Эрагон.Наследие, стр. 42

— Что ты сказал? — Карн наклонился к нему, и Роран повторил свой вопрос. Маг улыбнулся и энергично заки­вал. — О да! Мне удалось заставить воздух дрожать, как ты и хотел.

— А ты не пытался атаковать их заклинателя? Когда они уходили, у него был такой вид, словно он вот-вот грох­нется без чувств.

Улыбка Карна стала еще шире.

— Ну, в этом он сам виноват. Он все пытался разрушить иллюзию, которую, как он считал, создал я — прорвать это дрожащее марево и как следует разглядеть, что за ним скрывается, — но там и прорывать было нечего, нечего было разрушать, так что он только зря силы потратил!

И тут Роран сперва усмехнулся, а потом захохотал во все горло, и этот хохот заглушил даже возбужденный го­мон толпы и перекатился дальше, в поля, в сторону Ароуза.

Несколько минут Роран позволял себе наслаждаться тем восторгом, который вызвал у обступивших его варде­нов, а потом до него донесся громкий предупредительный клич часового, охранявшего подступы к лагерю.

— Отойдите-ка! Дайте мне посмотреть! — сказал Роран и вскочил на ноги. Вардены расступились, и он увидел у за­падной границы лагеря одного из тех, кого отправил об­следовать берега каналов. Этот человек, изо всех сил по­гоняя коня, скакал через поле прямо к нему. — Не мешайте ему, пусть поближе подъедет, — велел Роран, но худощавый рыжеволосый воин все же бросился всаднику наперерез.

Тем временем Роран подобрал игральные кости и одну за другой бросил их в кожаный мешочек. Кости удовлетво­ренно загремели, словно радуясь благополучному заверше­нию игры.

Как только всадник оказался на достаточно близком расстоянии, Роран крикнул ему:

— Эй, там все в порядке? На вас что, было нападение?

Но, к досаде Рорана, тот продолжал молчать, пока не подъехал к нему почти вплотную. Лишь на расстоянии двух шагов от него он спрыгнул с коня и, вытянувшись во весь рост, точно тонкая сосна, выросшая в темном лесу, воскликнул:

— Капитан! Господин мой, я должен сказать…

Только тут Роран увидел, что это совсем еще мальчиш­ка, тот самый худощавый юноша, который принял у него поводья, когда он впервые въехал в лагерь. Впрочем, то, что он его узнал, особого значения не имело, и Роран не­терпеливо поторопил гонца:

— Ну же, говори, в чем дело? У меня не так уж много вре­мени. Да говори же скорее!

— Господин мой, меня послал Хамунд и велел передать, что мы нашли все необходимые баржи и теперь он строит салазки, чтобы перетащить их по суше в другой канал.

Роран с облегчением вздохнул, кивнул парнишке и сказал:

— Это хорошо. А помощь ему не требуется? Он успеет вовремя?

— Нет, не требуется, господин мой!

— И это все?

— Да, господин мой!

— Тебе совершенно не нужно все время называть меня «господин мой». Один раз сказал и хватит. Понял?

— Да, господин мой… ну, да… то есть да, конечно.

Роран подавил улыбку.

— Ты отлично справился с поручением, молодец! А те­перь ступай и поешь чего-нибудь, а потом скачи на шахту. Узнаешь, что там и как, а потом вернешься и мне доло­жишь. Нам надо знать, что они там успели сделать.

— Хорошо, гос… простите, господин мой… То есть я не хотел… Я лучше прямо сейчас поеду, капитан! — На ще­ках парнишки от волнения вспыхнули два алых пятна, он даже заикаться начал. Поклонившись Рорану, он быстро вскочил на коня и рысцой двинулся в сторону побережья и шахт.

Его сообщение заставило Рорана задуматься. Он снова вспомнил, что, хоть им и повезло и они выиграли в этом поединке хитростей и уловок, сделать все-таки нужно еще очень много.

Собравшимся вокруг него воинам он сказал:

— Возвращайтесь в лагерь, к раненым. И еще. Мне нуж­но, чтобы вокруг лагеря к вечеру были выкопаны два ряда траншей. Эти желтопузые, — Роран имел в виду золотистые туники солдат Империи, — могут передумать и снова пойти на нас в атаку, и мне бы хотелось быть к этому готовым.

Некоторые даже застонали, услышав, что снова нужно рыть траншеи, но остальные, похоже, восприняли приказ Рорана вполне доброжелательно.

Карн шепнул ему:

— Ты же не хочешь, чтобы они к завтрашнему утру со­вершенно выбились из сил?

— Да, я все понимаю и, конечно, не хочу этого, — Роран тоже отвечал очень тихо, — но лагерь просто необходимо укрепить. И потом, так они не будут думать, что тут у нас только что происходило. Ничего, даже если они и уста­нут. Сражение, если оно состоится, придаст им сил, так всегда бывает.

…Для Рорана день промелькнул незаметно. Он то сосре­доточенно обдумывал очередную неотложную проблему, то помогал варденам рыть траншеи, но как только лишался необходимости обдумывать сложившуюся ситуацию и свой план, время словно замедляло свой бег и еле тянулось. Люди работали хорошо и дружно — тем, что он спас их от нале­та кавалеристов, он, безусловно, завоевал их преданность и верность куда лучше, чем любыми словами. Но Рорану отчего-то все время казалось, что, несмотря на все их уси­лия, они не успеют закончить подготовку к завтрашнему сражению, до которого оставалось всего несколько часов.

Весь день до самого вечера противное ощущение бес­помощности все сильней охватывало Рорана, и в душе он уже проклинал себя за то, что решился на выполнение та­кого сложного и честолюбивого плана.

«Мне нужно было с самого начала понять, что у нас по­просту не хватит времени», — думал он. Но теперь было уже слишком поздно что-либо менять. Им оставалось толь ко делать все, что было в их силах, и надеяться на лучшее Возможно, этот рискованный план все же сумеет помочь им обрести победу, несмотря на все допущенные им, Рораном, ошибки.

Когда спустились сумерки, в охватившей Рорана неуве­ренности блеснула вдруг слабая искорка оптимизма, по­тому что подготовка к завтрашним событиям стала вдруг с неожиданной быстротой подходить к концу. И когда че­рез пару часов стало уже совершенно темно и над головой ярко светили звезды, Роран обнаружил, что стоит возле мельниц вместе с семью сотнями варденов, и все задуман­ное им сделано на совесть, и теперь нужно действовать решительно, если они действительно хотят завтра взять Ароуз.

Роран даже негромко засмеялся от облегчения и гордо­сти, немного стыдясь того неверия, с которым только что относился к собственным планам и отчаянным усилиям своих соратников.

Поздравив собравшихся вокруг него воинов с успеш­ным завершением подготовительных работ, он велел всем вернуться в палатки и хорошенько выспаться.

— На рассвете идем на штурм! — сказал он напоследок, и все радостно загудели, несмотря на смертельную усталость.

19. Мой друг, мой враг

В ту ночь Роран спал чутко, поверхностно, и сны ему сни­лись тревожные. Он так и не смог полностью рассла­биться. Роран понимал всю важность грядущей битвы, ведь его, вполне возможно, ранят во время сражения, как это уже не раз бывало, а может, и убьют. Эти две мысли создавали такое напряжение в его душе и теле, что он спиной, позвоночником, чувствовал, будто его, точно пойманную на крючок рыбу, то и дело вытягивают из глу­бин темных неясных снов на поверхность.

Роран мгновенно очнулся ото сна, услышав, как возле его палатки что-то глухо ударилось о землю.

Он открыл глаза и уставился на ткань у себя над голо­вой. Внутри было почти темно; что-то можно было разли­чить лишь благодаря проникавшему сквозь щели в пологе свету горевшего снаружи рыжего факела. Воздух показал­ся Рорану каким-то особенно холодным, мертвящим, слов­но он был похоронен глубоко под землей в какой-то пеще­ре. Который час, он не знал, но явно глубокая ночь, потому что не слышно было даже ночных зверьков; наверное, даже они уже вернулись в норы и легли спать. В такой час в лагере никто не должен был бы бодрствовать за исклю­чением постовых, но никаких постовых поблизости от па­латки Рорана не было.

Стараясь дышать как можно реже и тише, Роран при­слушался, ожидая, что рядом раздастся еще какой-нибудь шум. Но громче всего стучало его собственное серд­це по мере того, как все сильней и сильней натягивалась у него внутри струна той тревоги, что всю ночь не давала ему покоя.