Витязь специального назначения, стр. 59

— Пожалуй, стукача бы к нам воткнул, — поразмыслив, ответил Клим.

— А это реально? — спросил уже Барс, он уже всё понял.

— Да, нет, пожалуй что. Мы посторонних к себе не пускаем.

— Тогда? — настойчиво развил тему Акела.

— Из нас кого-нибудь ссучить? — сообразил Клим и тут же сообразил, — Соловей? Та-ак. Что с ним делать будем?

— Я вот ради этого разговор и затеял. Моё мнение — экстренно расколоть, перевербовать и держать под контролем. Вдруг для нашей задачи мы все четверо нужны.

— Согласен, — не раздумывая, отозвался Барс.

— Я «за», — согласился Славка, — тихо! По-моему, идёт.

Дверь распахнулась и вошёл Васька. Вид у него был какой-то невесёлый. Славка блеснул зубами.

— Что, Соловушка, невесел, буйну голову повесил?

— Нудная это процедура, я вам скажу. Кто следующий?

— Давай, Славик, — кивнул Акела. Клим вышел.

Акела пошёл к священнику последним. Войдя, он смиренно поклонился и, повинуясь жесту прелата, сел напротив. Начался вечер вопросов и ответов. Не грешен ли в том, не грешен ли в этом? Почти по всей анкете Акела с упорством попугая твердил одно: «Грешен, отец мой». Наконец, дошло и до интересных вопросов.

— Злоумышлял ли против законной духовной или светской власти?

— С какой целью интересуешься, отец мой? — впервые подняв голову, он в упор глянул священнику прямо в глаза. Его снова затопляла, шипя пузырьками, весёлая злость. Глаза священника, сначала оторопевшие от неожиданного вопроса Акелы, полыхнули злостью, но вдруг, подчиняясь его воле, злость погасла, перейдя сначала в безразличие, а затем в рабскую покорность. Воля «терновника» хрупнула, как сухарик, на счёт «раз».

— Святой отец, зачем вашему Ордену Руссия?

— Как? Ты не понял? Это же огромная территория, несметные богатства, покорный миролюбивый народ! Это же золотое дно.

— А на чём вы сломали Великого Кнеза?

— Это просто, — дружески улыбнулся отец Афанасий, — его мучает совесть, — прелат презрительно хмыкнул, — в глубине души он не верит, что отца убил его брат.

— Насколько я понял, совершенно правильно не верит. А про ваше участие в этом деле он, видимо, вообще не в курсе.

— Что ты, господь с тобой! Да я-то лично в этом участия не принимал. Такими вещами у нас занимается Юлий со своими головорезами, — в его глазах вдруг метнулся ужас осознания, но тут же вновь сменился благодушным безразличием, — а папашу кнеза, насколько мне известно, он прикончил своими руками. Тот ему чем-то лично не понравился.

— А здешнего недоумка вы на чём, интересно, взяли?

— Ну, это тоже просто, — махнул рукой священник, — он же изменник, поддерживает связь с ханом кызбеков.

— Кызбеки? Это ещё кто?

— Как же ты ещё несведущ, сын мой, — покровительственно улыбнулся старый негодяй, — это дикий кочевой народ, завоеватели и вандалы. Скоро Руссия содрогнётся от этих диких орд!

— Святой отец, твоя помощь святой матери-церкви поистине неоценима. Но! Скромность для служителя Господа — первое дело. Забудь о нашем разговоре и никогда не вспоминай. А исповедь моя тебя ничем не насторожила. Я обыкновенный недалёкий вояка и никакой опасности для святых отцов не представляю.

Акела спокойно встал и вышел, оставив священника в состоянии, похожем на «грогги».

Глава 9

Животы за други своя

Когда он вошёл в гостевые покои, друзья сидели за столом.

— Что пьёте, чай или водку?

— Откуда здесь водка, Борисыч? — засмеялся Соловей, — ты, по-моему, переисповедовался.

— Да разве я исповедовался? — искренне удивился Акела, — я, наоборот, его исповедовал. Это же у меня предок архимандрит, а не у сего прелата. Он против меня просто бледная, прости, Господи, спирохета.

— И как? Много он тебе рассказал? — с улыбкой поинтересовался Василий. Барс с Климом внимательно наблюдали за ними, ничего не упуская из диалога. Они уже поняли, что их друг не просто «бутафорит», а затеял какую-то игру, что называется, «на грани фола».

— Да практически всё, — глядя ему прямо в глаза, с улыбкой ответил он, — включая и свою агентурную сеть. Ты, в связи с этой исповедью, ничего нам рассказать не хочешь? Или тебя на ремешки резать начинать прямо здесь? — он перестал улыбаться, говорил тихо, но взгляд его стал по-настоящему страшным. Васька отшатнулся от него, как от клетки с тигром.

— Борисыч, ты что? Соображаешь, что говоришь?

— Короче, Соловей, — сурово уставился на него Клим, — колись лучше сразу, на что тебя развели? Лучше сам сейчас скажи, узнаем что потом, — сам задавлю.

— Да ты что, морда толстая, белены хапнул? — взвился Васька, — да не родился ещё тот царедворец, который способен старого мента расколоть. Он ко мне и так и этак…

— В итоге, — закончил Барс, — ты расчувствовался и сдал нас вообще за смешные деньги, как небезызвестный Лаврик [35]говаривал.

— Борисыч…, - видно было, что Соловей пытается накрутить в себе злость и обиду, но в глазах было совсем другое — попал!

Барс из-за Васькиной спины жестами показал: «Давай, давай, дожимай его!»

Взгляд Акелы вдруг стал тяжёлым, ничего не выражающим, голос зазвучал холодно и безразлично: «Василий Викторович, неужели ты всерьёз полагаешь, что для нас тебя по-настоящему в оборот взять. — это какая-то сложность несусветная? Мы, что, на гуманистов похожи? Брось, Вась, ну ты ж не дурак».

Тон вдруг резко изменился, стал тёплым, сочувственным и немного усталым.

— Ты пойми, чудак, нам ведь и не нужно от тебя никакого «да» или «нет». Мы же знаем, понимаешь, точно знаем, что «синие» тебя вербанули, когда ты у Диких чалился.

Акела прошёлся по комнате, потирая рукой подбородок, и вдруг неожиданно улыбнулся.

— Васенька, друг ситный, так ведь мы, в какой-то мере, сами это и подстроили. Пусть теперь Орден думает, что мы «просвечены». А мы Юлию будем через тебя такую роскошную «дезу» гнать! Да он над твоими рапортами слезами будет обливаться от умиления.

Соловей, молча, блестя глазами, переваривал услышанное.

— Ну, и зачем нам тебя пытать? — вступил в разговор Барс, — мы же не садисты по натуре. Разве что ты двойную игру начнешь.

Андрей с мягкой, сочувственной улыбкой посмотрел Ваське в глаза так, что того прошиб пот.

— А самое главное, Соловей, — рубанул Славка, — этот Юлий потом тебя просто уберёт, ты что, сам не понимаешь? Ну, нахрен ты ему сдался? А кто тебя, кроме нас, прикроет? А?

— Это да, — тихо согласился Василий, вперив глаза в пол, — а какую «дезу» ему впарить надо?

— Господи! — всплеснул руками Акела, — это же элементарно, Ватсон. Что мы ни о чём не подозреваем и всё принимаем за чистую монету. И запомни, хитрая Обезьяна, что я не зря Акелой зовусь. А прибавь сюда Василича, который в год Змеи родился. У тебя, бандарлог ты долбанный, никаких ассоциаций не возникает? Типа старого доброго Каа? Вот и дыши носом.

…Утром друзья вышли на простор из городских ворот. Они шли к лесу, окутанному лёгкой зелёной кисеёй молодых листочков, с каждым шагом всё дальше удаляясь от города. Денёк был, в общем-то, довольно пасмурный, солнышко светило сквозь дымку. Но повсюду раздавалось звонкое пение радующихся пришедшей весне птах, лицо ласково обдувал тёплый юго-западный ветер. Тонкие иглы молодой травы пробили прелую подушку прошлогодней листвы, бережно прикрывая серый тлен. И, назло ночным холодам, разбежались-разбрелись по взгоркам первые подснежники.

— Об чём задумались, детинушки? — снова, конечно, неугомонный Соловей.