Его лучшая любовница, стр. 53

Она замолчала, обхватив себя руками и стараясь справиться с подступившими рыданиями. Он окаменел — и руки его опустились.

— И что это был за разговор? Что, как тебе кажется, ты услышала?

— Мне ничего не кажется, я знаю точно! Я стояла у двери вашего кабинета — где оказалась совершенно случайно, позвольте заметить, — и слышала, как вы назвали Итану реальную причину вашей женитьбы. Что вы женились на мне из жалости, потому что я оказалась скомпрометирована и ваша любовница, леди Хьюитт, вознамерилась рассказать об этом всему лондонскому свету!

— Бывшая любовница, — уточнил он. — Да, после того как она увидела нас вдвоем, твоя репутация была безвозвратно погублена. Ничего не оставалось, кроме как пожениться.

— Почему же? Вы могли все игнорировать и дать истории забыться, а не добиваться от меня согласия на брак. Теперь понятно, почему вы так стремительно повели меня к алтарю!

— И благодари за это Бога, — парировал он жестким тоном. — Если бы я остался в стороне, то к концу недели от твоей репутации уже ничего не осталось бы! Ни одно респектабельное семейство больше на тебя даже не посмотрело бы — и уж тем более не пригласило бы тебя к себе в дом! Если ты считаешь, что та история с твоей теткой была серьезной проблемой, то она показалась бы сущим пустяком по сравнению с этой!

— Я предпочла бы, чтобы меня сторонились — но не обманывали!

У него на щеке задергалась жилка.

— И ты поэтому так расстроилась? Потому что я убедил тебя стать герцогиней? Жить в богатстве и холе, ради которых большинство людей охотно лишились бы правой руки?

Шагнув к ней, он крепко схватил ее за плечи.

— Ты права. Мне не хотелось видеть, как твоя жизнь рушится из-за злопамятности и жестокости Эрики Хьюитт. Она надеялась отомстить мне — и с радостью погубила бы тебя, чтобы добиться своего. Если уберечь тебя от подобной судьбы — неправильный поступок, тогда можешь считать меня виновным! Если это жалость, то да, я тебя пожалел. Но если ты хочешь знать главную причину, по которой я на тебе женился, — то она заключается в том, что ты нужна мне. И не только в постели, но и в жизни. Я и сейчас тебя хочу, несмотря на твое прискорбное упрямство и взбалмошность. Так что давай об этом забудем и отправимся домой.

— И что потом?

— А потом все будет так, как прежде. Ты мне казалась вполне счастливой.

— Вы имеете в виду — пока я не прозрела. Пока не узнала правду.

— Правду о чем? Что мы прекрасно ладим? Что нам нравится доставлять друг другу наслаждение в постели? Что мы подходим друг другу гораздо больше, чем почти все известные мне супружеские пары? Почему тебе нужно во всем сомневаться? Почему ты не можешь просто жить как живется?

— Потому что не могу! — воскликнула она, снова высвобождаясь. — Потому что слышала твои слова о том, как ты ожидаешь, что когда-нибудь мы друг другу надоедим и решим каждый идти своим путем… не афишируя этого, конечно.

Он тихо чертыхнулся.

— Ну так я не хочу каждое утро просыпаться, гадая, не будет ли этот день тем, в который ты решишь, что с тебя хватит.

Наступило долгое молчание.

— Может быть, я и сказал нечто в этом роде, — признал он в конце концов. — Но это будет еще не скоро. Еще через много лет. И если это случится, то уверен, что тогда это решение будет взаимным.

— Правда? А что, если нет? Разве не так получилось у тебя с леди Хьюитт? Не из-за этого она сейчас хочет мести? Разве дело не в том, что ты решил, что с тебя достаточно, а она — нет? А когда тебе надоест быть со мной, ты купишь мне красивый подарок и отправишь в отставку, как надоевшую любовницу!

— Ты моя жена! — процедил он сквозь зубы. — И это совсем другое дело!

— Не считая того, что со временем ты отправишь меня в объятия другого мужчины!

Его глаза полыхнули огнем.

— Я никогда этого не допущу!

— О, значит, я неправильно тебя поняла! Мне казалось, ты говорил, что нам обоим можно будет искать утешение. А оказывается, только тебе одному будет разрешено нарушить свои обеты!

— Я тебе не изменял, Габриэла. Ты это хотела узнать? С нашего знакомства для меня никого не существовало — только ты. Если это тебя успокоит, то я могу дать тебе слово, что других женщин у меня не будет. — Не получив от нее ответа, он нервно взъерошил себе волосы. — Я тебя не понимаю! Чего ты от меня ожидаешь? Чего ты хочешь?

«Я хочу, чтобы ты меня любил!» — мысленно воскликнула она.

Но он никогда ее не любил — и последние несколько минут стали новым подтверждением этого. Он ни разу не произнес этого слова, не сделал никаких попыток убедить ее в том, что все-таки испытывает к ней настоящее чувство, а не только вожделение. Да, она ему желанна. Конечно, они прекрасно ладят. Он даже пообещал хранить ей верность. И все-таки этого было недостаточно. И могло ли быть иначе, когда любовь испытывает только один из них? Если она согласится на это неравноправное сосуществование, то не будет знать покоя. Это будет глодать ей сердце и душу, отрывая по крохотному кусочку, пока не останутся только пустота и горькие сожаления.

«Боже! Что же мне делать?»

Несколько долгих секунд она смотрела в огонь, горевший в камине, но видела только расплывчатое яркое пятно.

— Чего я хочу? — переспросила она очень тихо. — Только одного.

— Да, — отозвался он, — и что же это?

Заставив себя поднять взгляд, она посмотрела ему прямо в глаза.

— Ваша светлость, я хочу развода!

Глава 19

— Что?! — только и вымолвил он.

Она решительно вскинула голову и повторила:

— Вы меня слышали. Я больше не хочу быть вашей женой.

Ярость вспыхнула в нем словно пламя на сухих щепках. Мышцы на его лице так напряглись, что, казалось, должны были бы лопнуть. Он стиснул зубы и сжал опущенные руки в кулаки, — а потом усилием воли распрямил пальцы, стараясь сдержаться.

— Вы моя жена, мадам, хотите вы того или нет. Никакого развода не будет.

— Но…

— Никаких «но»! — прервал он ее. — Когда мы с вами сочетались браком, то обещали быть вместе до тех пор, пока смерть не разлучит нас, — и так оно и будет. Вы можете от меня убегать. Вы можете мной возмущаться. Вы можете даже меня ненавидеть. Но знайте одно: мы женаты, и этот факт останется неизменным. — Он на секунду замолчал и глубоко вздохнул, успокаивая свои бурные чувства. — А теперь отправляйтесь собирать вещи. Мы возвращаемся домой.

Габриэла в отчаянии топнула.

— Нет! Я не поеду домой. Я этого не желаю.

— Я сам уже больше не уверен в том, что этого желаю, но такова прихоть судьбы. Собирайте вещи, мадам, или я позабочусь о том, чтобы это было сделано за вас.

Она застыла на месте, дрожа всем телом и явно пытаясь найти выход. А потом поняла, что выхода у нее нет, быстро повернулась и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.

По пути домой они оба молчали. Габриэла и Тони сели как можно дальше друг от друга, словно незнакомые попутчики. Ей хотелось плакать, но боль была слишком сильной, чтобы найти облегчение в столь простом и привычном средстве, как слезы. Не плакала она и тогда, когда прощалась с Мод, Джозефиной и ее ребятишками, стараясь улыбнуться и надеясь, что она выглядит достаточно счастливой, чтобы их не встревожить.

Однако Мод ее притворство не обмануло — и она горячо и крепко ее обняла.

— Я всегда готова помочь тебе, — прошептала ей подруга. — Но не теряй надежды. Все еще может наладиться. Постарайся не отчаиваться.

Дорога оказалась легкой: снежных заносов не было, погода стояла мягкая, небо оставалось голубым. Однако к ее удивлению, они не поехали в Роузмид, а поздно вечером, на третий день пути, оказались в Лондоне. Тони заставил ее опереться на его руку, чтобы выйти из кареты, но постарался тут же отстраниться и пошел следом за ней по ступенькам, которые вели в его особняк.

Крамп встречал их у дверей: по-видимому, он заранее был извещен о том, что они переезжают в город. Дворецкий улыбнулся Габриэле, а лакей принял у нее плащ.