Северная война (СИ), стр. 57

Глава 20.

  - Вижу всадников!

  Голос одного из передовых черных клобуков разнесся над полем, и я посмотрел на Алиенору Аквитанскую, которая сидела в открытой повозке. Рыжеволосая королева в теплом шерстяном платье, которое было куплено ей еще в Волегоще, зябко поежилась, и плотнее закуталась в подарок великого князя Прибыслава, соболиную шубку, а затем, заметив мой взгляд, невольно втянула голову в плечи.

  - Ну что, красавица, близится миг твоего освобождения из плена диких язычников?

  В моем голосе была усмешка, и я обращался к королеве, словно мы ровня. Алиенора это, конечно же, понимала, ибо соображала очень даже неплохо. Естественно, подобное обращение бесило ее, и я это чувствовал. Однако, кроме того, моя ведовская суть улавливала, что Алиеноре это нравится, ведь я мужчина, а она женщина, и мы прожили бок о бок более двух месяцев. Бывало, ссорились, после чего пленница злилась и грозила меня покарать, а случалось, что мы вели мирные беседы на самые общие темы, вспоминали наших детей и жалели, что судьба-злодейка раскидала франков и венедов по разные стороны баррикад. Все это не могло не сказаться на отношении пленницы ко мне. Ну и, кроме того, во время прогулок по Волегощу королева смогла воочию увидеть, как живут лютичи, и как славяне дорожат своими женщинами. Да, мы редко говорим им комплименты, есть такое. Но ведь слова это только звуки. Главное, что у нас внутри, в душе, и что мы чувствуем по отношению к тем, кто нам дорог и близок. В нас нет европейского двуличия, по крайней мере, пока, и подспудно королева Франции это понимала, а затем невольно сравнивала свою жизнь и нашу, и как-то раз обмолвилась, что венедский образ жизни нравится ей гораздо больше, ибо наши люди более открытые и от них исходит доброта.

  Возможно, это просто Стокгольмский синдром заложника, про который в двадцать первом веке написано немало умных статей. Но мне казалось, что это нечто большее и приходила на ум мысль, что если бы я встретил эту шикарную женщину с двумя толстыми косами цвета меди, которые лежали на ее плечах, и опускались на грудь, пять или шесть лет назад, то между нами могло бы возникнуть что-то серьезное. Ну, а сейчас и время не то, и мы другие. Я воин славянского бога и защитник своего народа, а она супруга короля-крестоносца и в Алиеноре слишком много двуличия и лицемерия. Поэтому все, что я смог, это добиться ее симпатии ко мне и венедам. Можно спросить, а зачем это? Да затем, что впереди еще не одна битва, а врагов гораздо больше, чем нас, и кто одержит победу до сих пор не ясно. Да и на политику данный фактор может наложить свой отпечаток, а значит, улыбайся Вадим Сокол, шути, гни свою линию и не думай совсем уж плохо о красавице Алиенор, жизнь которой, несмотря на знатное происхождение, была весьма тяжелой и имеет немало темных пятен.

  - Ты многое себе позволяешь, варвар, - подняв голову, сказала королева.

  - Вот такой вот я нехороший и невоспитанный человек. Дикий и необузданный.

  Алиенора помолчала и произнесла:

  - Жаль, что у меня не получилось тебя соблазнить, и я завидую твоим женам.

  Подобного признания я добивался от королевы давно, ибо многое может забыться, а такие слова навсегда останутся в подсознании, поскольку они идут от сердца, а значит, сколько живет человек, столько он их и помнит.

  Сказав это, королева посмотрела на меня, а я на нее. Наши глаза встретились, и она не отвернулась. После чего я произнес:

  - Сейчас мне тоже жаль.

  - Так может быть, пока не поздно, повернем обратно к городу? - королева кивнула за спину, где в километре от моего отряда, который ожидал франков, виднелись высокие оборонительные валы города Дымино.

  - Нет, - я покачал головой, - назад уже ничего не отыграть.

  Женщина фыркнула, опустила глаза долу и стала перебирать янтарные четки с золотым крестиком, а я посмотрел на приближающийся отряд франков, во главе которого скакал рыцарь Роберт де Ге.

  Крестоносцы были в полных доспехах и готовы к бою, над ними развевался королевский штандарт, а вслед за воинами Людовика Седьмого быстро катились две повозки, на которых находились бочонки с серебром. На всякий случай я заранее подстраховался, и помимо конных дружинников, которые были со мной, в лисьих норах на поле сидела еще сотня из варягов и пруссов, а в лесу, откуда вышли франки, находились лесовики Калеви Лайне и вароги Торарина. Так что если рыцари задумали недоброе, то я отобьюсь и смогу отойти в город, где помимо моих воинов триста бойцов воеводы Огарыша и двести ополченцев. Однако пока все шло как по маслу. Крестоносцев было ровно сто человек, а Хеме полчаса назад дали знак дымами, что в лесу все спокойно. Впрочем, я не расслаблялся, постоянно прислушивался к своим чувствам, которые говорили, что непосредственная опасность мне не грозит, и наблюдал за приближающимися европейцами.

  Тяжелые кони рыцарей сбавили ход и остановились в полусотне метров от нас. Затем от крестоносцев отделился Роберт де Ге и я направился к нему навстречу. Мы остановились посередине между отрядами, и оглядели один другого. После чего посланец короля приподнял вверх закрытую латной перчаткой правую ладонь и сказал:

  - Приветствую тебя, Вадим Сокол.

  - И я тебя, Роберт де Ге, - услышал он мой ответ: - Ты привез серебро и птиц?

  - Да.

  - Тогда не станем тянуть время. Выпускай вперед повозки, мы посмотрим на выкуп, и вы получите королеву.

  - Хорошо.

  Де Ге взмахнул рукой, и его рыцари расступились. Гужевые лошади вынесли к нам свой груз, и пара моих воинов стала проверять бочонки. В одних были французские денье весом в одну целую и четыре десятых грамма, полновесный стандарт, а не истонченные и более легковесные обрезки. В других находились почти идентичные им по весу английские пенни. В самом конце пошли бочонки, где лежали кельнские марки, а помимо того имелись клетки с несколькими ловчими соколами. Франки нас не обманули, а если так, то и я собирался быть честным.

  По моей команде дружинники вывели из нашего строя повозку с Алиенор, и Роберт де Ге спросил королеву:

  - Ваше Величество, с вами все в порядке?

  - Да, рыцарь, - произнесла королева, после чего она посмотрела на меня и сказала: - Думаю, что мы еще встретимся, Вадим Сокол.

  - Буду этому несказанно рад, Ваше Величество, - кивнул я и по моим губам пробежала усмешка. - Мой дом ваш дом, особенно если вы оплатите постой серебром.

  Алиенора Аквитанская улыбнулась и кивнула посланцу своего супруга:

  - Я желаю поскорее вернуться в лагерь наших соотечественников.

  - Мы поторопимся, моя королева, - ответил де Ге.

  Размен прошел нормально. Мы с рыцарем молча раскланялись и развернули наших коней. Королева перешла к крестоносцам, а я получил серебро. Все по чести и вроде бы пришла пора разбегаться в разные стороны. Однако это история имела продолжение.

  - Вадим, в лесу дым, - сказал мне Иван Ростиславич Берладник, лишь только мой жеребец приблизился к строю дружины.

  Я оглянулся и увидел прерывистый сигнальный дым. Один клубок поднялся к серым осенним небесам. Следом второй, а за ним третий. Затем короткая пауза и один большой дымный шар с темноватым смоляным оттенком. Хеме, которые находились в стороне от лесной дороги, давали знак, что в чащобе три сотни врагов и если судить по оттенку дыма, то они являлись воинами ордена. Калеви Лайне свое дело знал хорошо и не ошибался, а неожиданно объявившийся в лесу противник, даже если бы увидел за деревьями сигнал, все равно не смог бы поймать наших опытных разведчиков.

  - Эге-ге-й! - окликнул я Роберта де Ге. - Рыцарь!

  - Чего тебе, венед!?

  Посланец короля обернулся, а я указал на лес и дымы.

  - Видать, ты все-таки не поверил и мне, а потому взял с собой дополнительное сопровождение!

  Де Ге посмотрел на сумрачную чащобу и покачал головой: