Черный ястреб, стр. 43

Слова на родном языке удивили продавца ковров и польстили его самолюбию. Монета исчезла у него в кармане. Хоукера с Жюстиной с поклоном пригласили зайти в магазин, пол которого был щедро устлан коврами.

— Сюда. За прилавок. Прошу вас. Ковры мягкие. Очень мягкие. Это самое лучшее, что у нас есть. — В дальнем углу магазина высилась стопка из дюжины ковров. Продавец махнул смуглой рукой. — Садитесь. Никто вас здесь не увидит.

Самый верхний ковер украшал узор из разноцветных квадратов, в центре каждого из которых располагался цветок. Он был мягким, точно шелк. Память на мгновение перенесла Жюстину домой в замок. Она сидела на таком же вот ковре, как этот, и гладила сто нежный ворс рукой.

— Мой кузен держит неподалеку ювелирную лавку. Никто не удивится, если я зайду к нему попить чаю. В это время дня пользы от меня здесь не больше, чем от кошки.

Черный, как сажа, кот неподвижно сидел на самой высокой из кип. Он спрыгнул на пол и царственно вышел на улицу.

Хоукер вновь заговорил на том же восточном языке. Очевидно, он сказал что-то смешное, потому что продавец захохотал и вышел из магазина. Хоукер нырнул под прилавок и опустился рядом с Жюстиной на стопку ковров. Они остались совсем одни в полумраке магазина.

— Десяти минут нам хватит, а потом можем вернуться назад. Отсюда выйдем поодиночке. — Хоукер обхватил руками колени и уткнулся лбом в прилавок. Наш торговец в магазине напротив. Он следит за происходящим. Смотри не вздумай улизнуть с одним из ковров.

— А я как раз собиралась запихнуть несколько себе за корсаж и затеряться в каком-нибудь глухом переулке. Ну и на сколько же ты облепил карманы этих несчастных англичан, mon vieux [16]?

— Стащил парочку часов, два небольших кошелька с монетами и кольцо, что красуется у тебя на пальце.

В магазине царил полумрак, но Жюстина видела Хоукера вполне отчетливо. В воздухе витали приятные, навевающие сон ароматы: кардамон, табак и еще какой-то густой мускусный запах, коего Жюстина никак не могла распознать. Возможно, так пахла овечья шерсть.

— Это дорогое кольцо. Ты должен избавиться от него и от часов. А также от всех бумажных денег. Ведь это улики.

Хоукер лениво повернул голову и посмотрел на Жюстину:

— Ты учишь меня, как поступить с краденым добром?

— Я не осмелилась бы.

— Ты осмелилась бы поучить дьявола разжигать костер. Как зовут того человека, от которого мы прячемся?

— Он тот, кто мне не нравится. — Жюстина позволила себе улыбнуться. Позволила себе полностью расслабиться, облокотившись о деревянный прилавок. Хотя, если честно, рядом с Хоукером она совершенно забывала о всякой осторожности. — Ты натравил на него пьяных англичан. И если повезет, то им на выручку прибудут жандармы. Я очень гобой довольна.

— У тебя проблемы. Сова? Или у твоих людей? — Взгляд Хоукера прожигал насквозь. Казалось, он способен был смотреть сквозь Жюстину, как сквозь стекло. — Я не пытаюсь выведать твои секреты. Просто хочу знать.

— У меня все в порядке.

— К тебе приставили соглядатая. Того мужчину в пассаже. И ты его боишься.

— Просто отношусь к нему настороженно.

Хоукер легонько коснулся плеча Жюстины, словно хотел прочитать с помощью этого прикосновения о том, что творится у нее на душе. Возможно, он действительно обладал такой способностью.

— Это страх. — Хоукер заправил волосы Жюстине за ухо, чтобы лучше видеть ее лицо. — Я усложнил твою жизнь, не так ли? Подверг тебя опасности.

— У меня наготове сотня объяснений на случай, если кто-то увидит нас вместе. Я могу сказать, что соблазнила тебя, чтобы выведать нужную информацию. И мне поверят.

— И все же ты не в безопасности. Я как мальчишка, оказавшийся рядом с медовыми кексами. Я голоден — просто умираю от голода! — и утолить этот голод можно только тобой. Рядом с тобой я теряю разум. — Хоукер убрал руку и отодвинулся.

— Ты не одинок. Хоукер. Я тоже умираю от голода.

— Правильно. Знаешь, от твоего признания мне полегчало. Мы оба страдаем от голода. Удивительно.

Полы его сюртука разошлись в стороны под тяжестью ножей, спрятанных во внутренних карманах. Он сгорбился, сидя рядом с Жюстиной. Серый жилет облегал его тело, подобно второй коже, являя взору окружающих упругие мышцы. Он напоминал Жюстине кота. Вкрадчивого хладнокровного охотника. В этом был весь Эйдриан Хоукхерст. Под холеной внешностью элегантного денди скрывались сила, опасность и туго закрученная пружина разнообразных и совершенно неожиданных способностей.

Медовые кексы… Он был самым лакомым, сладким и запретным из них.

— Ты спрашивал, почему я не попрощалась с тобой, Хоукер. — Жюстина подобрала подол платья и опустилась перед ним на колени. Теперь их лица находились на одном уровне. — Вот почему. Я хотела сделать это. В последний раз позволить себе… — взяв Хоукера за лицо, Жюстина немного приподнялась и потянулась тубами к его тубам, — ощутить твой вкус.

Попытка сделать так, чтобы поцелуй продлился всего лишь секунду, стоила Жюстине немалых усилий, и теперь она дрожала всем телом от охватившего ее напряжения.

Однако Хоукер не ответил на поцелуй. Открыв глаза, Жюстина увидела, что он пристально смотрит на нее.

— Ты не хочешь этого.

— Больше не хочу. Никогда. Это было мое прощание с тобой.

Хоукер отстранился. Его руки, лежащие на плечах девушки, казались отлитыми из теплого металла, затянутого в бархат.

— Если это твое прощальное слово, то ты даже не начала его произносить.

— Я тоже так подумала. — Горячая волна зародилась где-то внизу живота Жюстины и теперь постепенно охватывала своим жаром все тело. Кожу саднило, точно от уколов мириад иголок.

— Не поступай так больше со мной.

— Не буду. Это нечестно.

— Иначе я опрокину тебя на эту гору ковров и возьму прямо здесь. — Хоукер провел ладонью по шелковистому ворсу ковра. — Достаточно мягко. И смогу сделать так, что тебе очень понравится. Не думай, что я на это не способен.

— Мне жаль. Я…

— Ты слишком доверяешь человеку с моим прошлым и образом жизни. Ты вряд ли захочешь знать, как решаются проблемы в Уайтчепеле. — Однако голос Хоукера изменился на полуслове. — Это шахматная доска.

— На ковре? Нет. Это просто квадраты. Такие ковры ткут в… Что с тобой?

Хоукер встряхнул Жюстину за плечи.

— Я понял. Я знаю.

— Что ты понял?

— La dame, le fou, la tour. — Он вскочил на ноги. — Шахматы! Все это шахматные фигуры. — Хоукер схватил Жюстину за руку и рывком поставил ее на ноги. — Послушай меня. Это шахматы. La tour — это не город Тур. Это ладья. Шахматная фигура. Le fou — это то, что вы, англичане, называете слоном. La dame — это королева или иначе ферзь. Все это шахматные фигуры. А как называется самый известный в мире шахматный клуб? Кафе «Режанс» в Пале-Рояле. Если бы мы бросили сейчас камень, то попали бы прямо в стену этого клуба. — Хоукер светился довольством. — Да, тогда все обретает смысл. Шахматы. Ай да я!

— Да, ты молодец. — Это ее Хоукер, и он необычайно умен и прозорлив. — Встретимся там сегодня ночью. Ты просто зайдешь в клуб и сядешь поиграть в шахматы. А мне придется уговорить хозяина найти для меня что-нибудь подходящее. Ведь клуб посещают только мужчины.

Хоукер уже расхаживал взад и вперед по разложенным на полу коврам. Думал. Взвешивал. Выстраивал в голове план действий, что-то бормоча себе под нос. Жюстина видела подобное сотню раз. Но еще никогда она не хотела Хоукера столь сильно, как сейчас.

— Мне пора, — произнесла она. — Потому что сегодняшняя вылазка потребует приготовлений. — Жюстина помолчала, а потом добавила: — Ты умен. Очень, очень умен.

Глава 30

Кафе «Режанс» было заполонено шахматистами и шпионами. Хоукер сел у самого входа спиной к стене, чтобы иметь возможность наблюдать и за теми, и за другими.

Уже давно перевалило за полночь. Поток гуляющих в пассаже дворца Пале-Рояль, освещенному огромными фонарями, истощился. А в клубе все еще оставалось около дюжины игроков. Остальные тринадцать человек либо наблюдали за игрой, либо просто сидели за столами, подобно Хоукеру, читали газеты или пили.