем проблема. Бесфракционники не только убьют главарей Эрудиции. Они уничтожат информацию. Сровняют с землей все живое.

Я никогда не считала нынешний план хорошим, но верила, что мы сможем выжить, поскольку эрудиты знают, в чем заключается секретная информация, даже если сама она будет стерта из файла. Но получается, что даже самые образованные эрудиты толком ничего не знают.

– Если я помогу тебе, то предам Тобиаса. И потеряю его, – я судорожно сглатываю. – Следовательно, ты должен предоставить мне вескую причину.

– Другую, помимо блага всего общества? – с отвращением морща нос, спрашивает Маркус. – Тебе еще недостаточно?

– Наше общество на куски разлетелось.

Маркус вздыхает.

– Твои родители погибли ради тебя, это правда. Но причина, по которой твоя мать была ночью в штаб-квартире Альтруизма, когда тебя едва не казнили, – другая. Она пыталась спасти файл от Джанин. Когда услышала, что тебе грозит гибель, ринулась к тебе. И оставила файл у Джанин.

– Не говорила она мне такого! – с жаром отвечаю я.

– Она солгала. Потому, что должна была. Беатрис, суть в том… твоя мать наверняка понимала, что не выберется живой из района Альтруизма, но хотела попытаться. Ради этих данных она была готова умереть.

Альтруисты всегда готовы пожертвовать собой ради других людей, друзей ли, врагов, если возникает соответствующая ситуация. Возможно, поэтому им трудно выжить в экстремальных ситуациях. Они не слишком-то много ценят в физическом мире.

Значит, если он не врет и моя мать действительно была готова умереть ради того, чтобы информация стала достоянием гласности… мне надо сделать все, чтобы добраться до цели, которой она не смогла достигнуть.

– Ты пытаешься мной манипулировать. Ведь так?

Тени скрывают его глаза, которые становятся похожи на темную воду.

– Тебе решать.

Глава 38

Я иду обратно к дому Итонов, не торопясь, старательно вспоминая, что мне говорила мама, когда спасла меня из бака с водой во время нападения на альтруистов. Она вроде бы следила за поездами, когда началась атака. Не знала, что буду делать, когда найду тебя. Но всегда желала спасти тебя.

Но, когда я восстанавливаю в памяти ее голос, слова начинают звучать по-другому. « Не знала, что буду делать, когда найду тебя», означает: «Не знала, как спасти одновременно и тебя, и файл». А другая фраза: « Но всегда желала спасти тебя»имеет такой смысл: «Всегда намеревалась спасти тебя».

Я трясу головой. Вдруг я просто манипулирую воспоминаниями? Это узнать невозможно. Все, что я могу теперь решить, это – верить Маркусу или нет.

Хотя он и поступал жестоко, наше общество нельзя поделить на «добро» и «зло». Жестокость не означает, что человек бесчестен, а отвага может быть у любого из нас. Маркус не хороший и не плохой, он – и то, и другое.

Ну, возможно, больше плохой, чем хороший.

Но вряд ли он лжет. Впереди я замечаю оранжевое пламя костра. Обеспокоившись, иду быстрее и вижу, что огонь горит в больших, в человеческий рост, чашах, стоящих на тротуарах. Между ними разместились лихачи и бесфракционники, на небольшом расстоянии друг от друга. Перед ними – Эвелин, Гаррисон, Тори и Тобиас.

Я обнаруживаю Кристину, Юрайю, Линн, Зика и Шону в правой части группы лихачей.

– Ты где была? – спрашивает Кристина. – Мы тебя искали.

– Пошла прогуляться. А что происходит?

– Они наконец-то решили изложить нам план атаки, – с нетерпением отвечает Юрайя.

– Ого.

Эвелин поднимает руки ладонями вперед, и бесфракционники умолкают. Они дисциплинированнее лихачей, у которых уходит еще секунд тридцать, чтобы утихомириться.

– Последние пару недель мы разрабатывали план атаки на эрудитов, – тихо говорит Эвелин. – Сейчас мы завершили его и хотим поделиться им с вами.

Эвелин кивает Тори, и та берет слово.

– Наша стратегия не точечная, а развернутая. Нет способа определить, кто из эрудитов поддерживает Джанин, а кто – нет. Безопаснее предположить, что все, кто ее не поддерживает, уже покинули штаб-квартиру Эрудиции.

– Всем нам известно, что сила Эрудиции не в людях, а в информации, – продолжает Эвелин. – В таком случае, мы никогда не освободимся от них, особенно учитывая, что многие из нас уязвимы перед симуляциями. Они использовали информацию, чтобы управлять нами и держать на поводке, слишком долго.

Крик, зародившийся среди бесфракционников, подхватывают и лихачи. Он объединяет толпу в единый организм, подчиняющийся одному мозгу. Я не знаю, что думать и чувствовать. Часть меня тоже кричит, прославляя уничтожение эрудитов, всех до единого, и всего, что им дорого.

Я смотрю на Тобиаса. Выражение лица непроницаемо, он стоит позади костра, и его плохо видно. Интересно, о чем парень сейчас думает?

– К сожалению, вынуждена сообщить следующее. Те, в кого выстрелили иглами с приемопередатчиками, остаются, – заявляет Тори. – Иначе эрудиты смогут в любой момент использовать вас в качестве оружия.

Некоторые протестующе кричат, но никто не удивляется. Все слишком хорошо знают, на что способна Джанин с помощью симуляций.

– Нам придется остаться? – со стоном спрашивает Юрайю Линн.

–  Тебе, – отвечает он.

– Но ведь тебя тоже подстрелили. Я видела.

– Я – дивергент, помнишь? – отвечает он. Линн закатывает глаза, и он торопливо продолжает, видимо, чтобы снова не слушать теорию заговора относительно дивергентов. – В любом случае, могу поспорить, ты не проверяла. А шансы того, что она переключит тебя, уменьшаться, если она узнает, что подверженные воздействию не пошли в атаку.

Линн хмурится, обдумывая сказанное. Но снова выглядит радостной – насколько Линн вообще может быть такой, – когда Тори снова берет слово.

– Остальные разделятся на смешанные группы, из лихачей и бесфракционников. Одна большая группа попробует проникнуть в штаб-квартиру Эрудиции и прочесать здание, выводя его из-под контроля эрудитов. Несколько других небольших групп сразу же пойдут на верхние этажи, где разберутся с руководством Эрудиции. Они получат более точные указания позже.

– Атака через три дня, – устанавливает время Эвелин. – Подготовьтесь. Предстоит опасное дело. Но бесфракционникам не привыкать к трудностям…

И те радостно орут. Я вспоминаю, что именно мы, лихачи, всего пару недель назад критиковали альтруистов за то, что они дают бесфракционникам пищу и предметы первой необходимости. Легко ли они это забудут?

– …а лихачам не привыкать к опасности…

Все вокруг меня начинают махать кулаками вверх и кричать. Я чувствую этот голос у себя в голове и жар в груди от радости. Мне хочется орать вместе с ними.

Но лицо Эвелин слишком бесстрастно для человека, произносящего страстную речь. Оно напоминает маску.