100 великих загадок русской истории, стр. 138

– Есть мнение дать слово и дальневосточному летчику Сахарову!

Летчицы обомлели и потупились. Сахаров говорил умно и коротко, стоя у микрофона рядом со Сталиным, надолго запомнив его рябое лицо и сильный, характерный грузинский акцент. Сталину выступление летчика понравилось и он первый потянулся к нему своей небольшой рюмочкой, чтобы легонько чокнуться.

Вскоре Сахарова перевели в Москву пилотом в управление Международных воздушных линий (Аэрофлот), которым стала руководить Валентина Гризодубова. Но жизнь штука сложная и часто полна неожиданностей…

С началом войны он летал на Ли-2 за линию фронта со спецзаданиями, доставляя окруженному мотомехкорпусу горючее и боеприпасы. Гризодубова летала наравне с другими, поражая и бывалых летчиков своей удивительной смелостью.

В один из вылетов Сахарова сбили и он попал в плен. Был в лагерях для военнопленных – сначала в Орловской тюрьме, потом в Брянске, затем в концлагерях в Лодзи и под Мюнхеном в Зонненберге. Шесть раз бежал и все неудачно…

Думал ли он, что когда-нибудь ему придется рассказывать о Сталине и о том банкете в Кремле, сидя на деревянных нарах, друзьям по несчастью, но уже в лагерях НКВД, после войны?

Однако Гризодубова умела быть благодарной. Она разыскала Сахарова и вызволила на волю, как, впрочем, и тех пилотов, которые бежали из немецкого плена и попали к партизанам и которых еще во время войны вывезла на Большую землю. Ни одного из них она не отдала в лагеря!

Рассказывают, что Берия в одном из докладов Сталину с досадой заметил, что Гризодубова ему дерзит и даже угрожает.

«Как угрожает? – спросил Сталин после длинной паузы. Берия пояснил: «Говорит, что если «энкэвэдешники» посмеют отправить вывезенных летчиков в лагеря, она отвезет их обратно к партизанам!»

Неожиданно Сталин рассмеялся и пришел в хорошее расположение духа: «Молодец! Делайте, как велит эта «бой-баба»!»

Со временем удалось узнать и судьбу исторического самолета «Родина». Еще тогда, в 1938 году, дальневосточные летчики доставили на реку Амгунь бригаду бортмехаников. С началом морозов они от местечка Каменка пешком через тайгу добрались до самолета «Родина», разбили около него лагерь и развернули рацию.

Дружно бригада подняла и поставила на лыжи самолет. Заменили винты. По замерзшему болоту проложили длинный настил. Взлетную полосу опробовал пилот со своим У-2, тот самый, что прилетел сюда с цветами и шампанским. Сделал круг, покачал крыльями и полетел на заводской аэродром, как шутили «бортачи» – за «баней» и «головомойкой» от своего начальства.

Затем благополучно взлетела и «Родина», взяв курс на Комсомольск, а затем, после дозаправки топливом, на Москву. Впоследствии «Родина» еще долго успешно летала на трассах Аэрофлота. На аэродромах ее многие узнавали, тепло приветствовали как старого знакомого. Авиацию тогда любили и гордились ею.

Затем после выработки основного ресурса она получила «прописку» на Ходынке при заводе. В 1943 году ее разобрали, не догадавшись сохранить для истории, как это делают во многих странах. Авиационных музеев тогда у нас в стране еще не было…

Заключенный под номером110 [68]

22 сентября 1937 года в Париже средь бела дня исчез председатель Российского Общевоинского союза (РОВС) генерал-лейтенант Евгений Миллер. Следы похищения вели в Москву.

Следствие и судебный процесс показали, что главными исполнителями «акции» стали люди, близкие генералу Миллеру: его заместитель по РОВС генерал Николай Скоблин и его супруга, известная певица Надежда Плевицкая. Скоблин скрылся, а Плевицкая была арестована французской полицией и осуждена к 20 годам каторжных работ.

Остатки белой армии покинули Россию в 1920 году. Сначала они были размещены в Югославии и Болгарии. В сентябре 1924 г. генерал Врангель объявил о преобразовании армии в Русский Общевоинский союз – РОВС. После кончины Врангеля в апреле 1928 года пост председателя РОВС занял генерал Кутепов, а после его похищения агентами НКВД в 1930 году – генерал Миллер. В годы гражданской войны Миллер возглавлял белые силы на Севере России, в 1920—1922 годах представлял генерала Врангеля в Париже.

Дело Миллера несколько недель не сходило с газетных страниц Франции и всего мира. Особая роль Скоблина ни у кого не вызывала сомнений: это он предложил Миллеру пойти на важную встречу, после чего Миллер бесследно исчез. Однако, отправляясь на свидание, Миллер передал начальнику канцелярии РОВС генералу Павлу Кусонскому запечатанный конверт, попросив вскрыть его, если он через полтора-два часа не вернется. Миллер не появился ни через два часа, ни к вечеру. Конверт вскрыли. Записка Миллера гласила: «У меня сегодня в 12 часов 30 минут свидание с генералом Скоблиным на углу улиц Жасмен и Раффе. Он должен отвести меня на свидание с германским офицером…»

Генерал Миллер с женой, у автомобиля – Н. Скоблин

Расследование показало, что Скоблин и Плевицкая тщательно готовились к «операции», создавали алиби на этот день и т.п. Скоблины последнее время жили не по средствам. Многие обстоятельства дела убеждали, что и Миллер, и Скоблин находятся в Советском Союзе. Однако Москва отвергала все обвинения, стараясь убедить общественность, что в деле просматривается «немецкий след». 30 сентября 1937 года «Правда» напечатала заявление ТАСС: «Все отчетливее выясняются связи Скоблина с гитлеровским гестапо и звериная злоба и ненависть, которую питал Скоблин к Советскому Союзу. Ряд газет приводит заявление директора одного из парижских банков, который сообщил, что… Скоблин располагал крупными средствами и часто менял в банке иностранную валюту. Из заявления банкира вытекает, что источником средств Скоблина являлась гитлеровская Германия».

Сегодня прежде строго секретные архивы разведки позволяют узнать, что стало с генералом Миллером. Его встреча со Скоблиным состоялась, тот отвез его в условленное место, где генерала встретили не германские офицеры, а агенты НКВД. Они дали ему снотворного, в большом деревянном ящике погрузили на грузовик и через несколько часов доставили на борт теплохода «Мария Ульянова», стоявшего в порту Гавра. Не дожидаясь полной разгрузки (в трюмах находились бараньи шкуры), теплоход немедленно отплыл из Гавра в направлении Ленинграда.

Спустя неделю, 29 сентября 1937 года (на следующий день появится сообщение ТАСС), Миллер был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД и стал строго секретным узником Лубянки под номером 110. Он был лишен прогулок, его не выводили из камеры, возле которой круглосуточно дежурил часовой.

Следователи, начиная с ним сложную игру, пообещали ему известить близких о том, что Миллер жив, предлагают ему написать письма, которые они якобы отправят во Францию. Письма остались в деле. Миллер не подозревал, что это просто – провокация, цель которой – выявить настроения генерала.

«Дорогая Тата! Крепко тебя целую, не могу тебе писать, где я, но после довольно продолжительного путешествия, закончившегося сегодня утром, хочу написать тебе, что я жив и здоров, и физически чувствую себя хорошо… Проездом видел знакомые места… Здесь, где я нахожусь, хотя погода отличная, но все же свежевато. Мне дали отличное новое пальто, новую фуфайку, кальсоны и шерстяные носки».

Протоколы допросов позволяют сделать вывод, что следователей в первую очередь интересовала организация повстанческого движения в СССР. Миллер отвечает: «Я предвижу опять упреки, что я ничего сенсационного не сказал о деятельности РОВС. Да потому, что ничего такого и не было. Я враг всяких бессмысленных авантюр. И за время моего пребывания в эмиграции не видел еще ни одной, из которой бы вышло толка… Под свое председательство РОВС я поставил задачей по мере своих сил выполнить завет генерала Врангеля. Его предсмертные слова были: «Берегите армию! Боже, спаси Россию!» Кому суждено спасти Россию и вывести ее опять на исторический путь великой державы при условии благоденствия, при ее многочисленных народах, и в первую голову Русского народа – Вам ли, нам ли, или нам всем вместе общими усилиями – это один Господь Бог знает, но беречь армию – был мой первый долг…»