Толстой-Американец, стр. 74

(Пушкин В. Стихи. Проза. Письма / Сост., вступ. ст. и примеч. Н. И. Михайловой. М., 1989. С. 41–43)

Князь П.А. Вяземский

ТОЛСТОМУ

Американец и цыган,

На свете нравственном загадка,

Которого, как лихорадка,

Мятежных склонностей дурман

Или страстей кипящих схватка

Всегда из края мечет в край,

Из рая в ад, из ада в рай!

Которого душа есть пламень,

А ум — холодный эгоист;

Под бурей рока — твёрдый камень!

В волненьи страсти — лёгкий лист!

Куда ж меня нелёгкий тащит

И мой раздутый стих таращит,

Как стих того торговца од,

Который на осьмушку смысла

Пуд слов с прибавкой выдаёт?

Здесь муза брода не найдёт:

Она над бездною повисла.

Как ей спуститься без хлопот

И как, не дав толчка рассудку

И не споткнувшись на пути,

От нравственных стихов сойти

Прямой дорогою к желудку?

Но, впрочем, я слыхал не раз,

Что наш желудок — чувств властитель

И помышлений всех запас.

Поэт, политик, победитель,

Все от него успеха ждут:

Судьба народов им решится;

В желудке пища не сварится —

И не созреет славный труд;

Министр объелся: сквозь дремоту

Секретаря прочёл работу —

И гибель царства подписал.

Тот натощак бессмертья ищет,

Но он за драмой в зубы свищет —

И свет поэта освистал.

К тому же любопытным ухом

Умеешь всем речам внимать;

И если возвыш е нным духом

Подчас ты унижаешь знать,

Зато ты граф природный брюхом

И всем сиятельным под стать!

Ты знаешь цену Кондильяку,

В Вольтере любишь шуток дар

И платишь сердцем дань Жан-Жаку,

Но хуже ль лучших наших бар

Ценить умеешь кулебяку

И жирной стерляди развар?

Ну, слава богу! пусть с дороги

Стихомаранья лютый бес

Кидал меня то в ров, то в лес,

Но я, хоть поизбивши ноги,

До цели наконец долез.

О кухне речь — о знаменитый

Обжор властитель, друг и бог!

О, если, сочный и упитый,

Достойным быть мой стих бы мог

Твоей щедроты плодовитой!

Приправь и разогрей мой слог,

Пусть будет он, тебе угодный,

Душист, как с трюфлями пирог,

И вкусен, как каплун дородный!

Прочь Феб! и двор его голодный!

Я не прошу себе венка:

Меня не взманит лов бесплодный!

Слепого случая рука

Пусть ставит на показ народный

Зажиточного дурака —

Проситься в дураки не буду!

Я не прошусь закинуть уду

В колодезь к истине сухой:

Ложь лучше истины иной!

Я не прошу у благодати

Втереть меня к библейской знати

И по кресту вести к крестам,

Ни ко двору, ни к небесам.

Просить себе того-другого

С поклонами я не спешу:

Мне нужен повар — от Толстого

Я только повара прошу!

19 октября 1818

(Вяземский П. А. Сочинения: В 2 т./Сост., подг. текста, вступ. ст. и коммент. М. И. Гиллелъсона. Т. 1. М., 1982. С. 88–90)

А.С. Пушкин

<ЭПИГРАММА>

В жизни мрачной и презренной

Был он долго погружён,

Долго все концы вселенной

Осквернял развратом он.

Но, исправясь по не многу,

Он загладил свой позор,

И теперь он — слава богу

Только что картёжный вор.

1820

(II, 142)

<ЭПИГРАММА>

Певец Давид был ростом мал

Но повалил же Голиафа

Кот<орый> б<егал> и крич<ал>

И поклянусь не гро<мче> Гр<афа>.

1822

(Фомичёв С. А. Эпиграмма «Певец Давид был ростом мал…»: Текст, датировка, сатирическая направленность // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 26. СПб., 1995. С. 83)

ГрафиняС. Ф. Толстая

<ГРАФУ Ф. И. ТОЛСТОМУ>

Ты часто плакал, родитель мой, и огорчения убелили твои волосы. Нередко глубокое страдание терзало грудь твою; нередко надрывалось твоё благородное сердце.

Я сама, твоё родное, нежно любимое дитя, стоила тебе многих слёз, нанесла твоему сердцу много ран, я, которая милее тебе, нежели кровь, обращающаяся в твоём сердце.

Часто, бывало, завывал холодный ветер, дни бывали мрачные и бурные; но ясен теперь вечер, согретый ясными лучами солнца.

Дорогие твои очи не будут уже проливать иных слёз — кроме радостных: ты пробудишься в радости и заснёшь в упоении!

< 1830-е гг.>

(Сочинения в стихах и прозе гр<афини> С. Ф. Толстой. Ч. 1. М., 1839. С. 206–207; пер. с англ. М. Н. Лихонина)

В. А. Жуковский

<ИЗ ПИСЬМА К ГРАФУ Ф. И. ТОЛСТОМУ>

Плач о себе: твоёмы счастье схоронили;

Её ж на родину из чужи проводили.

Не для земли она назначена была.

Прямая жизнь еётеперь лишь началася —

Она уйти от нас спешила и рвалася

И здесь в свой краткий век два века прожила.

Высокая душа так много вдругузнала,

Так много тайного небес вдругпоняла,

Что для неё земля темницей душной стала

И смерть ей выкупом из тяжких узбыла.

1838

(Сочинения в стихах и прозе гр<афини> С. Ф. Толстой. Ч. 1, 2. М., 1839. Шмуцтитулы)

II.. ИЗ АНЕКДОТОВ О Ф. И. ТОЛСТОМ-АМЕРИКАНЦЕ

Полагаем, что читателям книги будет небезынтересно ознакомиться и с небольшой коллекцией анекдотово графе Фёдоре Ивановиче Толстом. Под анекдотами здесь подразумеваются рассказы его современников, достоверность которых определить уже вряд ли возможно, или же мемуарные сообщения, носящие заведомо легендарный характер.