Освобождение Атлантиды (ЛП), стр. 52

– Вот теперь наша беседа мне надоела, – сказал Вонос.

Аларик не успел ничего предпринять, а вампир уже открыл вверх пакета, целясь в полукруг вампиров вокруг себя.

– Вы ослушались нас, и теперь умрете. Мне всегда нравилась политика сожжения.

Ослепляющий желтый свет вырвался из свертка, словно солнце, и Аларик накинул энергетический щит на Джека и Дэнала и расширил водный щит, защищающий Квинн, чтобы тот накрыл и его тоже. Со скоростью света, жгуче яркая энергия охватила всех вампиров, кроме Воноса. Все вампиры взорвались, оставив после себя капли кислоты, стекавшие дождем по всей комнате. К счастью, щит, окружающий Квинн и Аларика был крепким, и на них это не подействовало.

Вонос присвистнул и снова завернул сверток, спокойно осматривая разрушение.

– Во-первых, слухи не были преувеличенными. Этот камень никогда не должен попасть не в те руки. Я бы сказал, что в наши дни сложно найти верных помощников, но я терпеть не могу банальности. Был рад познакомиться, атлантиец. С нетерпением жду нашей следующей встречи. О, и благодарю за эту маленькую игрушку. Эта группа прятала ее от нашей богини сотни лет, что нас необычайно раздражало, но что поделаешь?

Он триумфально улыбнулся, показав клыки, и протянул сверток, чтобы подразнить.

– Я думаю, что вы его зовете Бич вампиров? Подходит, не правда ли?

Сказав это, вампир воздел руки вверх, крепко держа сверток, и исчез.

Аларика словно ударило током. Если это действительно был желтый бриллиант, известный под именем «Бич вампиров», тогда это – один из пропавших камней Трезубца. Надо немедленно доложить Конлану.

Позади Аларика Квинн покачнулась и уткнулась ему в спину, и все его мысли о стратегии, камнях и магии пропали. В мгновение ока он снова взял ее на руки, осторожно укачивая, стараясь не задеть ее сломанную руку. Он призвал силу и послал всю исцеляющую сине-зеленую энергию в нее, пока лечил руку, а с ее тела постепенно исчезли все синяки и ссадины, какими бы незначительными они не были.

Она открыла глаза, когда он закончил лечение.

– Вот и привычка, я получаю ранения, а ты меня лечишь. Ты портишь мою репутацию бесстрашного лидера бунтовщиков, – прошептала она.

– Испорчена, – хрипло повторил он, припоминая другой их разговор. – Я могу лишь защищать тебя и лечить, выражая извинения за то, что порчу твою репутацию.

В темных глазах, огромных на ее бледном личике, на мгновение зажглись сильные чувства. Потом она опустила ресницы, и отвернулась от него.

– Еще раз спасибо тебе. Я теперь цела, отпусти меня.

Он бы с большей охотой пошел бы на костер, но не освобождал бы ее. Каждое украденное мгновение, каждое прикосновение он складывал, готовясь к тому дню, к тому столетию, когда он будет один в ночи после того, как ее смертная жизнь подойдет к концу.

В ту же секунду, как ее ноги коснулись земли, она отступила от него, сжимая руки в кулаки. Когда она смотрела вниз, он воспользовался возможностью рассмотреть ее. Как всегда он слегка удивился, что его сердце выбрало ее в качестве его суженой. Он всегда думал, что влюбится безответно в какую-нибудь деву королевской, светлой красоты.

Но Квинн… была самой собой. Она не знала ни минуты покоя в своей взрослой жизни, а что же до ее внешности… она была еще стройнее, чем прежде, одни острые углы, как будто борьба бунтовщиков вытягивала не только ее энергию, но и саму жизнь. Ему всё еще казалось, что она обрезала свои темные волосы тем ножом, который носила в кармане. Смятая и поношенная одежда, вероятно, вытащенная из какого-то мусорного контейнера, полного ненужной одежды.

Но боги, они была прекрасна.

Сила ее личности, рвение и харизма сияли со всей силой, величием и яркостью ее души. Для него. Ее душа взывала к его душе так сильно, напоминая маяк в темноте его существования.

Наконец, она посмотрела ему в лицо, и затаила дыхание. Он знал, что на его лице всё написано, и не собирался этого отрицать.

– Ты знаешь, – хрипло сказал он. – Ты всегда знала, и ты всегда будешь знать, что я – твой, но этого никогда не будет. Я – самый могущественный верховный жрец Посейдона за всю историю, но я слишком слаб, чтобы прятать глубину моих чувств к тебе.

Он встал на колено перед ней. И склонил голову.

– Отрицай это, если хочешь, но я больше не в силах скрывать свою потребность видеть тебя. Касаться тебя. Я буду держаться на расстоянии, насколько это возможно, но прошу, позволь мне посмотреть мельком на то, что никогда не будет моим.

Квинн полузадушено вздохнула, издав нечто среднее между смехом и рыданием, и упала на колени перед ним.

– Если бы только жизнь была сказкой, я могла бы стать твоей принцессой, нуждающейся в спасении. Я смотрю в твои глаза и вижу счастливый конец, которого я не заслуживаю. Боль от того, что я вижу тебя, не может быть хуже той боли, которую я испытываю ночь за ночью лежа в холодной, одинокой постели. Стремясь к тебе. Желая тебя. Нуждаясь в тебе.

Она подняла руку, желая коснуться его щеки, но остановила пальцы в дюйме от его кожи.

– Даже сейчас, когда мне следовало бы посмотреть, как там Джек и Дэнал. Мой разум и сердце полны тобой. Ты заставляешь меня забыть об обязанностях и здравом смысле.

Аларик знал, что то же самое можно было сказать и о нем самом. Но ему было наплевать.

– А ты воплощение чувства, которое приносит музыку и свет в мой мир и невыносимо мучит моё сердце.

Джек пошевелился в углу, и это движение разрушило тот транс, в котором они находились, глядя друг другу в глаза.

– Я бы отдал век своей жизни, чтобы только испытать твой вкус, но я не испорчу воспоминание о твоем поцелуе этим местом.

Она наклонилась к нему, глядя на его рот, и на мгновение все мысли о чести улетучились, и ему стало наплевать на Дэнала и Джека и на то, что их окружало то, что осталось от мертвых вампиров. Он хотел ее больше жизни, дыхания.

Но Дэнал болезненно застонал, и Квинн моргнула, потом посмотрела на воина. И отступила. На ее лице было написано сожаление, но она сжала губы и встала, стараясь не касаться Аларика.

Как будто одно прикосновение могло разжечь пламя, готовое разразиться пожаром между ними.

Он в этом не сомневался.

Он также встал и пошел к Джеку и Дэналу, испытывая облегчение, что они оба живы. Испытывая стыд, что не удостоверился в этом раньше.

Испытывая опустошение оттого, что ее больше не было рядом.

Призывая энергию Посейдона, чтобы исцелить Дэнала и тигра-оборотня, он также молча вознес молитву, прося о силе, чтобы совладать с ошеломительными желаниями своей души.

Потом попытался сделать вид, что не слышал насмешки бога.

Глава 30

Перестав ощущать падение в водовороте, Джастис открыл глаза. Яркий солнечный свет пробивался сквозь небольшие просветы в листве деревьев. Их окружали зеленые джунгли, полные растительной жизни.

Несколько секунд стояла абсолютная тишина, но потом местная фауна видно решила, что он и Кили не представляют угрозы, хотя и появились довольно необычно. Птицы, принадлежащие к нескольким видам, выводили трели, пели и ругали воина и Кили за то, что те сюда заявились. А где-то неподалеку взволнованно болтала семейка обезьян.

Кили всё еще цеплялась за него, крепко зажмурив глаза, и он вовсе не желал отодвигаться от нее. Джастис неспешно гладил ее по спине от затылка до талии, и ощущение ее дрожащего хрупкого тела привело к тому, что его член болезненно затвердел.

Ему обязательно нужно обладать ею. И поскорее. Его охватила отчаянная жажда, и воин притянул ее к себе еще крепче. Он никогда не желал ничего так, как ощутить ее нагое тело под собой, с удовольствием принимающее его в себя.

Но он не мог рисковать. Его контроль над нереидом сильно ослаб, а желания его другой половины были слишком темными. Грубыми. Он не мог так поступить с Кили. С его Кили.