Прощай, детка, прощай, стр. 49

— Господи! — сказал Пул, с трудом ворочая языком.

— Что?

Глаза его закатились, но через мгновение он снова осмысленно посмотрел на нас.

— А? Да ничего, просто лекарства мне такие колют. Трудно сосредоточиться.

Из-за занавески возле Бруссарда показалась медсестра, ведавшая посещениями.

— Вам пора. Пожалуйста.

— Так что там наверху было? — с трудом проговорил Пул.

— Пора, — сказала сестра.

Пул снова закатил глаза влево, облизнул сухие губы и похлопал веками.

— Мистеру Рафтопулосу сейчас больше нельзя.

— Нет, — сказал Пул, — подождите.

Бруссард похлопал его по руке:

— Мы еще зайдем, дружище. Ты не волнуйся.

— Что там было? — снова спросил Пул заметно слабеющим голосом. Мы поднялись и отошли от его кровати.

Хороший вопрос, думал я по пути из отделения интенсивной терапии.

Едва мы вошли в квартиру, Энджи залезла под горячий душ, а я позвонил Буббе.

— Что? — сказал он в качестве приветствия.

— Скажи, что она у тебя.

— Что? Патрик?

— Скажи, что Аманда Маккриди у тебя.

— Нет. Что? Почему она должна быть у меня?

— Ты убрал Гутиерреса и…

— Нет, не я.

— Бубба, — сказал я. — Это ты. Тебе пришлось их убрать.

— Гутиерреса и Маллена? Ни боже мой, чувак. Я два часа пролежал мордой в грязь в Каннигем-парке.

— Так ты у карьера даже не был?

— Меня вырубили. Кто-то поджидал, Патрик. Получил кувалдой или чем-то таким по затылку, и с копыт долой. Я даже из парка выйти не успел.

— Ладно, — сказал я, чувствуя, как по поверхности моего сознания расползается масляное пятно, — повтори еще раз. Медленно. Ты был в Каннигем-парке…

— Где-то в шесть тридцать, со снаряжением, собирался пройти в холмы через лес, пошел к нему, слышу какой-то хруст. Кручу головой, пытаюсь понять что, и тут — хлобысь! — получаю по затылку. Это, сам понимаешь, сначала меня немного огорчило, но я к тому же ни хрена не вижу. Стал нырять, уклоняться, и тут — шарах — снова. Опустился на одно колено, и тут — третий раз. Может быть, был и четвертый, но следующее, что помню, — очнулся весь в крови и время вроде восемь тридцать. Я пошел обратно, к доктору Хиханьки.

Доктор Хиханьки — токсикоман, вдыхающий пары эфира, к которому Бубба, как и половина нашей городской шпаны, ходил с ранами, которые не хотел показывать обычным врачам.

— Но сейчас-то ты в порядке? — спросил я.

— В голове сильно звенит, и перед глазами то все почернеет, то обратно просветляется, но до свадьбы заживет. Мне эта скотина нужна, Патрик. Меня еще никому вырубить не удавалось, ты же знаешь.

Это я знал. Из всего, что я услышал за этот час, эти новости пока были самыми удручающими. Кто-то оказался настолько быстр и умен, что вывел из игры Буббу. И справился со своей задачей блестяще.

Но если строить отношения с Буббой на таком уровне, зачем оставлять его в живых? Похитители Аманды убрали Маллена и Гутиерреса, пытались убить Бруссарда, Энджи и меня. Почему бы им с безопасного расстояния не застрелить Буббу, и дело с концом?

— Доктор Хиханьки сказал, ударили бы еще раз — порвали бы связки на задней стороне шеи. Господи, — сказал Бубба. — Ну, я до них доберусь!

— Как только узнаю, кто это, — сказал я, — сразу сообщу.

— Я собирал сведения по своим каналам, понимаешь? Услышал о Фараоне и Маллене от доктора Хиханьки и велел Нельсону кое-куда позвонить. Говорят, копы деньги потеряли.

— Это точно.

— А девочки нет.

— Девочки нет.

— Серьезных людей ты против себя настроил на этот раз.

— Знаю.

— Э, Патрик!

— Да.

— Сыр не послал бы своих ребят лупить меня трубой по башке. Не такой он дурак.

— Может, так вышло. Может, он не ожидал, что это будешь ты.

— Он же знает: мы с тобой — друганы. Должен догадываться: за прикрытием в таком деле ты ко мне обратишься.

Бубба был прав. Сыр слишком умен и, конечно, понимает, что Бубба тоже в игре. И кроме того, Сыр знает, что Бубба способен закатить гранату в группу его ребят просто на случай, что погибнет именно тот, кто дал ему трубой по башке. Поэтому если приказ отдал Сыр… опять-таки почему Буббу не добили? Отправив Буббу на тот свет, Сыр мог бы не потеть в ожидании его мести. Оставив Буббу в живых, Сыр не оставил себе выбора: чтобы его организация продолжала существовать ко времени окончания заварухи, он должен выдать по крайней мере одного из тех, кто участвовал в нападении на Буббу. Если только нет еще чего-то, что я упускаю из виду.

— Господи! — сказал я.

— Есть для тебя еще одна заморочка, — сказал Бубба.

Вряд ли мне было по силам справиться с еще одной задачей, мозги и так уже узлом завязались, но я сказал:

— Валяй.

— Ходят тут разные слухи о Фараоне Гутиерресе.

— Знаю. Объединился с Малленом, чтобы захватить дело Сыра.

— Нет, я не об этом. Об этом все и так знают. Я слышал, Фараон — не из наших.

— Кто же он тогда?

— Коп, Патрик, — сказал Бубба, и мне показалось, что все у меня в голове поехало налево. — Говорят, он из АКСЗН. [35]

21

— АКСЗН? — переспросила Энджи. — Ты шутишь!

Я пожал плечами:

— Так Буббе сказали, я лишь повторяю. Знаешь ведь эти уличные слухи: может быть, полная чепуха, а может — истинная правда. Пока непонятно.

— Что же тогда получается? Гутиеррес под прикрытием шесть лет работает на Сыра Оламона, потом оказывается вовлечен в похищение четырехлетнего ребенка и не сообщает об этом своему начальству?

— Как-то не вяжется, верно?

— Не вяжется. Что еще новенького?

Я прислонился к кухонному столу, испытывая сильное желание стукнуть кулаком по стене. Не было еще случаев, расследование которых так выводило бы из себя. В этом деле все казалось лишенным смысла. Пропадает четырехлетняя девочка. Расследование показывает, что ее похитил наркодилер, которого развела мать ребенка. Требование выкупа в размере похищенной суммы поступает от женщины, которая будто бы работает на наркодилеров. Тех, кто доставляет похитителям выкуп, подстерегают в засаде. Наркодилеры убиты. Один из них может быть, а может и не быть внедренным оперативником, работающим под прикрытием на федеральное правительство. Пропавшая девочка так и остается пропавшей или покоится на дне карьера.

Энджи, сидевшая по другую сторону стола, положила теплую ладонь мне на запястье.

— Надо попробовать поспать хотя бы несколько часов.

Я взял ее за руку.

— Слушай, есть в этом деле хоть что-то, что ты можешь понять?

— После того как пришили Гутиерреса и Маллена? Нет. У Сыра сейчас нет никого, кто мог бы заменить их. Черт! В его организации ни у кого не хватит мозгов провернуть такое.

— Погоди минутку…

— Что?

— Ты только что сама это сказала. Теперь в организации Оламона образовался вакуум власти. Что, если ради этого все и затеяно?

— А?

— Что, если Сыр знал, что Маллен и Гутиеррес задумали путч? Или, по крайней мере, он знал о Маллене, а о Гутиерресе слышал, что он вовсе не тот, кем хочет казаться.

— Поэтому Сыр все это устроил — похищение ребенка, требование выкупа и так далее — только для того, чтобы убрать Маллена и Гутиерреса? — Энджи отпустила мою руку. — Ты это серьезно?

— Это теория.

— Идиотская, — сказала она.

— Ну уж!

— Нет, ты подумай. Зачем пускаться в такие хлопоты, когда Сыр мог бы нанять парочку ребят, которые укокошили бы Маллена и Гутиерреса, пока те спят?

— Но Сыр еще хотел отомстить Хелен, вернуть свои двести кусков.

— Поэтому он велит Маллену похитить Аманду, устраивает эту замысловатую процедуру — деньги в обмен на ребенка, — и, пока все это разворачивается, кто-то по его приказу убивает Маллена?

— А почему бы нет?

— Потому что возникает вопрос: где же Аманда? Где деньги? Кто это вчера вечером палил из деревьев? Кто вырубил Буббу? Как мог Маллен не знать, что его подставляют? Ты представляешь, сколько народу в организации Сыра должно быть вовлечено в этот сложный заговор, чтобы воплотить его в жизнь? А ведь Маллен — не дурак. Он был самый умный в команде Сыра. Тебе не кажется, он по своим каналам должен был разнюхать, что его собираются убрать.