Черная метка, стр. 76

– Потому что закон гласит: мы должны помогать местным судмедэкспертам, – ответила я. – Если они просят, мы делаем. Можем произвести вскрытие за один час сейчас или потом потратить десять часов, выясняя, что к чему, если возникнут проблемы.

– Далее: восьмидесятилетнюю белую женщину последний раз видели вчера около девяти утра. Прошлым вечером в восемнадцать тридцать знакомый обнаружил ее...

Мне приходилось бороться с собой, чтобы не отвлекаться.

– ...не замечена в приеме наркотиков и причастности к преступлениям, – продолжал бубнить Чонг. – На месте преступления присутствуют следы нитроглицерина.

Телли занимался любовью, словно изголодался по ней. Никогда бы не поверила, что меня будут донимать эротические фантазии посреди рабочего совещания.

– Необходима травматологическая и токсикологическая экспертиза, – говорил Филдинг. – Нужно за этим проследить.

– Кто-нибудь знает, что я читаю в институте на следующей неделе? – спросил токсиколог Тим Купер.

– Наверное, токсикологию.

– Да, действительно, – вздохнул Купер. – Мне нужна секретарша.

– У меня сегодня три слушания в суде, – сказал мой помощник Райли. – Я не смогу появиться на всех, потому что они в разных местах.

Дверь открылась, заглянула Роза и жестом пригласила меня выйти в холл.

– Ларри Познеру через некоторое время нужно уехать, – сообщила она. – Поэтому он просит вас немедленно зайти к нему в лабораторию.

– Бегу, – ответила я.

Когда я вошла, Познер готовил микропрепарат, капая пипеткой на край покровного стекла и размазывая каплю другим стеклом.

– Не знаю, поможет ли это, – сразу начал он. – Посмотрите в микроскоп. Диатомовые водоросли с неопознанного парня. Учтите, что единственное, о чем может рассказать отдельная диатома, за редким исключением, – это ее происхождение: морское или пресноводное.

Я посмотрела в окуляр на микроорганизмы, выглядевшие так, словно были сделаны из прозрачного стекла, и имевшие всевозможные очертания, напоминавшие цепочки, зигзаги, полумесяцы, полосы, кресты и даже столбики фишек для покера. Под стеклом виднелись частички, походившие на конфетти, а разноцветные песчинки, вероятно, были частицами минералов.

Познер убрал с предметного столика микропрепарат и заменил его другим.

– Образец, который вы привезли из Сены, – пояснил он. – Цимбелла, мелозира, навикула, фрагилария. И так далее и так далее. Ничего необычного. Все пресноводные – по крайней мере хоть это хорошо, – но сами по себе они ничего не говорят нам.

Я откинулась на спинку стула и посмотрела на него.

– Вы позвали меня, чтобы рассказать лишь это? – разочарованно спросила я.

– Ну, я не Роберт Маклафлин, – сухо ответил он, имея в виду ученого с мировым именем, у которого учился.

Он наклонился над микроскопом, установил тысячекратное увеличение и начал рассматривать препарат за препаратом.

– Нет, я попросил вас зайти не просто так, – продолжил он. – Нам удалось установить процентное соотношение каждого вида флоры.

Флорой он называл совокупность видов растений, в данном случае – видов диатомовых водорослей.

– Пятьдесят один процент мелозиры, пятнадцать процентов фрагиларии. Не буду утомлять подробным перечислением, но образцы весьма единообразны по составу. В действительности я бы назвал их идентичными, что похоже на чудо, поскольку флора в том месте, где вы взяли пробу, может полностью отличаться от той, которая находится в сотне футов вниз или вверх по реке.

У меня вызвало дрожь воспоминание о береге Сен-Луи и историях об обнаженном мужчине, плавающем после темноты недалеко от дома Шандонне. Я представила, как он одевается, не приняв душ и не обтершись, и таким образом переносит диатомы на одежду.

– Если он плавает в Сене и диатомы имеются на всей его одежде, – сказала я, – значит, он не смывает их перед тем, как одеться. А как насчет тела Ким Люонг?

– Определенно другая флора по сравнению с Сеной, – ответил Познер. – Но я взял пробы из реки Джеймс – кстати, недалеко от вашего дома. И опять почти одинаковое распределение частотности.

– Флора на ее теле и флора из Джеймс совпадают? – уточнила я.

– Остается последний вопрос, – продолжал Познер. – Насколько общими являются диатомы реки Джеймс для этой местности?

– Давайте посмотрим, – ответила я.

Взяла ватные палочки и промокнула руку, волосы и подошвы, пока Познер готовил микропрепараты. На моих образцах не оказалось ни единой диатомовой водоросли.

– Может быть, в водопроводной воде? – спросила я.

Познер покачал головой.

– Значит, они не должны покрывать все тело человека, если он не купался в реке, озере, океане...

Я замолчала, обдумывая неожиданную странную мысль.

– Мертвое море, река Иордан, – произнесла я.

– Что? – спросил сбитый с толку Познер.

– Родник в Лурде, – сказала я взволнованно, – священная река Ганг – все это по поверьям места чудес, где слепые, хромые и парализованные могут излечиться, войдя в воду.

– Он плавает в Джеймс в это время года? – не понял Познер. – У парня определенно не все в порядке с головой.

– Гипертрихоз не излечивается, – сообщила я.

– А это еще что такое?

– Ужасная, чрезвычайно редкая болезнь, при которой волосы от рождения покрывают все тело. Тонкие нежные волосы длиной до шести, семи или девяти дюймов. Не считая прочих аномалий.

– Так вот в чем дело!

– Вероятно, он купался в Сене обнаженным, надеясь излечиться чудесным образом. Может быть, делает то же самое в реке Джеймс, – предположила я.

– Господи! – воскликнула Познер. – Что за дурацкая мысль?

Когда я вернулась в кабинет, в кресле рядом с письменным столом сидел Марино.

– Ты выглядишь так, словно не спала всю ночь, – заметил он, прихлебывая кофе.

– Люси сбежала в Нью-Йорк. Я разговаривала с Джо и ее родителями.

– Что сделала Люси?

– Она возвращается. Все нормально.

– Ей лучше вести себя прилично. Сейчас не слишком удачное время для сумасшедших выходок.

– Марино, – торопливо проговорила я, – возможно, убийца купается в реке в надежде, что это поможет ему излечиться. Не живет ли он рядом с рекой?

Он немного подумал, на его лице появилось странное выражение. В коридоре послышались быстрые шаги.

– Будем надеяться, что никто из владельцев старых поместий не пропал, – покачал головой Марино. – Их много вдоль реки. У меня плохие предчувствия.

В кабинет ворвался Филдинг и заорал на Марино:

– Что вы себе позволяете?!

Лицо Фиддинга стало ярко-красным, жилы на шее напряглись. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос на кого-нибудь.

– Вы допустили чертовых репортеров на место происшествия, прежде чем мы его обследовали! – набросился он на Марино.

– Ладно-ладно, – отозвался тот, – успокойтесь. На место какого происшествия я допустил чертовых репортеров?

– Убита Диана Брей! – воскликнул Филдинг. – Эти новости передают по всем каналам. Подозреваемый арестован. Это детектив Андерсон.

Глава 39

Когда мы повернули на Виндзор-фармз, небо затянулось тучами, снова начинался дождь. Современный автомобиль, на котором мы ехали, выглядел инородным телом среди каменных домов поздней английской готики, удобно располагавшихся под старыми деревьями.

Я не слишком хорошо знала своих соседей, чтобы волноваться за их безопасность. Мне казалось, потомственное богатство старинных семей и элегантные дома на улицах с английскими названиями сами по себе являются надежной крепостью. Я не сомневалась, что скоро все изменится.

Диана Брей жила на окраине этого района, где за кирпичной стеной беспрестанно шумела Центральная автострада. Повернув на узкую улочку, я ужаснулась: ее наводнили репортеры. Машины и грузовики телевизионщиков блокировали движение. Полицейские автомобили, которых было меньше раза в три, скопились перед одноэтажным деревянным коттеджем под двухскатной крышей с массивной каминной трубой, который словно был привезен из Новой Англии.