Мясная муха, стр. 49

— Я знала, что в Техасе его приговорят к смерти, так оно и вышло. Седьмого мая, — тихо произносит Берген. — Здесь, в Нью-Йорке, ему бы ничего не сделали.

Она убирает блокнот в сумку:

— Возможно, скоро окружной прокурор и разрешит здесь смертную казнь, но только не пока я занимаю свою должность. Полагаю, что теперь вопрос стоит иначе: хотим ли мы, чтобы Шандонне умер? Вернее, хотим ли мы, чтобы того, кто находится в Полунской тюрьме, казнили, ведь теперь, когда у нас есть сообщения от этого оборотня, мы не можем быть уверены, что он все еще в камере.

Берген говорит мы, хотя сама никаких сообщений от Жан-Батиста не получала. Насколько известно Люси, только она, Марино и Скарпетта получали письма, а теперь еще и телефонный звонок, сделанный из Манхэттена, если только не произошел сбой в системе.

— Ни один судья не даст мне санкцию на проведение анализа ДНК, — как всегда спокойно говорит Берген. — Тем более, без веских причин. И все-таки я попробую вернуть Жан-Батиста в Нью-Йорк, чтобы провести судебное разбирательство по делу Сьюзан Плесс. Опираясь на анализ ДНК слюны, найденной на теле жертвы, ему, несомненно, выдвинут обвинение, несмотря на то, что сперма принадлежала его брату, Джею Талли. Уверена, если мы возобновим дело, адвокат Шандонне Рокко Каджиано опять придумает какие-нибудь грязные уловки.

Люси избегает говорить о Рокко Каджиано, но по ее лицу ничего нельзя прочесть. Она снова чувствует приступ тошноты и желает, чтобы он поскорей прошел. Все хорошо, — мысленно внушает она себе.

— Конечно, я предоставлю образец спермы Талли в качестве улики, и вот тут надо соблюдать осторожность. Защита будет утверждать, что это Джей Талли, находящийся в данный момент в бегах, изнасиловал и убил Сьюзан. Я могу бесспорно доказать лишь одно — что Жан-Батист ее покусал. Итак, подводя итоги, — она переходит на обычный деловой тон, — я надеюсь, что присяжных не заинтересует, чью сперму там обнаружили, ведь образцы слюны, найденной на теле жертвы в местах укусов принадлежат Жан-Батисту. Тот факт, что он ее мучил, должен произвести впечатление на присяжных. Но я не могу доказать, что он убийца, и даже то, что она была жива, когда он начал ее кусать.

— Черт, — произносит Люси.

— Возможно, его признают виновным. Возможно, присяжные решат, что жертва сильно страдала, и убийство по своей жестокости было ужасным и изощренным. Его могут приговорить к смертной казни, но ее никогда не приведут в исполнение в Нью-Йорке. Поэтому максимум, что он получит — это пожизненное заключение, и нам придется жить с этим, пока он не умрет в тюрьме.

— Я всегда хотела, чтобы он умер, — Люси берется за ручку двери и прислоняется к толстой резиновой обивке звукоизоляции.

— А я была рада, когда его отправили в Техас, — отвечает Берген. — Но я также хочу проверить его ДНК и удостовериться, что он не болтается здесь, выслеживая очередную жертву...

— Которой вполне можем оказаться и мы с тобой, — говорит Люси.

— Я позвоню кое-кому. Во-первых, надо проинформировать судью о том, что я собираюсь возобновить дело Сьюзан Плесс и хочу получить официальный ордер на проведение анализа ДНК. Потом позвоню губернатору Техаса. Без его санкции нам не вернут Шандонне. Я достаточно слышала о губернаторе Корли, чтобы ожидать некоторого противодействия с его стороны, но, по крайней мере, уверена, он меня выслушает. Он гордится тем, что его штат избавляет страну от убийц. Придется с ним договориться.

— Только правосудие может помочь им в период выборов, — цинично замечает Люси, открывая дверь.

Польша. Поздним утром сотрудник ремонтной службы стучится в номер 513 гостиницы «Рэдиссон». Его послали починить в ванной засорившуюся трубу, от которой идет неприятный запах.

Он несколько раз выкрикивает: «Ремонтные работы». Но никто не отзывается, и он заходит в номер. Гости уже съехали, оставив после себя скомканные простыни, запятнанные спермой, а также горы пустых бутылок из-под вина и пепельницы, до отказа набитые окурками.

Дверь туалета распахнута настежь, на полу валяются вешалки. Рабочий проходит в ванную, где наблюдает обычную картину: засохшая зубная паста на раковине, заляпанное зеркало. Вода в туалете не спущена, ванна наполнена пенной водой, огромные мухи ползают по тарелке с недоеденным шоколадом на столике возле раковины. С противным жужжанием они бьются о светящийся плафон над зеркалом и пикируют на голову рабочего.

Свиньи.

Как много на свете свиней.

Рабочий надевает длинные резиновые перчатки и погружает руки в холодную жирную воду, нащупывая дренаж, который забит длинными черными волосами.

Свиньи.

Вода начинает сливаться. Он бросает мокрый комок волос в унитаз и с отвращением стряхивает с лица мух. Несколько секунд рабочий смотрит, как они ползают по тарелке, снимает резиновые перчатки и начинает размахивать ими, отгоняя жирных черных паразитов.

Конечно, мухи для него вовсе не экзотика, он часто видит их на работе, но никогда в таком количестве в одном месте и не в такое прохладное время года. Он проходит мимо кровати, замечает приоткрытое окно, что совсем его не удивляет даже зимой, ведь многие из гостей курят. Протянув руку, чтобы закрыть окно, он видит еще одну муху на подоконнике. Муха поднимается в воздух, словно дирижабль и, жужжа, влетает в комнату. В открытое окно врывается воздух, который напоминает рабочему запах кислого молока или протухшего мяса. Он выглядывает наружу. Запах идет из соседнего номера, 511.

Машина припаркована на Сто четырнадцатой Восточной улице в Гарлеме, в квартале от «Рао».

В прошлой жизни Бентон мог по блату заказать столик в «Рао», потому что работал в ФБР и знал семью, которая уже сотню лет владеет знаменитым, или, скорее, печально известным итальянским рестораном. Раньше здесь любили собираться гангстеры, трудно сказать, кто приходит сюда сейчас. Знаменитости часто заказывают здесь столики, копы тоже обожают это местечко. Мэр Нью-Йорка предпочитает сюда не заглядывать.

Сидя в квартале от ресторана, в побитом черном «кадиллаке», купленном за две с половиной тысячи долларов наличными, Бентон думает, что ему никогда больше не удастся подойти к «Рао» ближе, чем сейчас.

Он вставляет шнур от мобильного телефона в разъем прикуривателя, мотор и кондиционер работают, двери в машине заперты. Бентон ни на минуту не прекращает смотреть в зеркало заднего вида и боковое, наблюдая за подозрительными людьми, которые шатаются по улицам в поисках неприятностей. Теперь сетевой адрес его телефона — почтовый номер женщины в Вашингтоне, которой на самом деле не существует. Данные спутника о местонахождении звонившего не имеют значения, и через несколько минут Бентон уже слышит голос сенатора Фрэнка Лорда, разговаривающего с одним из сотрудников. Последний и не подозревает, что, даже не касаясь своего международного сотового, сенатор активизировал на нем второй режим, и теперь может принимать звонки и транслировать разговор незаметно для окружающих, а звонящий, в данном случае, Бентон, будет слышать все, о чем они говорят.

Выступая в прямом эфире на каком-то собрании, сенатор посмотрел на часы и неожиданно попросил перерыв.

Бентон слышит шаги и приглушенные голоса.

— ...самая обструкционистская организация, это правда, — сенатор Лорд знаменит своей жесткостью и немногословностью. — Чертов Стивенс.

— Настоящий авантюрист, — в наушнике Бентон слышит еще один мужской голос.

Отправив сенатору сообщение с точным временем своего звонка, Бентон впервые за год вышел с ним на связь. Сенатор Лорд знает, что Бентон его слышит, если он помнит о звонке, и вообще получил сообщение. Бентон начинает сомневаться. Он пытается представить себе сенатора, человека с офицерской выправкой, всегда одетого с иголочки в строгий костюм.

Эту одностороннюю встречу, наверное, записывают и транслируют в реальном времени, ведь недаром сенатор попросил перерыв. Он бы не сделал этого без серьезной причины, не может оказаться простым совпадением, что сенатор вышел именно тогда, когда должен был звонить Бентон.