Владетель Мессиака. Двоеженец, стр. 31
Вдруг окно с шумом распахнулось, и Инезилла так стремительно вскочила в комнату, что кавалер едва успел спрятаться. Субретка торопливо зажгла лампу и начала прислушиваться к тяжелым шагам на лестнице Каспара д'Эспиншаля. Эрминия сама провожала его со свечой в руке.
Зловещая улыбка играла на устах баронессы; граф был бледен, а Инезилла многозначительно поглядела на свою госпожу.
Поцеловав руку баронессы Эрминии Каспар д'Эспиншаль улизнул из дома той же дорогой, которой пришел. После его ухода Инезилла спросила:
— Вы меня, кажется, не звали?
— Не было необходимости. Тигр превратился в барана.
— Когда он возвратится?
— Ты очень любопытна. Узнаешь об этом завтра. Уверена ли ты, что паж Рауль находится в городе?
— Я сама его видела.
— Это хорошо… Я ничего не сказала графу, но завтра утром…
Баронесса сделала многозначительный жест головой и вышла.
— Я должна идти вас раздевать? — спросила Инезилла.
— Нет, я разденусь сама.
Закрыв дверь, жена Бигона приблизилась к окну, собираясь его запереть. Она думала вслух:
— А, милая моя госпожа, я начинаю понимать ваш план. Вы от меня таите. Но я, благодарение Богу, все слышала и знаю то, о чем никто не подозревает.
— На этот раз вы ошибаетесь, — послышался сзади мужской голос.
Перепуганная женщина хотела закричать, но Телемак де Сент-Беат, приставив острие кинжала к горлу, прибавил:
— Ни слова, или — смерть.
Инезилла упала на кресло.
— Теперь поговорим, — сказал кавалер. — Ты меня знаешь; знаешь также, что я не сделаю тебе вреда и что есть кое-что, говорящее в моем сердце в твою пользу, несмотря даже на твое скверное поведение. Это кое-что — воспоминание об общей нашей родине.
— Скажите, однако, мой милостивый господин Телемак де Сент-Беат, как вы сюда попали?
— Ненужный вопрос. Существуют лестницы, и если женщины могут по ним лазить, отчего же этого не могут делать мужчины?
Инезилла из бледной сделалась пунцовой.
— Но не в этом дело, — продолжал кавалер. — Ты должна меня выслушать! Несколько минут ты подслушивала.
Присутствие духа было прирожденным качеством жены Бигона. Она успела уже прийти в себя и держалась осторожно.
— Я подслушивала, это правда. Но окно было плотно заперто и можно было расслышать только отрывочные фразы.
— Чтобы натолкнуться на подобную неудачу, для этого ты слишком хитра. Я, напротив, уверен, что ни одно слово из беседы Эрминии с графом не минуло твоего уха.
— На каком основании вы это предполагаете?
— Потому что, подслушивая, в свою очередь, разговор с места далеко меньше удобного для подобной процедуры, я, однако же, слышал все от слова до слова, начиная от патетических фраз баронессы относительно фамильной чести, добродетели и тому подобного.
Инезилла опустила голову. Телемак де Сент-Беат сел рядом, и на столе возле себя положил стилет.
— Я все слышал. Но кое-что мог забыть. Не угодно ли повторить все вами слышанное от слова до слова. При малейшей лжи кинжал этот перережет горло солгавшей.
Надо было говорить правду; это Инезилла поняла и начала свой рассказ.
V
Чтобы не затруднять читателя повторением, мы начнем передавать устами Инезиллы беседу между баронессой и Каспаром д'Эспиншалем с того места, когда Телемак де Сент-Беат оставил свой пост в коридоре.
Каспар д'Эспиншаль обратился к Эрминии с вопросом: — Если бы я сделался вдовцом, вышли бы вы за меня замуж?
Ужасный вопрос и ответ на него были предвестниками возмутительного злодеяния. Эрминия знала, что граф не остановится ни перед чем, даже перед убийством, и сама ловко навела его на мысль об убийстве жены, уже надоевшей ему и препятствующей его намерениям.
Услышав эти подробности, бедный кавалер почувствовал, как волосы дыбом встали на его голове. Ужасный план сестры показался ему таким кровавым и низким, что он почти не хотел верить Инезилле. Он, правда, знал уже деморализацию своей сестры, готовой для получения состояния на всякие грязные поступки, но ему и в голову не приходило подозревать ее в злодейском умысле, целью которого служит убийство беззащитной женщины.
Горе кавалера растрогало даже Инезиллу. Она начала успокаивать его:
— Это все ничего не значит. Граф Каспар д'Эспиншаль, правда, влюблен в вашу сестру, но для этой любви он не пожертвует женой. Женщин из рода Шато-Моранов убивать не так удобно. Наконец, граф, очень может быть, намеревается просить развода у святейшего отца.
— Для развода необходимы поводы.
— Они найдутся. У них нет детей.
Телемак де Сент-Беат сжал голову руками.
— Что делать? Как не допустить убийства?
— Послушайте меня, господин Телемак! — начала субретка. — Я дурная женщина, это истина; во многом виновата пред моим бедным мужем, которому наделала бездну зол и который между тем все еще меня любит; у меня бездна пороков и слабостей. Но я боюсь и презираю злодейство. Даю вам слово следить за переговорами между Каспаром д'Эспиншалем и вашей сестрой и уведомить вас, если что случится важное.
— Ты это сделаешь?
— Сделаю.
— Ну, если тебе удастся помешать заговору, обещаю дать тебе богатое вознаграждение.
— Вы, кавалер, всегда были честным человеком, и на ваше обещание я вполне положусь.
— А теперь, — продолжал кавалер, — начнем с самой важной вещи.
И, выскочив в окно, он перебрался через садовую стену, где с улицы, свистком, призвал к себе Бигона и Рауля.
— Вы, Рауль, — обратился он к пажу, — заботитесь о безопасности графини д'Эспиншаль?
— Без сомнения. Разве она не кузина мне!
— В таком случае, не теряя времени, садитесь на лошадь и скачите в Мессиак. Там берегите графиню и следите за всем.
— Но… если ее муж?
— Именно тогда, когда ее муж будет в замке.
Паж задрожал.
— О, мое предчувствие! — воскликнул он. — Очевидно, надо остерегаться этого человека.
— Каждую минуту надо быть настороже. Вы еще продолжаете заниматься ботаникой и токсикологией?
— Более, чем прежде.
— Приготовьте, в таком случае, противоядия.
— Что вы говорите?
— Разве вы меня не понимаете?
— Боюсь понять ужасный смысл вашего предостережения.
— Поймите и запомните. Пока что до свидания.
Оба горячо пожали друг другу руку.
— Ничего не говорить Одилии? — спросил Рауль.
— Лучше пусть бедная женщина не знает, что муж ее любит другую и готов пожертвовать жизнью собственной жены ради своей преступной страсти, — ответил Телемак де Сент-Беат.
У Рауля глаза были полны слез. Он как сумасшедший бросился прочь по улице, и вдруг на углу переулка и площади натолкнулся на высокого человека, закутанного в широкий плащ.
— Будь осторожен, пьяница!
Рауль узнал голос Каспара д'Эспиншаля. Он хотел остановиться.
«Трудно встретить случай более удобный, — подумал он. — А если он меня убьет, кто же будет охранять Одилию?»
И продолжал бежать, не отвечая на грубое предостережение графа.
Тем временем Эрминия, опершись лбом на белую руку, предавалась размышлениям. Каждую минуту она закусывала губы, чем-то обеспокоенная, недовольная своими думами. Вдруг баронесса решилась: взяла перо, широко обрезала конец его, чтобы изменить почерк, и начертила несколько строк на листке бумаги.
— Дурно, не так надо! — сорвалось у нее с уст, и бумага, смятая, полетела в огонь.
« Красавец граф Каспар д'Эспиншаль!
Когда ты отправляешься на охоту в Клермон, кое-кто охотится в твоих собственных владениях. Злые люди улыбаются и шепчут, утверждая, что граф разыгрывает роль пажа у ног прекрасной Эрминии, а паж графини д'Эспиншаль играет роль своего господина у его жены».
Этой запиской она осталась вполне довольна.
«Не допускаю, — подумала она, — чтобы он догадался, кто ее автор. Шутка великолепная! Даже де Канеллак не выдумал бы лучшего. Все мужчины от природы ревнивы, тем скорее они будут ревнивы, когда им выгодно ревновать…» Не окончив грязной мысли, Эрминия задалась вопросом: через кого послать записку? И решила, что в подобном случае безопаснее всего рассчитывать на одну себя.