Черная метка, стр. 27
– Вряд ли это будет легко.
Я быстро вышла из системы, чувствуя себя так, словно выбежала из дома, который только что ограбила.
– Давай заглянем на "Планету чатов", – предложила я.
Единственная причина, по которой я была знакома с чатами, заключалась в том, что иногда мои коллеги со всего мира использовали их для виртуальных встреч, прося о помощи в особенно трудных случаях или поделиться полезными сведениями. Я вошла в Интернет, загрузила программу и зашла на сайт "Планета чатов" анонимом, чтобы меня никто не "видел".
Просмотрела список чатов и выбрала тот, что назывался "Дорогая Доктор Кей". Сеанс, в котором участвовали шестьдесят три человека, вела сама Доктор Кей.
– Вот чертовщина. Дай мне сигарету, – напряженно обратилась я к Марино.
Он вынул сигарету из пачки, пододвинул стул и сел рядом, чтобы вместе со мной "подслушивать" разговор.
Трубочист. Дорогая Доктор Кей, правда ли, что Элвис умер в сортире и что там умирает много людей? Я водопроводчик, поэтому, естественно, интересуюсь. Заранее спасибо. Заинтересованные из Иллинойса.
Дорогая Доктор Кей. Дорогие Заинтересованные из Иллинойса, да, как ни прискорбно, Элвис умер на унитазе. Это не единичный случай, поскольку люди, сидя там, часто сильно тужатся и сердце не выдерживает. Элвиса доконали многие годы плохого питания и неразборчивый прием лекарств. Как ни жаль, он умер от остановки сердца в своем роскошном туалете в Грейсленде. Это должно служить уроком для всех нас.
Студмед. Дорогая Доктор Кей, почему вы решили работать с мертвыми пациентами, а не с живыми? Псих из Монтаны.
Дорогая Доктор Кей. Дорогой Псих из Монтаны, я плохо себя веду у постели больного, и мне не нужно беспокоиться, как себя чувствует пациент. Обучаясь в медицинской школе, я поняла, что живые пациенты хуже геморроя.
– Вот хреновое дерьмо! – выругался Марино.
Я тоже рассердилась не на шутку.
– Знаешь, – с негодованием произнес Марино, – лучше бы они оставили Пресли в покое. Мне надоело слышать, что он умер в сортире.
– Марино, успокойся, – сказала я. – Пожалуйста, успокойся. Дай мне подумать.
Сеанс чата продолжался, все в нем было отвратительно. У меня возникло искушение вломиться в разговор и сказать всем, что Дорогая Доктор Кей – это не я.
– Есть способ узнать, кто такая на самом деле Дорогая Доктор Кей? – спросил Марино.
– Если этот человек является модератором чата, то нет. Он или она знают участников сеанса, но не наоборот.
Джули В. Дорогая Доктор Кей, поскольку вы специалист по анатомии, можете ли рассказать о «точках удовольствия» – если понимаете, что я имею в виду. Моему парню скучно в постели, а иногда он даже засыпает, когда делает это! Ученица по эротике.
Дорогая Доктор Кей. Дорогая Ученица по эротике, не принимает ли твой парень препараты, которые делают его сонливым? Если нет, неплохой идеей может стать сексуальное белье. В наши дни женщины мало заботятся о том, чтобы мужчина почувствовал свою значимость.
– Все! – заявила я. – Я убью его или ее – кем бы ни оказалась эта Доктор Кей!
Я вскочила с кресла, но была расстроена и не знала, что можно предпринять.
– Ты не смеешь играть на моей репутации!
Сжав кулаки, я выскочила в гостиную, но внезапно остановилась и огляделась, как будто находилась здесь впервые.
– В эту игру можно сыграть вдвоем, – заявила я, возвращаясь в кабинет.
– Но как можно играть вдвоем, если ты даже не знаешь, кто такая Доктор Кей? – спросил Марино.
– Может быть, я ничего не смогу сделать с этим чертовым чатом, но в моем распоряжении всегда остается электронная почта.
– Какая электронная почта? – осторожно поинтересовался Марино.
– Я повторяю, в эту игру можно играть вдвоем. Просто сиди и смотри. Так. Как насчет того, чтобы проверить наш подозрительный автомобиль?
Марино отстегнул рацию от пояса и переключился на служебный канал.
– Повтори номер.
– RGG-7112. – Я помнила его наизусть.
– Номер виргинский?
– Извини, не обратила внимания.
– Ладно, начнем отсюда.
Он передал номер машины оператору сети Виргинской криминальной полиции, СВКП, и попросил код десять двадцать девять. Время перевалило за десять.
– Сделай мне пару бутербродов, пока я не уехал, – попросил Марино. – Умираю с голоду. Что-то СВКП сегодня запаздывает. Ненавижу ждать.
Я приготовила бекон с салатом, помидором и луком с горчицей в микроволновке, вместо того чтобы поджарить.
– Господи, док, зачем ты это сделала? – сказал Марино. – Он не готов и напоминает туалетную бумагу.
– У него достаточно вкуса, – заверила я. – Я не хочу, чтобы меня обвиняли в закупорке твоих артерий, хотя они и без того, наверное, полны холестерина.
Марино поджарил ржаной хлеб и намазал его маслом, русской горчицей и кетчупом. Сверху положил салат, нарезанный помидор, щедро посыпанный солью, и толстые ломти сладкого лука.
Он приготовил два таких бутерброда и заворачивал их в фольгу, когда пришел вызов по рации. Автомобиль оказался не "таурусом", а "фордом" 1998 года выпуска, темно-синего цвета. Он был зарегистрирован на фирму по прокату автомобилей "Эйвис".
– Это уже интересно, – сказал Марино. – Обычно в Ричмонде номера арендованных машин начинаются с R. Так делают, чтобы угонщики не сразу понимали, что автомобиль арендован приезжим.
За машиной не числилось ни неуплаченных штрафов, ни заявления об угоне.
Глава 17
На следующий день, в среду, в восемь часов утра я едва втиснулась на свободное место на платной автостоянке. На противоположной стороне улицы за коваными витыми решетками высился Капитолий Содружества, построенный в восемнадцатом веке.
Доктор Вагнер, другие члены правительства штата и окружной прокурор работали в административном здании на Девятой улице, и охрана стала такой строгой, что я, приходя сюда, чувствовала себя преступницей. Сразу за входной дверью стоял стол, на котором охранники Капитолия проверяли содержимое сумок.
– Если найдете что-то, – сказала я, – дайте знать, потому что мне это не удается.
Лицо улыбчивого полицейского показалось очень знакомым. Это был невысокий плотный человек лет тридцати пяти с редеющими волосами. Судя по всему, прежде чем начали сказываться годы и набранный вес, он был по-мальчишески бойким.
Он взял мое удостоверение, но лишь едва взглянул на него.
– Оно мне не требуется, – весело сказал он. – Не узнаете меня? Пару раз я выезжал к вам на вызовы.
Он махнул рукой в направлении нашего старого здания на Четырнадцатой улице, находившееся в пяти кварталах к востоку.
– Меня зовут Рик Ходжес. В то время все боялись радиоактивного заражения. Помните?
– Как я могу забыть? Не самый приятный момент моей жизни.
– Кроме того, мы иногда встречались с Уинго. Если здесь не происходило ничего особенного, я заходил к нему, и мы шли обедать.
Его лицо потемнело. Уинго был лучшим, самым ответственным смотрителем морга, с которым мне приходилось работать. Несколько лет назад он умер от оспы. Я положила руку Ходжесу на плечо.
– Мне его не хватает, – призналась я. – Не представляете, как не хватает.
Он оглянулся и, наклонившись ко мне, негромко спросил:
– Вы поддерживаете связь с его семьей?
– Время от времени.
Из-за моего тона он понял, что родители не желали говорить о своем сыне-гомосексуалисте и им не нравилось, когда я им звонила. И определенно им не хотелось, чтобы звонил Ходжес или бывшие друзья Уинго. Ходжес кивнул и улыбнулся, хотя в его глазах появилась боль.
– Вы безумно нравились Уинго, док. Я давно хотел сказать вам об этом.
– Это о многом говорит, – ответила я с чувством. – Спасибо, Рик.
Я спокойно прошла через металлоискатель, и он протянул мне сумочку.
– Не задерживайтесь.
– Не буду, – произнесла я, глядя в его голубые глаза. – С вами я чувствую себя в безопасности.