Любовь всесильна, стр. 21

— Глупые обиды? — Она чуть не задохнулась от этих слов. — По-твоему, можно так говорить, когда тебя насилуют, отбирают работу, калечат жизнь?!

— Я — твой муж, — тихо сказал он, и в его голосе зазвенел металл. — Насилие исключается. У меня на тебя все права, а что до твоей работы — рассматривай ее как стажировку. Теперь ты великолепно сможешь играть роль хозяйки перед многонациональной компанией деловых знакомых, которых я должен время от времени принимать. Тебе хватит работы в качестве личного общественного секретаря и матери моих детей.

Общественный секретарь? Что за бред…

— А разве это не заденет твою верную Мэгги? — насмешливо спросила она, пряча боль, которую причинило ей упоминание слова «мать».

— Неужели ты ревнуешь, дорогая?

— Это тебе снится, — фыркнула она.

— У Мэгги блестящие деловые качества, но она терпеть не может дураков. Она слишком откровенна для светской болтовни и в качестве хозяйки не… — Глаза Чейза весело вспыхнули. — А ты для этой роли идеальна. Твое воспитание как дочери дипломата научило тебя общаться с кем угодно. Твоя способность к языкам, опыт работы с богатой клиентурой в «Райском уголке» — все это превращает тебя в идеальную жену для человека моего положения.

— Я не знала, что насильники нуждаются в общественных секретарях, — язвительно бросила она.

То, что он говорил, было ужасно. Значит, Чейз будет продолжать обычные отношения с прекрасной Мэгги, в то время как Глория станет чуть больше чем хваленой домоправительницей и матерью его детей, выставляемой напоказ в качестве вежливой и гостеприимной маленькой женушки.

— Хватит! — Чейз швырнул салфетку на стол и, перегнувшись через него, схватил ее за руку. — Я не желаю больше слушать идиотских обвинений, Глория. Смирись с тем, что ты — моя жена.

— И что, у меня нет выбора? — угрюмо спросила она.

Чейз смерил ее непреклонным взглядом, а затем подчеркнуто вежливо ответил:

— Нет.

— Я все же так не думаю, — с горечью сказала молодая женщина.

— Предоставь мне думать за нас двоих. Сразу станет легче жить.

Нежные прикосновения его рук, томный блеск темных глаз и… гневные слова, готовые сорваться с губ, растаяли. Она лишь беспомощно вздохнула, когда он взял из ее рук бокал, ласково поцеловал каждый палец и крепко сплел со своими.

— Завтра начнем наш отпуск.

Чейз встал и поднял ее на ноги. Подойдя ближе, он обнял ее за плечи.

— Забудь прошлое, — попросил он.

— И наслаждаться отпуском? — усмехнулась Глория. — Я неважная актриса.

— Это не имеет значения. В постели тебе не надо притворяться, — хладнокровно заметил Чейз. — Я легко могу тебя завести, и мы оба это знаем.

Увы, это была правда, и она еще больше ненавидела его за это.

— Нет… — пролепетала она.

— Да… — передразнил он и нежно коснулся ее рта, до сих пор припухшего от его поцелуя. Она вздрогнула от этого прикосновения.

— Прости, если раньше сделал тебе больно, — пробормотал Чейз и улыбнулся, когда заметил ее невольный отклик.

Глория судорожно вздохнула, когда мягкая подушечка его пальца стала нежно ласкать ее губы, теребя их вверх-вниз. Она знала, что надо остановить его, прервать, но его ласка, его глубокий хрипловатый голос, романтическая атмосфера — все вокруг препятствовало здравому смыслу.

— У тебя дивные губы, разреши я их по-прежнему поцелую, — прошептал он.

Трепеща, она уже не могла больше сопротивляться. Да, Чейз был прав: они попали в капкан физического желания, которое вспыхивало между ними от малейшего взгляда, прикосновения, даже ничего не значащих слов. Она ненавидела это и ненавидела его, но не могла управлять собой: ее тело таяло в его объятиях.

— Я хорошо поел, но на десерт чертовски хочу тебя, — чуть слышно проговорил Чейз и без лишних слов поднял ее на руки и понес в дом…

Глава 8

— Ради Бога, Глория! Ты можешь поторопиться?

Она услышала крик Чейза через весь дом и, бросив последний взгляд на свое отражение в зеркале, поправила небрежно заколотые волосы, перебросила ремень сумочки через плечо и вылетела из комнаты. Сегодня они собрались в Помпею. Это он виноват, что я опаздываю, сердито подумала Глория. Вместо того чтобы предоставить Марии принести ей утренний кофе, он сделал это сам и, прежде чем она успела его допить, забрался к ней в постель. Ее губы распухли от поцелуев, а тело еще не остыло от его ласк, и все же ее раздражала необходимость покорно подчиняться…

Спускаясь по лестнице, она вздохнула. Чейз был загадкой. С первого вечера на вилле, когда он затащил ее в постель и предался любви, а потом покинул ее и ушел в свою спальню, она пыталась разгадать его. Но без особого успеха. Хотя, честно говоря, ей, в общем-то, не на что было жаловаться. Если не считать того факта, сухо возразила она сама себе, что ты потеряла работу и была изнасилована.

Когда Глория впервые узнала Чейза, она была юной и наивной. Сейчас она поздравила себя с тем, что стала достаточно зрелой и опытной, чтобы играть с ним по его правилам. Не было смысла отрицать взаимное сексуальное притяжение, и она понимала, что Чейз в той же степени заложник полыхающей между ними страсти, что и она сама. Ненависть, которую они испытывали друг к другу, придавала дополнительную остроту их чувствам, жгучее желание превращало занятие любовью в борьбу за обладание, постель — в поле битвы, которое Чейз всегда покидал победителем.

Глория снова вздохнула. «Занятие любовью» — неточный термин. Любовь не входила в их взаимоотношения. Похоть — да, бездумная, безудержная, животная какая-то, да, пожалуй, какой ярлык ни наклей, все будет неточно. Что ж, по крайней мере, она отдает себе отчет, что назвать это можно как угодно, но только не любовью. Иногда с последней вспышкой страсти, когда Чейз неприлично поспешно отодвигался от нее, словно в другом состоянии ему было противно касаться ее, Глория не могла не чувствовать его бессердечность и не сожалеть о том нежном, любящем мужчине, за которого когда-то выходила замуж.

— Глория! — услышала она его рычание и бросилась через холл ко входной двери.

Чейз стоял, нахмурившись, держа открытой дверцу своего черного «Бугатти». На нем были стальные шорты из морской парусины и бледно-голубая рубашка. Средиземноморское солнце перекалило его кожу до состояния полированной бронзы, и он всем своим видом олицетворял преуспевающего бизнесмена, собирающегося прекрасно провести время.

— Наконец изволили, мадам. Кто говорил, что в Помпею надо ехать утром, пока солнце не начало жечь? — поинтересовался он с плутовской ухмылкой.

Она отлично поняла ее смысл.

— А кто держал бедную девушку в постели, пока не прошел с ней весь свой грешный путь? — поддразнила она.

Медленная, сексуальная улыбка осветила его лицо.

— Один ноль в твою пользу. А теперь — в машину!

Это было похоже на волшебство. Чейз полностью расслабился и из холодного, замкнутого человека, которого Глория привыкла видеть в последнее время, превратился в милого спутника. Глория не задавала вопросов. Она была рада отдохнуть от постоянного напряжения, которое осложняло и без того непростые их отношения. Вздохнув, она села в машину, поправив на коленях голубое летнее платье, и решила радоваться жизни.

Поставив «Бугатти» на стоянку, Чейз помог Глории выйти из машины и, к ее удивлению, взял за руку. Посмеиваясь над туристами, навьюченными съемочной аппаратурой, они рука об руку прошли ко входу в античный город. Количество туристов все увеличивалось, ежеминутно подъезжали машины и автобусы, разноязыкий говор растекался в горячем утреннем воздухе.

Маленький, толстенький пожилой человек схватил Чейза за руку.

— Гид, сэр? Я, Луиджи, самый лучший!

Чейз свысока взглянул на него.

— Я не…

— Возьми его, — попросила Глория. — Я хоть и бывала здесь раньше, но мало что помню. Не хотелось бы упустить что-то важное.

Это было блестящее решение! Луиджи, ловко маневрируя, моментально протащил их сквозь толпу и вывел к античным воротам, через которые публика входила в древний город.