Повелительница грозы, стр. 38
– Застегаешь ты их до смерти своей плетью шелковою… – прошептали ее враз пересохшие губы. Ирка медленно выпрямилась, нанеся последний удар и механическим движением сворачивая хлыст. В залитом солнцем проулке стояла звенящая тишина. Скорченные тела медяниц валялись на асфальте – изломанные и перекрученные, как вынутый из духовки печеный «хворост». И ни одно движение не оживляло больше поле недавней битвы.
Сзади раздалось негромкое поцокивание копыт. Ирка вздрогнула и обернулась. Богатырский конь возвышался над ней. Здоровенная, как ведро, голова опустилась к самому ее лицу – и теплое дыхание ласково раздуло волосы. Ирка выдохнула – так же шумно, как конь. У нее еще хватило сил вернуть плеть обратно на седло… и, обхватив обеими руками голову гнедого, она прильнула лбом ко лбу своего спасителя.
– Спасибо… Спасибо… Спасибо… Вовремя ты… Вовремя… – Адреналин еще кипел в крови, Ирку трепала крупная, как при лихорадке, дрожь. Она оглядела истоптанные, полурастворившиеся тела змей – некоторые еще подергивались в агонии. Ирка почувствовала, как от вновь нахлынувшего ужаса и отвращения подгибаются колени, и почти повисла, цепляясь за шею коня. Он терпеливо ждал, лишь иногда переступал, бережно подбирая тяжелые копыта, чтоб не отдавить Ирке ноги.
– К-к… Ан-ндрею мне сейчас х-ходить н-не с-стоит… – дробно постукивая зубами, пробормотала Ирка, оглядывая свои заляпанные змеиной кровью и пропитавшиеся конским потом джинсы. – П-представляю ф-физиономии его родителей. И з-запашок от меня, н-наверное, с-соответствующий… К-конский… Ты только не обижайся, – попросила она негромко всхрапнувшего жеребца. Обтерла мокрое от пота лицо ладонью. Лошадиная морда дробилась перед глазами, словно Ирка глядела на нее сквозь мутную призму. – А ты из наших, что ли? – хватаясь за узду, спросила она. – В смысле, богатырей? Заблудился, да? Давай я тебе домой отведу! – вскричала Ирка, радуясь, что может оказать хоть незначительную услугу своему спасителю.
С гневным ржанием конь взвился на дыбы. Узда рванулась из Иркиных рук, до крови обдирая ладони. Девчонка опрокинулась на асфальт. Конь привычно развернулся на задних ногах и широким наметом ринулся из проулка. Удаляющийся топот эхом отбился от стен хрущевок.
– Чего ты? – растерянно крикнула ему вслед Ирка, но проулок был уже пуст.
Иркина соседка тетя Аня боялась выходить из дому. Еще больше она боялась выпускать внучка, но учительница в его школе оказалась без всякого понятия – про змей с руками и слушать не желала, только усмехалась, а потом сказала, что, если внук в школу ходить перестанет, будет ставить ему прогулы!
– Ба! Ну ба-а… – мотыляясь в крепкой бабушкиной руке как воздушный шарик на веревочке, ныл внучок. – Ну надо мной смеются уже! Ни за кем в четвертом классе не приходят, все сами…
– Пусть остальные делают что хотят! Если им своих детей не жалко – это их проблемы! – целеустремленно вышагивая вперед, заявила тетя Аня. – А я тебя каждый день и отводить и после уроков встречать буду! Ты ж у меня олух – вечно уставишься непонятно на что, только ничего из того, что надо, ты не замечаешь! Ни машин на дороге, ни этих… – тетю Аню невольно передернуло, – змеюк! К тебе хоть целый батальон змей подползи – пока не покусают, не дай бог, ты и не заметишь!
– Нету никакого батальона змей! Ну, ба… – продолжал упрямо ныть внучок.
Не слушая его, тетя Аня свернула в проулок.
Бабушка и внук замерли. Потому что оказалось, батальон змей все-таки есть. И даже больше, чем батальон! Страшно исковерканные, истоптанные, раздутые змеиные тела валялись повсюду – и над ними струилось медленное, равномерное шипение. Тетя Аня толкнула оцепеневшего внука в спину и, подпихивая его собственным оттопыренным задом, попятилась…
«Бежать, бежать!» – билась в голове паническая мысль. Говорят, змеи быстрые, догонят, сзади вопьются. Ничего, внука она прикроет…
Качаясь, как цветок на ветру, голова змеи поднялась у самых ее ног. Пустые провалы на месте глаз – точно выковырял кто! – уставились прямо на женщину.
– Передай кужевой, что померли межевые! – прошипела змея, и слепая голова ткнулась в асфальт.
Истошно закричав, тетя Аня схватила внука за руку и со всех ног бросилась прочь из страшного проулка.
Она бежала, не оглядываясь, и не слышала, как шипение расползалось по асфальту, и не видела, как змеиные тела таяли и расплывались по тротуару липкими противными пятнами.
12. Кони, люди, змеи
– Ты гляди, как в одну масть-то все сошлось? – удивленно крутя коротко стриженной головой, воскликнул Вук.
– Та ото ж! – дядька Мыкола сдвинул на нос милицейскую фуражку и, как всегда в затруднительных случаях, взбодрил себя энергичным почесыванием затылка. – Та можно ж было сдогадаться, що он сам сюды прибежить! Оно ж завжды так: де нити чаклунства сходятся – там зьявляется хортицкая ведьма, а де хортицкая ведьма, там сразу и чаклунство в клубок вьется.
– Я не поняла? – Из всех этих рассуждений Ирка смогла вычленить лишь один смысл. – Вы знаете, что то за конь? – И она снова повернулась к распахнутой двери в старый курятник, ныне превращенный в конюшню. В наскоро сколоченных богатырями стойлах переминались четыре коня. Все крупные, тяжеловесные, похожие друг на друга и в то же время разные – крутобокая лошадка дядьки Мыколы, слегка хипповатая из-за вплетенных в гриву цветных ленточек, рыжий жеребец Вука, тупой мордой до боли смахивающий на «шестерку» из банды рэкетиров, кони Еруслана и Федора, в которых несмотря на мощь, оставалось что-то неуловимо жеребячье. Ни один не походил на спасшего Ирку гнедого.
– Он, наверное, кого-то из «близнецов»? – неуверенно уточнила Ирка. Она все гадала – у всех богатырей лошади, а «близнецы» что, пешком от Хортицы шли? Наверное, это был их гнедой? Почему тогда только один?
– Знаем не знаем, тебе-то что? – неохотно буркнул в ответ Вук. – Ты змея ищи, коза!
– Тэбэ той конь ни до чого! – влез дядька Мыкола. – Ты обещала, як выспишься, так враз змия знайдешь! Ну и де?
Ирка торопливо прикусила губу – на самом деле она ни единым словом не соврала! Стоило ей только лечь спать, как змей моментально нашелся сам – и отправил ее прямо в пасть к другим змеям! Ирка низко наклонила голову, чтоб богатыри не заметили блеснувших на ее глазах слез. Еще сегодня утром она была такая… Стыдно сознаваться, но после того, как Айт пришел в ее сон, она была… счастлива! Ирка дернула горлом, давя подступающее рыдание. Как хорошо, что дядька Мыкола продолжает разоряться!
– Завтра вже Масленица починаеться, чуешь ты – Масленица!
– Чуем! – демонстративно втягивая носом воздух, согласилась Танька – вырываясь из настежь распахнутого окна кухни, по двору носились пропитанные мясным запахом клубы пара. – А вас разве Иркина бабка не звала холодец мешать? – поинтересовалась она, краем глаза обеспокоенно поглядывая на подругу.
Дядька Мыкола воровато оглянулся на окно и надвинул фуражку еще ниже, словно рассчитывал под ней спрятаться.
– Холодцу он только помешает! – насмешливо отрезал Вук. – Ты на сторону не скидывайся, коза, не проканает! Мы за змея базарим!
– Насправди звычайный базар и есть! – мрачно буркнул дядька Мыкола. – Пять дней наличный состав дурью мается!
Та самая дурь, которой маялся наличный состав, восседала на скамеечке под обледенелой грушей. Золотые волосы Дины стелились плащом, пряча ее до тошноты похожую на телогрейку старую куртку. Под попу ей было постелено одеяло Еруслана, сам он сидел рядом, будто невзначай касаясь Дининой коленки. За спиной у златовласки возвышался Федька – с распяленным на вытянутых руках вторым одеялом – и с убийственной серьезностью уговаривал Дину в него завернуться, потому как холодно, а такая краса неземная мерзнуть не должна, а должна пребывать исключительно в тепле и холе. Дина смеялась и отнекивалась. Надо же, еще пару дней назад краснела, смущалась, готова была сквозь землю провалиться… Освоилась. Глазами стреляет, губки надувает… Хихикает, прикрывая лицо прядью, как платком, и лукаво поглядывая сквозь переплетение волос… Посиделки на завалинке в селе Вонюкино.